О шпионе из Украины
Московское утро 1 мая начиналось для гражданина незалежной Украины, бомбилы по профессии, Вовы Макаренки, 42-ух лет от роду, вполне обнакновенно и даже вполне радужно. В холодильнике обнаружился недоеденный вчера шматочок ковбасы, а сусиди по съёмной квартире, азербайджанцы по национальности, сплясав вечером лезгинку по случаю явления к ними родственника, забыли съесть лаваш, обильно смазанный маслом. Каковой Вова тут же и употребил, запивая кавою (кофе-русск.).
Безмерную радость Вовы дополнил звонок постоянного клиента, депутата местной думки Сашка Грузинова, которому срочно требовалось ехать на какую-то очередную митингу.
Этот последний, Сашко, был, в общем-то, парнем добрым, но, видимо, по причине семейной неустроенности и окончательно оставивших его жён, боролся, в перерывах между воспитанием своего кота, за народное счастье и грезил восстановлением империи. И оттого регулярно посещал всякие богоугодные мероприятия, непременно под хоругвями и имперским флагом.
Впрочем, Сашковы воззрения Вове были совершенно перпендикулярны; гораздо важнее было то, что сей думский дьяк, несмотря на скоропостижно постигшие его бедствия и материальные неудовольствия, все-таки платил за извоз и даже наливал горилки, по полноте своей широкой русской души. Мог даже и на гармошке сыграть «ийхалы козаки, гуртотив ийх трахтор…». Вот и сейчас Вова предвкушал приятное шуршание денежных знаков в кармане задрипанных шаровар и возможный небесный аромат сала, нарезаемого Сашком по случаю удачного завершения митинга…. Кто же мог подумать, что совсем скоро станет не до сала с горилкою?!
Выехали. Октябрьское поле встретило их разноцветьем имперских флагов, батальоном ОМОНа с собаками и небольшой кучкою бритоголовых юношей, с выражением счастья на лице от ощущения своей причастности к ходу истории. От явного несоответствия количества стражей порядка и демонстрантов у Вовы несколько поехала крыша и он даже смутно заподозрил что-то неладное; особенно не вселяли доверия приветливо распахнутые двери автозаков, возле которых важно прохаживалось местное полицейское начальство.
Под ложечкой противно заныло. Потому, улучив момент, когда думский дьяк пошёл кланяться полицмейстеру и отвязавшись от пристававшей потомственной революционерки Ксюши Трубецкой,- щирый украинець Вова быстрёхонько покинул этот праздник жизни, суливший плавно перетечь в тюремную тоску.
Одначе, далеко уехать не пришлось. Уже на соседнем перекрёстке праздник жизни догнал Вову трубным гласом, раздавшимся из-под самих небес: «Водитель автомашины с украинскими номерами, прижмитесь к обочине!!!». Может, Вове и не хотелось никуда прижиматься. Может ему, в этот момент, просто хотелось домой, на съёмную квартиру, до раскладушки
под облупившимся потолком, обещающей эротические сны. Но, трубный глас, подсвеченный мигалками аж четырёх (!!!) машин с устрашающей надписью «СОБР» на калитках и сосредоточенные лица их пассажиров, в касках и бронежилетах, обещали совсем другую эротику. Нет, не то чтобы Вова имел какую-то нетрадиционную ориентацию и непременно желал с ними бракосочетаться, но дядьки в брониках и с дубинами были весьма настойчивы: и Вова, ощущая какую-то расслабленность в теле, вышел и послушно раздвинул ноги, уложив руки на капот.
Случился обыск. И не только раба Божиего Вовы, но и всей Вовиной видавшей виды брички. И всё бы ничего, но вот прибывшая с тяжёлыми рыцарями миловидная пушистая собачка все-ж-таки изыскала под водительским сиденьем шматочок припрятанной Вовой ковбасы и, злорадно кося на Вову глазом и чавкая, не преминула его тут же сожрать. Отчего Вове случился убыток в виде лишения обеда.
Впрочем, небывалый успех старослужащей собачки прибывших бойцов не впечатлил,- не за колбасой же они приехали! Старший по команде даже как-то взгрустнул, а остальные начали делать вид, что они тут вовсе не причем, так, мимо проходили…. Сцена становилась тягостной. И чтобы хоть как-то внести в неё разнообразие, старший по команде пнул насытившуюся дармовой колбасой собачку и, приподняв Вову за шиворот с капота, изрёк сакраментальное:
Вот чё…. Сознавайся сам: зачем мы тебя ловим?!
На измученном происходящим Вовином лице нарисовалось изумление. В животе противно заныло, а на видавших виды труселях лопнула резинка.
- Дяденьки…. Милостивцы…. Кого меня?! Кого ловим?! На кой я вам, благодетели?! Не шалю, примуса починяю, горилку в меру, как Джавахарлал Неру, пью…. Отпустите, христолюбивые, даже ковбасу вашей собачке прощу….
- Чё?! Каку таку ковбасу??? Да знаешь ли ты, дурилка картонная, что на тебя по всему округу объявлен план «Перехват», а ты есть злодей, чей вид внушает страх?! Сознавайся тебе говорю, что натворил?!,
-возгласил главный дядька и нежно пнул Вову по лбу, отчего на Вовиной лысине тут же стали расти волосы.
В Вовином воспалённом мозгу стали проноситься картины недавнего прошлого. И как он спёр у думского дьяка полпачки сигарет, и как сходил, по великому, до витру с газеткой, на которой были портреты каких-то важных дядек в пиджаках и галстухах….
-Эээ….,- проблеял Вова,- эээ…, дядечку, скажить мыни, зараз, що страпылось, а то я дуже лякаюсь…. Отож, до витру я ходыв с газетцой, на якой портреты булы…. И Януковыч там був….
- Щаз ты у меня сходишь до витру вместе с Януковичем!!!!!- заорал старший дядька,- сознавайся, гад, зачем мы тебя ловили, вместо того, чтобы об эту пору на даче шашлыки жарить!
- Да в чём, дядечки?! Скажить мыни, бо я убогий и божевильный и сам зараз не розумию…. А ковбасу я вам прощаю, ийшьте на здоровьичко, я ещё купую, приходте до мэне вечерять….
- Чё? Колбасу?!- старший дядька потянулся за дубиной.
Благодаренье Богу, тут вмешался кто-то из бойцов, высказавший конгениальную идею, что Вова вовсе не злодей, а, скорее всего, умалишённый. И план «Перехват», вероятно, объявила психиатрическая служба, по причине того, что он убёг из клиники. Вместе с колбасой. От такой простой мысли на лице старшего нарисовалось умиление. Вову нежно скрутили и, взгромоздив в подъехавший автозак, повезли в отдел полиции «Щукино», обещая скорый обед, ужин и прочие удовольствия у санитара Петровича в ближайшем богоугодном заведении. Даже успокоился как-то Вова, расслабился.
Действительность же оказалась гораздо хуже. Вместо обеда с санитаром Петровичем Вову встретил конвой и отдельная каморка без окон с чугуниевой дверью. А когда его к ней вели, урки, сидевшие в обезъяннике, повскакивали и, кланяясь, просили:
- Слышь, бандеровец, тебя, по всему, на Мордовию на иностранку отправят…. Так ты будешь на тамошней пересылке, Ваське-коту привет передай ваще чиста канкретна…. От корешей то-ись…
От этих слов и треугольных известий Вова позеленел, задергался и реально стал жовто-блакитным. Вот так, запросто. Одна щека жёлтая, другая голубая. В голове стали проноситься воспоминая из детства, учителша географии с указкой, бьющая его по лбу для вящей запоминаемости предмета…. Однако, где эта самая Мордовия,- Вова, как ни силился, так и не вспомнил….
Впрочем, его мыслительные потуги вскорости были прерваны явлением конвоя с автоматами и дубинами. Заковав Вову в кандалы отправили они его на второй этаж, где уже сидели строгие дядьки в одинаковых клетчатых пиджаках.
- Кланяйся, дурак, это сотрудники Главного Разведывательного Управления, видеть тебя, злодея, хотят…,- изрёк конвоир.
От этого известия Вову тут же пробрал понос, рвота и почечные колики. Насмотревшись телевизора, он решил, что его, не иначе, хотят завербовать и с парашютом на ридну неньку Украину партизаном выбросить….
- Дяденьки…. Милостивцы…. Не хочу я на Украину…. И говорю тока на суржике…. И сдамся первому же врагу вместе с рацией и парашютом, потому как не переношу я расстрела через повешение….
- Молчи, дурак!,- ответствовал один из клетчатых,- Сознавайся лучше, что ты, вражий пёс, делал 23 апреля под стенами разведакадемии на Октябрьском поле?! Вот у нас фотографии твоей машины под нашим забором! А вот ты, любитель сала в шоколаде, мочишься на наш забор,- вишь, со спутника снято, от него не скроешься! И, самое главное, откуда у тебя, злодей, карта района с указанием этой самой академии?!
- Кака така академия, кака карта, дяденьки?!- взмолился Вова,- ой, дядечки, пустить до витру, бо бильш не можу, прям туточки всруся….
- Какая карта?! А вот та, в которую колбаса была завёрнута, шпион ты проклятый! Сознавайся в том, что ты шпион Яйценюка и Кучмы с Тимошенкой!
От этого чудесного известия в Вовином воспалённом сознании стали смутно всплывать Воркутинские, доселе не виданные, заснеженные дали, а понос сменился запором. В голову приходили лишь песни о Владимирском централе, Ванинском порте, окурочке с красной помадой и прочей тюремной билиберде. Карты, адреса, пароли и явки в голову не приходили. Зикаясь от волнения и путая суржик с тюремной феней, Вова сознался. В том, что он и есть Степан Бандера. Или гетьман Мазепа. Тока лысый. А действовал по наущению думского дьяка Сашка Грузинова. Для чего и разносил по домам предвыборные газеты с портретом последнего. Каковой и есть, не иначе как, резидент.
К чести Грушников, надо отдать им должное, в изложенный Вовой бред они не поверили. Особенно, когда выяснилось, что карта дорог района, в которой была завернута колбаса, просто скачана из Интернета, где лежит в открытом доступе. И служила лишь для фиксации домов, в которые разнесены обычные газеты…. Сообразно полученной квалификации и понимая, что шпионом тут не пахнет,- они велели полиции надавать Вове пеньков и гнать его в жо…, т.е. на Украину…. С чем и покинули участок, кляня, на чём свет стоит, украинских шпионов, полицию и пропавший выходной.
А Вова был пущен, наконец, до витру. И, облегчившись, резонно полагал, что пустят его и домой. Домой пустили. Не без пеньков, конечно, но пустили.
Радуясь обретенной свободе, вприпрыжку, напевая запомнившееся из телевизора «хто не скаче, той москаль», скакал Вову до дому. Тем более, памятуя о припрятанной в валенке, под раскладушкой, бутылке перцовой горилки и непременно желая отметить вновь обретенную свободу. Пусть даже без ковбасы. Но,- отметить.
Добежав до квартиры, радостно отворил дверь и… был тут же скручен добрыми молодцами и уложен на пол. Праздник жизни продолжался.
В квартире, по всем углам и у окон восседал всё тот же СОБР, принявший его с утра. Всё с той же прожорливой собачкой. Соседи -азербайджанцы были размазаны по стене и тихо, по своему, скулили, кося глазом на главного злодея,- Вову, в чьих грехах они уже не сомневались, будучи убеждёнными Собровцами. В квартире был кавардак, даже водка из валенка была извлечена, не говоря уж о порножурналах, извлечённых из-под раскладушки.
-Та-а- ак…,- начал протяжно старший дядька, развалившись в кресле,- убёг, значитца…. Вот она, шпионская школа…. Ну, от нас не убегёшь…. Щаз пытать тебя будем. Сознавайся, где рация и шифровальная книга?
У Вовы знакомо заныло под ложечкой.
-Дядечки!!!! Да, не шпиён я! Отпустили меня! И пеньков ужо надавали! Ну, чё вам ещё????
-Как не шпион?! Плохо, видать, работают в Щуке, щаз мы тебя в ХМ (ОВД Хорошево-Мневники) свезём, там дознаемся…. Везите их всех!,- скомандовал дядька подчинённым.
Повезли. По дороге азербайджанцы почтительно глядели на Вову и даже тихо просили во всём признаться, обещая возить ему передачи в Лефортовский централ,- так, дескать, всем лучше будет. Вова постепенно вживался в роль Штирлица. Хотя в Воркуту ему и не очень хотелось. Даже приосанился.
В отделе ХМ дознавателям не особо хотелось заниматься сумасшедшими. Тем более, в свой выходной. К тому же, понимая, что перед ними никакой не шпион, а обычный работяга, еле-еле сводящий концы с концами, Вове оставили телефон. С которого он и начал звонить по своим клиентам, разъясняя своё бедственное положение.
Первым, естественно, отозвался думский дьяк Сашко, самолично прибывший в отдел просить Вову на поруки. Однако, Вову не отдавали, утверждая даже, что его никто и не задерживал,- он, дескать, сам зашёл, так, чайку попить. На все же вопросы надоедливого дьяка следовал ответ, что вы не адвокат, а, значит, и отвечать не будем.
Шли часы. Два, три, шесть… Тем временем, дознаватели, не понимая, что им со всем этим делать, просто ждали команды сверху. И она последовала: ну, раз не шпион, так пусть хоть про своих клиентов расскажет, вот, про думского дьяка, например, каков он есть злодей. Всё началось заново.
- А вот, скажи-ка нам, Вова, не планировали ли Вы брать почту и телеграф по наущению думского дьяка Сашка?- вкрадчиво изрёк дознаватель.
Опять повеяло Воркутою. И Вова, собравшись с последними силами, хоть и издыхал уже десятый час без курева, ответил твёрдо, как партизан на допросе:
-Нет,- и добавил уже нежнее,- мы интернетом обходимся.
Дознаватель заскучал:
-Ну, а вот твои соседи-азербайджанцы утверждают, что вы с Сашком по ночам бегали по району и свастики на домах рисовали. И ещё вот портрет какой-то у него дома висит, не иначе Адольфа Алоизовича….
Вова смутно представил себе бегающего по району 135-ти килограммового думского дьяка. И попросил стакан воды от изумления. Стуча по нему зубами, изрёк, наконец:
Портрет висит. Точно. В хорошей рамке. Со свечками под ним.
Николая угодника. А Алоизовича нету. А бегали ночью,- ну, разве что за горилкою. Да и то Сашко меня посылал. Сам ленился.
Становилось тягостно от бесцельно проведённого времени. Праздник надо было завершать. Из отдела всех к полуночи выперли. Предварительно подняв с постели дежурного судью и приговорив всю украино-азербайджанскую компанию к депортации по домам. При этом, миловидная дознавательша, возившая Вову в суд, прониклась и настоятельно рекомендовала ему немедля жениться. Или усыновил чтоб кто.
А чё? Может и сыщется кто сердобольный, усыновит шпиёна или бракосочетается…. Все-ж-таки свой, славянин, да и песни гарно спивает….
От редакции. Смешно. Не правда-ли? Только вот, почему-то, одновременно и грустно. Потому, что очень хотелось бы узнать фамилию того полицейского чина, устроившего весь этот кавардак. И узнать, так ли уж соответствует его квалификация занимаемой должности? Что аж полсотни сотрудников МВД, сотрудники ФСБ и ГРУ, были в этот день оторваны от насущной работы и занимались, по милости этого чина, ерундой, то-есть работой ОДНОГО УЧАСТКОВОГО? И ловили несуществующего шпиона, т.е. искали чёрную кошку в чёрной комнате, заведомо зная, что там её вовсе нет?! Похоже, мы знаем этого борца со шпионами. И пошлём эту статью Министру Внутренних дел Колокольцеву и Начальнику ГУВД Якунину. Чтоб впредь неповадно было.