Агрессия, Конрад Лоренц
От рождения человек вовсе не так уж плох, он только недостаточно хорош для требований жизни современного общества.
Внимательный читатель уже наверняка догадался, какую книгу я читал последнее время. Читал достаточно долго и довольно часто даже заставлял себя проглотить еще ну хоть одну страничку.
Тут есть два фактора: много подробного фактологического материала и необходимость каждый раз при незнакомом слове ползти его гуглить, на что я уже жаловался. Книга вообще про этологию (полевая дисциплина зоологии, изучающая генетически обусловленное поведение животных, в том числе людей). Про человека (собственно ради чего я и начал ее читать) написано довольно мало и в самом конце.
Но оно того стоило. Книгу без сомнений можно назвать великой. Я давно не читал такого фундаментального труда, подкрепленного многочисленными примерами, цитатами и логическими выводами. Если честно, я даже не знаю, стоит ли ее рекомендовать кому-то, это весьма субъективно: довольно тяжелый местами язык, нудные долгие описания, жесткие логические цепочки с регулярными отсылками. В общем, книга написана не увлекательно ни разу. Правда, надо отдать должное, в универе мне приходилось и не такое читать, в сравнении с Ландау и Лифшицем, Лоренц увлекательнейший писатель.
С другой стороны, автора я сразу поставил на карандаш и через несколько минут после окончания чтения, уже надобавлял себе в список другие его книги. Наверное потому, что эта оказалась из тех, которые переворачивают мировоззрение, словно бы добавляя ему разрешающей способности. И, чтобы это произошло, ее нужно было внимательно прочесть даже в те моменты, когда терпению моему, казалось бы, приходил конец. Ибо читать в течение тридцати страниц, каким боком серый гусь поворачивается к другому серому гусю из своей же стаи, довольно-таки сложно.
Но ради понимания выводов и аналогий с человеческим поведением оно того безусловно стоило. Шикарная книга, достойный научный труд. Про инстинкты, любовь, дружбу, психологические манипуляции и множество увлекательных примеров из жизни животных, птиц и рыб. Все, как я люблю.
Много цитат приводить не буду, хотя я, наверное, треть книги навыделял. Оставлю тут лишь те, которые хорошо запараллелены на актуальные во все времена события, в том числе и на то, что сейчас пытается происходить.
По доброму, старому психиатрическому определению, психопат - это человек, который либо страдает от требований, предъявляемых ему обществом, либо заставляет страдать само общество. Так что, в определённом смысле, все мы психопаты, поскольку навязанное общим благом отречение от собственных побуждений заставляет страдать каждого из нас. Но особенно это определение относится к тем людям, которые в результате ломаются и становятся либо невротиками, т.е. больными, либо преступниками.
Анонимность значительно облегчает прорывы агрессивности. Наивный человек испытывает чрезвычайно пылкие чувства злобы, ярости по отношению к «этим Иванам», «этим фрицам», «этим жидам», «этим макаронникам»… - т.е. к соседним народам, клички которых по возможности комбинируются с приставкой «гады - . Такой человек может бушевать против них у себя за столом, но ему и в голову не придёт даже простая невежливость, если он оказывается лицом к лицу с представителем ненавистной национальности. Разумеется, демагог прекрасно знает о тормозящем агрессивность действии личного знакомства и потому последовательно стремится предотвратить любые контакты между отдельными людьми тех сообществ, в которых хочет сохранить настоящую взаимную вражду. И стратеги знают, насколько опасно любое „братание“ между окопами для боевого духа солдат.
Прежде всего она характеризуется качеством чувства, известного под именем воодушевления. По спине и - как выясняется при более внимательном наблюдении - по наружной поверхности рук пробегает «священный трепет». Человек чувствует себя вышедшим из всех связей повседневного мира и поднявшимся над ними; он готов все бросить, чтобы повиноваться зову Священного Долга. Все препятствия, стоящие на пути к выполнению этого долга, теряют всякую важность; инстинктивные запреты калечить и убивать сородичей утрачивают, к сожалению, большую часть своей силы. Разумные соображения, любая критика или встречные доводы, говорящие против действий, диктуемых воодушевлением, заглушаются за счёт того, что замечательная переоценка всех ценностей заставляет их казаться не только не основательными, но и просто ничтожными и позорными.
Как мы уже знаем, в раздражающей ситуации, вызывающей воодушевление, присутствуют три независимых друг от друга переменных фактора. Первый - нечто, в чем видят ценность и что надо защищать; второй - враг, который этой ценности угрожает; и третий - среда сообщников, с которой человек чувствует себя заодно, когда поднимается на защиту угрожаемой ценности. К этому может добавиться и какой-нибудь «вождь», призывающий к «священной» борьбе, но этот фактор менее важен.
«Если бы какое-то вероучение на самом деле охватило весь мир, - пишет Эрих фон Хольст, - оно бы тотчас же раскололось по меньшей мере на два резко враждебных толкования (одно истинное, другое еретическое), и вражда и борьба процветали бы, как и раньше; ибо человечество, к сожалению, таково, каково оно есть».
Так же как триумфальный крик и воодушевление, смех не только создаёт общность его участников, но и направляет их агрессивность против постороннего. Если человек не может смеяться вместе с остальными, он чувствует себя исключённым, даже если смех вовсе не направлен против него самого или вообще против чего бы то ни было. Если кого-то высмеивают, здесь ещё более отчётливо выступают как агрессивная составляющая смеха, так и его аналогия с определённой формой триумфального крика.