Именно поэтому мы вырезали звезду у тебя на спине
Полёт, даже самый короткий - семинар по экономической теории в Йеле, лекция в спецкурсе по макроэкономике - повод выбрать книжку. “Out of Mao’s Shadow: The Struggle for the Soul of a New China”, книга года-2008 по мнению Washington Post и The Economist, восторженные отзывы критиков на обложке и внутри. Ещё не решившись на покупку, я понимаю, что знаю автора. Филипп Пэн год назад стал руководителем московского бюро Washington Post.
Сейчас, уже в Нью-Хейвене после самолёта и поезда, когда книга дочитана до конца, я думаю, как обманчива может быть мимолетная встреча. Конечно, легко рассуждать теоретически - и я сам с удовольствием так рассуждаю - о том, что иностранец может понимать историю, политику, жизнь твоей страны, лучше, чем лучший историк, политолог и житель. Когда меня спрашивают про книги по русской истории, я называю, среди самых первых, и русских, и иностранных авторов. Но часто, встретив иностранца, подсознательно ощущаешь себя проводником, а не ожидаешь, что узнаешь что-нибудь о своей стране. А прочитав книгу Пэна о Китае, я думаю, что хотел бы прочесть его книгу о России.
Одиннадцать глав - одиннадцать историй людей, с которыми Пэн познакомился в Китае за восемь лет работы корреспондентом американской газеты. В этих историях - и жизнь страны, шесть десятилетий после прихода к власти коммунистов, и сегодняшний день.
Удивительно в книге журналиста, который интервьюировал всех, о ком пишет - и для книги и для регулярный статей в Post, что его присутствие совершенно не чувствуется. Партийные бонзы, олигархи, адвокаты, диссиденты и просто люди разговаривают с читателем, а не журналистом. Впрочем, «просто люди»? Отставной военный, который много лет снимает любительский документальный фильм о женщине, замученной коммунистами. Она написала в тюрьме письмо в пятьсот страниц своей кровью, и Ху Чжи снимает фильм, потому что его завораживает эта легенда. И, снимая, узнаёт про компанию по борьбе с правым уклоном 1957 года, сломавшую поколение китайских интеллектуалов, и про «культурную революцию» - гражданскую войну, развязанную Мао Цзедуном в борьбе за власть с другими членами Политбюро.
Простые люди? Они рискуют своей работой, придя на похороны Чжао Цзыяна, партийного лидера, одного из тех, кто заложил основы экономического чуда и отказался занимать пост лидера, когда ценой оказалась посылка танков на площадь, занятую безоружными студентами. (Чжао провёл под домашним арестом шестнадцать лет, хотя ценой свободы - и даже поста в Политбюро - было лишь одобрение, постфактум, того, что сделали сместившие его коллеги по руководству.) Журналисты, издающие самый популярный в стране таблоид, но которым нужно - и по бизнесу, и по совести - напечатать статью о смерти студента в полицейском участке. Отставной врач, главный хирург военного госпиталя, который рискует тюрьмой - в Китае вовсе не шуточная диктатура и он своё заключение получает - но, не дождавшись ответа от властей, пишет Time и Wall Street Journal - и спасает жизни людей, потому что, после выступления зарубежной прессы руководство страны вынуждено признать эпидемию птичьего гриппа.
Удивительно, как Пэн удерживает перспективу. Необыкновенная поступь экономического прогресса - разве не этот прогресс - причина того, что мы часто думаем про Китай? - этот неостанавливающийся уже три десятилетия рост ни разу не покидает картину. И ни разу не выходит на первый план. Пэн пишет про несчастья рабочих, завод которых обанкрочен и продан с молотка друзьям партийных боссов, и бедняков, выселяемых по требованию олигарха-девелопера, деловой подруги членов Политбюро, без навязчивого морализма. Коммунистическая партия не возмущает, а скорее восхищает его. С какой лёгкостью уживается в арсенале современных лидеров техника «позолоченной эры» капитализма (забастовки запрещены, лидеры рабочего движения либо покупаются, либо садятся в тюрьму) и российского переходного периода (партийный лидеры/местные бандиты приватизируют предприятия) с вызывающе-антиллектуальной коммунистической риторикой и с бесконечным следованием абсурдным и унизительным ритуалам! С каким упорством коррумпированный политик судится с авторами, написавшими о том, как он послал отряд полицейских избивать деревенских жителей, отказывающихся платить непосильные налоги.
Удивительно, насколько близка современная китайская история нашей. Те же самые истории быстрого обогащения - и самая богатая женщина Китая так же косноязнычна, как российские нувориши. Шахтёры также без работы, диссиденты также не в почёте, ветераны борьбы за демократию так же разочарованы. А чуть дальше в прошлое - снова всё как у нас, только страшно спрессовано - революция, гражданская война, голод, резня наверху, массовый террор, партийное мини-покаяние - всё уложено в тридцать лет. И, конечно, какой-то непомерный масштаб - где у нас погибли сотни тысяч, там - миллионы. И какая-то неевропейская шкала - не просто митинги с публичным осуждением, где люди, если умирали, то от сердечного приступа, а кого арестовывали - забирали не сразу, как это было у нас. А прямо здесь же, на площади - и осуждение, и оплёвывание, и казнь, вместе с родителями и детьми, и глумление на трупами.
Вот мальчик - сейчас ему за сорок - вспоминает смерть матери. Когда Красная Гвардия - отряды молодёжи, которые Мао погнал в 1966 году против Лю Шаоци и Ко, взяли власть в городе, перебили весь коммунистический актив и их родственников (жена члена Политбюро, губернатора провинции, которого выставили на площади, чтобы все могли плевать ему в лицо, покончила с собой) - когда эти отряды взяли власть в городе, между ними началась война. И с той и с другой стороны - в основном школьники и студенты, но в боях обе стороны использовали БТРы из разграбленных армейских складов. И, конечно, пленных убивали. Мальчик и его братья много лет искали человека, который застрелил мать - чтобы убить, но сейчас, похоже, готов простить. Не потому, что как заклинал Дэн Сяопин, нужно двигаться вперёд, а потому что персонажи документальной книги Пэна находят способ примириться с прошлым, ничего не забывая...
Я не читаю Washington Post регулярно; у меня две газеты - New York Times и «Ведомости». Но я буду ждать книгу Филипа Пэна о моей стране.
(Этот текст на сайте "Частного корреспондента".)
Сейчас, уже в Нью-Хейвене после самолёта и поезда, когда книга дочитана до конца, я думаю, как обманчива может быть мимолетная встреча. Конечно, легко рассуждать теоретически - и я сам с удовольствием так рассуждаю - о том, что иностранец может понимать историю, политику, жизнь твоей страны, лучше, чем лучший историк, политолог и житель. Когда меня спрашивают про книги по русской истории, я называю, среди самых первых, и русских, и иностранных авторов. Но часто, встретив иностранца, подсознательно ощущаешь себя проводником, а не ожидаешь, что узнаешь что-нибудь о своей стране. А прочитав книгу Пэна о Китае, я думаю, что хотел бы прочесть его книгу о России.
Одиннадцать глав - одиннадцать историй людей, с которыми Пэн познакомился в Китае за восемь лет работы корреспондентом американской газеты. В этих историях - и жизнь страны, шесть десятилетий после прихода к власти коммунистов, и сегодняшний день.
Удивительно в книге журналиста, который интервьюировал всех, о ком пишет - и для книги и для регулярный статей в Post, что его присутствие совершенно не чувствуется. Партийные бонзы, олигархи, адвокаты, диссиденты и просто люди разговаривают с читателем, а не журналистом. Впрочем, «просто люди»? Отставной военный, который много лет снимает любительский документальный фильм о женщине, замученной коммунистами. Она написала в тюрьме письмо в пятьсот страниц своей кровью, и Ху Чжи снимает фильм, потому что его завораживает эта легенда. И, снимая, узнаёт про компанию по борьбе с правым уклоном 1957 года, сломавшую поколение китайских интеллектуалов, и про «культурную революцию» - гражданскую войну, развязанную Мао Цзедуном в борьбе за власть с другими членами Политбюро.
Простые люди? Они рискуют своей работой, придя на похороны Чжао Цзыяна, партийного лидера, одного из тех, кто заложил основы экономического чуда и отказался занимать пост лидера, когда ценой оказалась посылка танков на площадь, занятую безоружными студентами. (Чжао провёл под домашним арестом шестнадцать лет, хотя ценой свободы - и даже поста в Политбюро - было лишь одобрение, постфактум, того, что сделали сместившие его коллеги по руководству.) Журналисты, издающие самый популярный в стране таблоид, но которым нужно - и по бизнесу, и по совести - напечатать статью о смерти студента в полицейском участке. Отставной врач, главный хирург военного госпиталя, который рискует тюрьмой - в Китае вовсе не шуточная диктатура и он своё заключение получает - но, не дождавшись ответа от властей, пишет Time и Wall Street Journal - и спасает жизни людей, потому что, после выступления зарубежной прессы руководство страны вынуждено признать эпидемию птичьего гриппа.
Удивительно, как Пэн удерживает перспективу. Необыкновенная поступь экономического прогресса - разве не этот прогресс - причина того, что мы часто думаем про Китай? - этот неостанавливающийся уже три десятилетия рост ни разу не покидает картину. И ни разу не выходит на первый план. Пэн пишет про несчастья рабочих, завод которых обанкрочен и продан с молотка друзьям партийных боссов, и бедняков, выселяемых по требованию олигарха-девелопера, деловой подруги членов Политбюро, без навязчивого морализма. Коммунистическая партия не возмущает, а скорее восхищает его. С какой лёгкостью уживается в арсенале современных лидеров техника «позолоченной эры» капитализма (забастовки запрещены, лидеры рабочего движения либо покупаются, либо садятся в тюрьму) и российского переходного периода (партийный лидеры/местные бандиты приватизируют предприятия) с вызывающе-антиллектуальной коммунистической риторикой и с бесконечным следованием абсурдным и унизительным ритуалам! С каким упорством коррумпированный политик судится с авторами, написавшими о том, как он послал отряд полицейских избивать деревенских жителей, отказывающихся платить непосильные налоги.
Удивительно, насколько близка современная китайская история нашей. Те же самые истории быстрого обогащения - и самая богатая женщина Китая так же косноязнычна, как российские нувориши. Шахтёры также без работы, диссиденты также не в почёте, ветераны борьбы за демократию так же разочарованы. А чуть дальше в прошлое - снова всё как у нас, только страшно спрессовано - революция, гражданская война, голод, резня наверху, массовый террор, партийное мини-покаяние - всё уложено в тридцать лет. И, конечно, какой-то непомерный масштаб - где у нас погибли сотни тысяч, там - миллионы. И какая-то неевропейская шкала - не просто митинги с публичным осуждением, где люди, если умирали, то от сердечного приступа, а кого арестовывали - забирали не сразу, как это было у нас. А прямо здесь же, на площади - и осуждение, и оплёвывание, и казнь, вместе с родителями и детьми, и глумление на трупами.
Вот мальчик - сейчас ему за сорок - вспоминает смерть матери. Когда Красная Гвардия - отряды молодёжи, которые Мао погнал в 1966 году против Лю Шаоци и Ко, взяли власть в городе, перебили весь коммунистический актив и их родственников (жена члена Политбюро, губернатора провинции, которого выставили на площади, чтобы все могли плевать ему в лицо, покончила с собой) - когда эти отряды взяли власть в городе, между ними началась война. И с той и с другой стороны - в основном школьники и студенты, но в боях обе стороны использовали БТРы из разграбленных армейских складов. И, конечно, пленных убивали. Мальчик и его братья много лет искали человека, который застрелил мать - чтобы убить, но сейчас, похоже, готов простить. Не потому, что как заклинал Дэн Сяопин, нужно двигаться вперёд, а потому что персонажи документальной книги Пэна находят способ примириться с прошлым, ничего не забывая...
Я не читаю Washington Post регулярно; у меня две газеты - New York Times и «Ведомости». Но я буду ждать книгу Филипа Пэна о моей стране.
(Этот текст на сайте "Частного корреспондента".)