"Щегол" Донны Тартт: встретились как-то фламандское искусство, русская мафия и американская мечта...
Я читала "Щегла" примерно пять дней. Вообще-то неделю - но на два дня пришлось сделать перерыв в чтении, а потому их я не считаю. В течение этих пяти дней книгу я "смаковала", специально, чтобы она не закончилась махом, удерживая себя от запойного заглатывания страниц ночами.
Уже и не вспомню, где впервые услышала или прочла рекомендацию - в сообществе ли, среди рецензий ли ЛайвЛиба, от друзей ли. Помню, что в какой-то момент "Щегол" в частности и Донна Тартт с ее романами вообще вторглись в мое личное информационное пространство и "зазвучали": лучшая книга десятилетия! Диккенс своего времени! Каждый обязан прочесть!
Я отношусь к таким дифирамбам с немалой долей скептицизма: десятилетие идет за десятилетием, и у каждого - свой "лучший роман".
Но знаете... Я и вправду в странном сейчас состоянии. Книга проехалась по мне катком. И да - это одно из самых значительных книжных Событий для меня за последнее время.
Прежде всего - одно из самых значительных Событий в мире перевода: "Щегол" переведен блестяще, это плотный массив текста, обволакивающий вас со всех сторон, вы в нем живете, и по-русски, и по-английски, вы пробираетесь через сотканную им реальность - и представить ее вокруг еще проще потому, что место действия - современность, чуть заступившая в будущее.
Но и со смыслом книги есть нюансы - и есть о чем подумать.
[ну вроде как без спойлеров, но хочу, чтобы заглядывали только те, кто точно захочет]Повествование строится вокруг мальчика, переживающего посттравматический синдром: он едва не погиб в теракте в музее и потерял там мать - в 13-летнем возрасте. Теперь ему всегда будет 13 лет, что бы он ни делал, как бы ни пытался вырваться во взрослый мир - деньгами ли, алкоголем ли, наркотиками, прочей ли "внешней атрибутикой", но его травма будет держать его крепко. И всю жизнь он будет привязан к трем вещам: воспоминаниям о маме и поискам ее в себе (и - с ужасом - обнаружением в себе большей доли нервного, рассеянного, необязательного и ненадежного отца, чем матери, которая стала скорее образом ангела-хранителя); рыжей девочке Пиппе, тоже пострадавшей в теракте (но изо всех сил старающейся от этих воспоминаний уйти, не быть в них, переживать боль от них вдали); и - самое главное - картине Карела Фабрициуса "Щегол", которую он унес с выставки из музея сразу после взрыва.
С картиной срабатывает эффект "фильма о фильме": сама картина, сам "Щегол" - герой повествования, но при этом протагонист, мальчик (всю жизнь мальчик! и в тридцать лет тоже, когда он якобы "записывает" эту историю!) - тот же щегол, прикованный к железной ручке цепочкой - точнее, к своему прошлому вязкой болью. Поэтому от всей его жизни на протяжении всего повествования идет ощущение нарастающего Чего-то Не Того.
С одной стороны, это типичная жизнь по песне Марка Фрейдкина "Колыбельная" (Жил, как все, шустрил за бабки...). С другой - что-то все время дергает назад и не отпускает.
Страшная, на самом-то деле, для меня история - про то, что бывает, когда человек тянет, и тянет части прошлого за собой в настоящее, и бросить не может. И вовсе не про "красота спасет мир", как пишут в рецензиях на "Щегла" и как пыталась сказать сама автор в концовке романа (которая, подпущу шпильку, получилась немного морализаторской). Да, я спорю с автором, да, самое главное, что я увидела у Тартт - вот это. Что ж, каждый видит свое.
Отдельно хочу отметить: это не просто американский роман - это а) американский роман про современность, написанный хорошим языком (ощущаешь себя и впрямь в романе Диккенса, пока не натыкаешься, к примеру, на насмешливое обращение "Поттер" друга главного героя к нему, который носит очки и в общем-то имеет за плечами легенду "мальчика, который выжил", только не при нападении черного мага, а в теракте), б) американский роман с нелубочными русскими - у меня вообще ощущение, что это один из немногих американских авторов, разбирающихся в том, что Украина - это не Россия)))) (вспоминается "И все осветилось" Фоера, ага), но и в целом русские у Тартт неплохо получились (хоть и много довольно-таки у нее в связи с ними про выпивку и братков).
Теперь буду читать "Зулейха открывает глаза" Гузель Яхиной - как шутит муж, "Улицкая-стайл, но не про евреев". Но сначала допереживу впечатления от "Щегла". А то все никак не переживу... Сложно, правда сложно. Надо "переварить".
Уже и не вспомню, где впервые услышала или прочла рекомендацию - в сообществе ли, среди рецензий ли ЛайвЛиба, от друзей ли. Помню, что в какой-то момент "Щегол" в частности и Донна Тартт с ее романами вообще вторглись в мое личное информационное пространство и "зазвучали": лучшая книга десятилетия! Диккенс своего времени! Каждый обязан прочесть!
Я отношусь к таким дифирамбам с немалой долей скептицизма: десятилетие идет за десятилетием, и у каждого - свой "лучший роман".
Но знаете... Я и вправду в странном сейчас состоянии. Книга проехалась по мне катком. И да - это одно из самых значительных книжных Событий для меня за последнее время.
Прежде всего - одно из самых значительных Событий в мире перевода: "Щегол" переведен блестяще, это плотный массив текста, обволакивающий вас со всех сторон, вы в нем живете, и по-русски, и по-английски, вы пробираетесь через сотканную им реальность - и представить ее вокруг еще проще потому, что место действия - современность, чуть заступившая в будущее.
Но и со смыслом книги есть нюансы - и есть о чем подумать.
[ну вроде как без спойлеров, но хочу, чтобы заглядывали только те, кто точно захочет]Повествование строится вокруг мальчика, переживающего посттравматический синдром: он едва не погиб в теракте в музее и потерял там мать - в 13-летнем возрасте. Теперь ему всегда будет 13 лет, что бы он ни делал, как бы ни пытался вырваться во взрослый мир - деньгами ли, алкоголем ли, наркотиками, прочей ли "внешней атрибутикой", но его травма будет держать его крепко. И всю жизнь он будет привязан к трем вещам: воспоминаниям о маме и поискам ее в себе (и - с ужасом - обнаружением в себе большей доли нервного, рассеянного, необязательного и ненадежного отца, чем матери, которая стала скорее образом ангела-хранителя); рыжей девочке Пиппе, тоже пострадавшей в теракте (но изо всех сил старающейся от этих воспоминаний уйти, не быть в них, переживать боль от них вдали); и - самое главное - картине Карела Фабрициуса "Щегол", которую он унес с выставки из музея сразу после взрыва.
С картиной срабатывает эффект "фильма о фильме": сама картина, сам "Щегол" - герой повествования, но при этом протагонист, мальчик (всю жизнь мальчик! и в тридцать лет тоже, когда он якобы "записывает" эту историю!) - тот же щегол, прикованный к железной ручке цепочкой - точнее, к своему прошлому вязкой болью. Поэтому от всей его жизни на протяжении всего повествования идет ощущение нарастающего Чего-то Не Того.
С одной стороны, это типичная жизнь по песне Марка Фрейдкина "Колыбельная" (Жил, как все, шустрил за бабки...). С другой - что-то все время дергает назад и не отпускает.
Страшная, на самом-то деле, для меня история - про то, что бывает, когда человек тянет, и тянет части прошлого за собой в настоящее, и бросить не может. И вовсе не про "красота спасет мир", как пишут в рецензиях на "Щегла" и как пыталась сказать сама автор в концовке романа (которая, подпущу шпильку, получилась немного морализаторской). Да, я спорю с автором, да, самое главное, что я увидела у Тартт - вот это. Что ж, каждый видит свое.
Отдельно хочу отметить: это не просто американский роман - это а) американский роман про современность, написанный хорошим языком (ощущаешь себя и впрямь в романе Диккенса, пока не натыкаешься, к примеру, на насмешливое обращение "Поттер" друга главного героя к нему, который носит очки и в общем-то имеет за плечами легенду "мальчика, который выжил", только не при нападении черного мага, а в теракте), б) американский роман с нелубочными русскими - у меня вообще ощущение, что это один из немногих американских авторов, разбирающихся в том, что Украина - это не Россия)))) (вспоминается "И все осветилось" Фоера, ага), но и в целом русские у Тартт неплохо получились (хоть и много довольно-таки у нее в связи с ними про выпивку и братков).
Теперь буду читать "Зулейха открывает глаза" Гузель Яхиной - как шутит муж, "Улицкая-стайл, но не про евреев". Но сначала допереживу впечатления от "Щегла". А то все никак не переживу... Сложно, правда сложно. Надо "переварить".