Великая Практическая Стилистика.
У меня давно уже руки чесались написать про наши уникальные занятия стилистикой. Наша стилистика - это ложка дёгтя бочке мёда. У нас столько потрясающих, внушающих уважение и любовь преподавателей и интересных предметов.
Но этот показавшийся безобидным старичок «божий одуванчик» - просто исчадие ада.
Его лекции были бесконечным потоком выпендрёжных и никому не нужных терминов и непонятных, никак не относящихся к делу цитат из каких-то махровых журналов (ну, иногда из книг).
Семинары он обычно посвящал тому, что около получаса проверял студентов по списку. При этом он отпускал комментарии вроде: «Ваш зрительно-моторный образ отложился в моей доминанте», или «Семантическое наполнение фамилии данного антропонима весьма примечательно» и, наконец, уже двусмысленно «Ваш образ в прошлый раз взбудоражил мою стилистическую доминанту».
Потом он зачитывал работы, проезжался по каждому, и пространно, бесконечно долго и путано говорил о том, что всё неправильно. Ещё он с потрясающим мастерством мог завуалировано оскорблять студентов или отпускать двусмысленные замечания и намёки, от которых слегка подташнивало (это, конечно, поразительно, что в 90-летнем возрасте можно быть сексуально озабоченным).
Мы быстро сориентировались, и успевали делать на стилистике домашку по английскому, ист.грамму, читать зарубежку.
Когда занятия закончились, мы уже готовы были обрадоваться, но он пообещал, что на 5-ом курсе снова "будет пришествие стилистического Христа", потому что он должен вести у нас ещё какой-то предмет.
Когда я поняла, что к зачёту всё-таки нужно ещё раз пересмотреть лекции и знаменитую «зелёную книжку» (гениальное пособие по стилистике, написанное нашим преподом), то почувствовала, что закипаю от гнева. «Потратить несколько дней своей жизни на это? - думала я в отчаянии. - Да даже если бы я это время стояла бы в пробке или валялась где-то пьяная, в общем, тратила бы жизнь на ерунду, мне бы не было так жалко собственного времени».
Потом я вдруг вспомнила, как однажды в разговоре с Марией Сергеевной (Романушко), я спросила, как можно было выучить такой предмет как «История КПСС». Она мне рассказала, что для того, чтобы облегчить себе задачу, она представила себя актёром, который по сценарию должен выучить бредовый текст. Ну вот роль такая. В итоге всё получилось.
И когда я вспомнила эту историю, то внезапно успокоилась. "Ладно, хоть повеселюсь, выискивая какие-нибудь хитроумные фразы в духе нашего препода", - подумала я
В итоге бредоцитаты из зелёной книжки повеселили не только меня, но и моих друзей, которым я зачитывала эти перлы:
«Гуманистический апофеоз стиля вывел Рождественский записью (25 декабря) В.В. Розанов: «Стиль - место, которое поцеловал Бог» - признак воплощения: взятия на себя Святым Духом человеческого образа. Стиль - вроде ноосферы (понятие В.И. Вернадского) если не геологической среды, то уж во всяком случае с проявлениями тектонической силы» (стр. 3)
«практическая стилистика» - почти жестовалентное словосочетание: при нём семантически закреплен словосочетательный генетив русского языка». (стр. 4)
«Чтобы не исказить и не занизить идеи стилистики, приходится уповать на педагогику - методическое мастерство преподавателя, на фасцинацию (очарование), саспиенс (неожиданно благодетельные стрессы)». (стр. 8)
«Стилистическая ошибка окутывается туманом объективных ассоциаций реципиента» (стр. 18)
«Чувство стилистической ошибки в известной степени субъективно. Генерирует его материальный субстрат высшей нервной деятельности - головной мозг - его "разрыхлённый очаг", названный физиологами ДОМИНАНТОЙ, следовательно, в ощущении стилистической ошибки присутствует объективный элемент». (стр. 22)
«Но всю жизнь испытывать своё «языковое сознание» постоянным риском травести при перманентной незаконопослушности, природном анархизме стилистики?» (стр. 29)
«Стилевая ориентация требует детерминированной позиции субъекта (реципиента и респондента)» (стр. 54)
«Сопоставляя терминологические словосочетания «практическая стилистика» и гипотетическое «практическая дискурсивистика», мы, наверное, должны выйти не то чтобы на узлы, а, скорее, на «розу ветров» в российской общественно-языковой культуре - на российский языковой престиж» (стр. 59)
«Вместе с тем создатели Шкалы словно предчувствовали катастрофу надвигающейся в образе дискурса контаминации, когда все разбегается, когда «асемантические пустоты» заполняются химерами экспрессем и экспрессоидов». (стр. 61)
«Никакому дискурсу, пришедшему из экзистенционалистских палестин с его мощно искушающим многоголосием, не вытеснить стиль из исторически сложившихся разновидностей русского литературного языка». (стр. 65)
«Единичный реципиент всегда посягает на текст ради дискурса - это заложено в его природе». (стр. 70)
«…главным различительным пунктом служил метафорический [стиль], как бы наперекор Ницше: ввести строгий запрет на метафору, чтобы могло дионисически проявить себя декартово cogito» (стр. 79) - ну это просто шедевр!!! :)
«Приведём ещё одну иллюстрацию «особо сложного характера отношений между литературно-художественным и научным стилем». Касаясь басни И.А. Крылова «Листы и корни», К.А. Тимирязев заявлял, что, «признавая только за корнями трудовую, производительную деятельность, Крылов видит в листьях один блестящий, но бесполезный наряд и, выставляя им на вид всю пустоту их существования, требует от них, чтобы они хоть были благодарны своим корням. Крылов оклеветал листья, и потому в качестве ботаника, значит адвоката растения, я возьму на себя их защиту…» («Жизнь растения») (стр. 82) - ох, я пацталом!!!
«Асимптота подобна злобе дня: проблема гносеологическая, эстетическая и аксиологическая» (стр. 84)
«Фонология искушает стилистическими «видениями», например «пучком дифференциальных признаков», «рядом чередующихся аллофонов», в которых хотелось бы различить - это касается и фонемы, и просодии - сонм бьющихся духов стилистики». (стр. 97)
«Омонимия в современном русском языке, с одной стороны, это его ностальгия, грустный великопостный звон по утраченной или утрачиваемой экспрессивности корневых значений слов…» (стр. 103)
«Стилистика - проблема перманентного выбора, а он, считают лингвистиы, дизъюнктивный, поскольку категории языка парадигматичны». (стр.122)
«…ибо категория падежа - конститутивный признак русского языка - характерологический признак его дискурса» (стр. 122)
«Дискурс - хоть язык и признается его орфической глубиной, праматерью - имеет непреодолимую склонность бежать языка, и непременно за рамки предложения. Дискурс иррелевантен. Его идея принципиально отлична (суверенна) от материи, кстати, на этом и держится философия рассудочного характера - дискурсивная» (стр. 130)
(Степанов А. В. Практическая стилистика русского языка. Лекции с упражнениями: Учебное пособие. - М.: Изд-во МГУ, 2005. - 176 с.)
Круто, да? Неподражаемо!
Надеюсь, автор этой книги удостоится попадания на 9-ый круг ада.