(no subject)
По иронии судьбы, проехав за полторы недели 7 стран, читаю в это время биографию любимого Булгакова, тот период, когдаего дразнили заграницей, когда он цеплялся за призрачные обещания и возможности... и все они, как сгнившие нитки, обрывались.
Иногда до слёз тяжело читать его дневники, так по-человечески понятно его желание подпитывать свою душу красотой других стран: Францией, где творил его любимый Мольер; Римом.
Чем больше узнаю про судьбу многих людей того времени, тем сложнее мне представить, как можно было выдержать эти страшные жернова XX века, стирающие человеческую свободу в пыль.
Я просто преклоняюсь перед людьми, которые творили и оставались собой в этом аду.
А за окном тем временем сияет румынское солнце, и кажется, что оно вот-вот зазвенит радостью. И, оторвавшись от книги, я иногда так забываюсь, что сложно поверить, что это солнце со мной и это всё правда.
Неимоверно повезло родиться именно в наш век!
Иногда до слёз тяжело читать его дневники, так по-человечески понятно его желание подпитывать свою душу красотой других стран: Францией, где творил его любимый Мольер; Римом.
Чем больше узнаю про судьбу многих людей того времени, тем сложнее мне представить, как можно было выдержать эти страшные жернова XX века, стирающие человеческую свободу в пыль.
Я просто преклоняюсь перед людьми, которые творили и оставались собой в этом аду.
А за окном тем временем сияет румынское солнце, и кажется, что оно вот-вот зазвенит радостью. И, оторвавшись от книги, я иногда так забываюсь, что сложно поверить, что это солнце со мной и это всё правда.
Неимоверно повезло родиться именно в наш век!