Мы так пригрелись под крылом Елены Борисовны, что никак не могли себя выпинать за пределы уютного Маяка и съездить в соседние города.
Когда мы только приехали, сильно заболела Эзео - и мы ухаживали за ней, уговаривали, как маленькую девочку, пить бульон и старались быть рядом, чтобы она не чувствовала себя одинокой.
Пока Эзео температурила, я сидела, гламурно закинув нога на ногу, и (о ужас!!!) читала Космополитен.
Когда Ира выздоровела, начались, конечно, же разговоры об отношениях, психологии, вечной женственности и прочем.
Потом приехал Дюша и стал нас всех выгуливать. А однажды утром он утроил нам мастер-класс по акро-йоге (его научили всяким штукам в Обырках) - это было нечто!
Так мы с чувством и толком наслаждались обществом друг друга.
Этот период был для меня счастливым во многом из-за невероятно близкого и доверительного общения.
Я в первый раз так много и подробно общалась с Мариной. Мы иногда оставляли Иру с Дюшей, и отправлялись в центр вдвоём. Однажды гуляли вечером по Старому Городу, и были сумерки. Забредали в какие-то улочки, с любопытством разглядывая фасады домов, балкончики, крыши. Вдруг я почувствовала какой-то запах, напомнивший мне Грузию, и сказала об этом Марине. У меня сладко щемило сердце от этого запаха, я стояла, пронзённая радостью, и мне было так дорого то, что я могла сказать об этом Марине, а она могла понять меня.
Удивительно, что во время нашего путешествия по Грузии, мы с ней почти не общались. Но при этом нас связывали общие воспоминания.
Теперь мы, видимо, навёрстывали упущенное. Марина, обычно такая отрешённая и замкнутая, постепенно начала раскрываться и доверять. Я привязывалась к ней всё больше и больше и, несмотря на нашу непохожесть, нам было довольно легко друг с другом.
Удивительная чуткость и умение настраиваться на другого человека и понимать его эмоции и чувства - эти качества Марины меня поражали. Иногда она кажется мне ангелом-хранителем, потому что умела с такой лёгкостью и естественностью понимать меня и поддерживать, заботливо и бережно откликаясь на то, что меня волновало. Иногда я даже переживала, что не могу привносить так много ценного в жизнь Марины и других важных мне людей. Просто не умею. Мне кажется, у Марины это призвание.
Сейчас, когда я пишу эти строки, то ощущаю огромную радость и благодарность за такое наше общение и за те поездки, которые были им наполнены.
Расскажу теперь про Оленевку.
***
Под конец нашего с Мариной пребывания в Евпатории (нам обеим нужно было уезжать в конце августа) мы наконец решили уже куда-то съездить.
Сначала планировали выбраться в Обсерваторию рядом с городом Научный, но потом Ире и Дюшей понадобилось разобраться со всякими делами перед поездкой в Турцию, так что мы с Мариной решили отправиться куда-нибудь недалеко, на денёк безо всяких рюкзаков и палаток.
В один из дней, когда мы уже не могли усидеть на месте, то просто прибежали на автобусную станцию, рассчитали по времени, куда мы можем успеть и поехали на край света - в Оленевку.
Приехав, мы поспешили к морю, мимо торговых палаток с чебуреками и надувными кругами, и вышли к широкому лиману. Он был облюбован сёрферами и другими любителями водных развлечений.
Лиман находился в низине, поэтому пока мы шли вдоль него, моря не было видно, и у нас обеих было ощущение, что мы в самом деле очутились на краю света. Шли довольно долго, я уже почти поверила, что сейчас мы увидим обрыв, а внизу трёх китов. Но всё-таки мы увидели море. Тут были волны гораздо более мощные, чем в Евпатории. Марина тут же помчалась купаться, а я, не будучи фанатом таких волн, села на берег пить кефир.
У меня было какое-то меланхолическое настроение. Помню, на лекциях по зарубежной литературе нам рассказывали про особое состояние, в котором пребывают поэты и мечтатели - «романтический ступор». Вот, похоже, со мной приключился этот романтический ступор. И почему-то именно в такой момент, когда я была задумчивой, ненакрашенной и в помятых шортах, со мной стал знакомиться молодой человек. Чудеса! Он был довольно приятный и вежливый, но я сразу расставила точки над «и», сказав, что не настроена на общение и жду свою подругу. Когда рассказала этот случай вечером, дома, Дюша спросил, не кажется ли мне, что это было бессердечным. По его выражению лица и тону я не могла понять, шутит он или нет. Подумала, и сказала, что нет, потому что лучше сразу прояснить ситуацию, чем играть с человеком, теша самолюбие или удовлетворяя своё любопытство.
А тот молодой человек слегка расстроился, поговорил со мной ещё минут 5 и, извинившись за беспокойство, ушёл. Мне это понравилось. Приятно, когда молодые люди проявляют инициативу, но при этом ведут себя деликатно и ненавязчиво. Наверное, если бы я была в другом настроении, то пообщалась бы с ним.
Скоро вернулась довольная Марина, греться на песке. А потом мы вместе полезли в воду качаться на волнах. В такие моменты у меня иногда появляется ощущение, что море - живое существо, которое играет с людьми.
У остановки мы познакомились с местным Лениным, который почему-то вызвал у меня чувство жалости, когда я увидела его фигуру на фоне нежилого заброшенного здания, всё ещё носящего оттенок какого-то бюрократизма и строгости. Сверкающий на солнце Ленин казался таким одиноким и неприкаянным, так тихо и пустынно было рядом с его статуей и этим мрачным зданием, что мне стало не по себе.
Это неприятное ощущение, к счастью, быстро изгладилось, когда мы встретили собаку, чем-то похожую на Белку и поняли, что хотим домой, делиться впечатлениями с Ирой и Еленой Борисовной. Мы смеялись, что в каждом городе должно быть по Белке.
А на следующий день мы поехали…