Тундра.
Столбы как атланты держат тяжёлые нити проводов и утыкаются головами в грузные облака.
К синеватым макушкам деревьев, похожим на шпили готических соборов, спускаются мгла и туманы. Они прижимаются всем телом к земле, которая никогда не оттает от вечной мерзлоты. Иногда я тоже хочу приникнуть к этой холодной земле и отогреть её. Я представляю, как замерзшая спрессованная почва оттает, и мамонты волшебным образом оживут и снова будут населять эти края.
Нет, не говорите мне, что таяние почвы приведет к катастрофическим последствиям - разумеется, я помню! Это всего лишь мысленный эксперимент, в котором я пытаюсь выразить нежность к тундре.
Тундра тоже иногда проявляет свою сдержанную нежность. Она преображается в закатные часы, когда выходит солнце.
Солнце подсвечивает вечерние туманы, делая их похожими на сладкую праздничную вату; оно пронизывает воздух сквозь чахлые тоненькие деревья и кустарники, и видишь до горизонта золотисто-розовое кружево паутинчатых веточек и изредка - золотые отсверки озер, внезапно вспыхивающие в сумерках.
Солнце за Полярным кругом - невесомое, неуловимое. Как улыбка случайного прохожего, которого больше никогда не встретишь. Но он улыбнётся именно тогда, когда хочется приветливости от мира.
***
Тундра учит меня принимать инаковость больше, чем кто-либо.
Я слушаю откровения местных жителей, встреченных мной в Салехарде и Воркуте, и пытаюсь увидеть мир их глазами.
Почти все в один голос говорят: "Да зачем нам много солнца? Мы привыкли к нашему климату и любим его. Да, и зиму любим, а как же? Ну да, бывает -40° и -50° бывает, просто оделся потеплее и пошёл. А что такого?" - недоумевают они.
Одна молодая девушка, которая работает в воркутинском кафе, даже сказала: "Солнце? Многие не любят, когда солнце выходит. Атмосферное давление меняется, и от него голова болит".
И мне, с моим психотерапевтическим образованием и достаточно высоким уровнем эмпатии - мне трудно представить, как жители Севера видят мир.
Зачастую мне легче понять, как устроена психическая травма у человека и как её прорабатывать, или разобраться в законах аэродинамики, или запомнить двенадцать времен английского языка - иногда это легче, чем понять, как люди Севера любят мир, в котором так мало солнца и тепла.
Но знаете...
... когда я слушаю их рассказы о жизни в чуме, о ручных оленятах и ловле рыбы, слушаю мистические истории и приметы;
... когда я еду в поезде всё дальше на север и часами смотрю на изгибы Полярного Урала и снег, который никогда не растает;
... когда я пишу тексты, вдохновленные тундрой,
то мне удаётся услышать в себе отзвуки этой незнакомой любви.
Мои друзья говорят, что за месяц путешествия узнаешь больше, чем за год напряжённой учёбы - в такие моменты я понимаю, как это происходит.
Это был крышесносный, грандиозный опыт.
К синеватым макушкам деревьев, похожим на шпили готических соборов, спускаются мгла и туманы. Они прижимаются всем телом к земле, которая никогда не оттает от вечной мерзлоты. Иногда я тоже хочу приникнуть к этой холодной земле и отогреть её. Я представляю, как замерзшая спрессованная почва оттает, и мамонты волшебным образом оживут и снова будут населять эти края.
Нет, не говорите мне, что таяние почвы приведет к катастрофическим последствиям - разумеется, я помню! Это всего лишь мысленный эксперимент, в котором я пытаюсь выразить нежность к тундре.
Тундра тоже иногда проявляет свою сдержанную нежность. Она преображается в закатные часы, когда выходит солнце.
Солнце подсвечивает вечерние туманы, делая их похожими на сладкую праздничную вату; оно пронизывает воздух сквозь чахлые тоненькие деревья и кустарники, и видишь до горизонта золотисто-розовое кружево паутинчатых веточек и изредка - золотые отсверки озер, внезапно вспыхивающие в сумерках.
Солнце за Полярным кругом - невесомое, неуловимое. Как улыбка случайного прохожего, которого больше никогда не встретишь. Но он улыбнётся именно тогда, когда хочется приветливости от мира.
***
Тундра учит меня принимать инаковость больше, чем кто-либо.
Я слушаю откровения местных жителей, встреченных мной в Салехарде и Воркуте, и пытаюсь увидеть мир их глазами.
Почти все в один голос говорят: "Да зачем нам много солнца? Мы привыкли к нашему климату и любим его. Да, и зиму любим, а как же? Ну да, бывает -40° и -50° бывает, просто оделся потеплее и пошёл. А что такого?" - недоумевают они.
Одна молодая девушка, которая работает в воркутинском кафе, даже сказала: "Солнце? Многие не любят, когда солнце выходит. Атмосферное давление меняется, и от него голова болит".
И мне, с моим психотерапевтическим образованием и достаточно высоким уровнем эмпатии - мне трудно представить, как жители Севера видят мир.
Зачастую мне легче понять, как устроена психическая травма у человека и как её прорабатывать, или разобраться в законах аэродинамики, или запомнить двенадцать времен английского языка - иногда это легче, чем понять, как люди Севера любят мир, в котором так мало солнца и тепла.
Но знаете...
... когда я слушаю их рассказы о жизни в чуме, о ручных оленятах и ловле рыбы, слушаю мистические истории и приметы;
... когда я еду в поезде всё дальше на север и часами смотрю на изгибы Полярного Урала и снег, который никогда не растает;
... когда я пишу тексты, вдохновленные тундрой,
то мне удаётся услышать в себе отзвуки этой незнакомой любви.
Мои друзья говорят, что за месяц путешествия узнаешь больше, чем за год напряжённой учёбы - в такие моменты я понимаю, как это происходит.
Это был крышесносный, грандиозный опыт.