Про Алтай
Нахлынули воспоминания. salyona разбередила душу.)))
Как мы ездили на Алтай. Такой сумбурный экстрим в голове. Как мы ехали туда, последние 300 километров в шестёрке, доверху набитой мебелью, я сидела буквой зю на коленках друга и держала в руках телевизор и гитару. Других машин там уже не было. (Обратно ехали на мотоцикле, тракторе и свиновозе!!! Ой, нет, это с Зюраткуля, из Бийска-то, конечно, на поезде).
Самое красивое воспоминание - это, ну, кроме гор и звёзд, конечно... секс на самом краешке обрыва над Бией. И такой простор неоглядный вокруг!
А потом, говорят, я нажралась спирту и не пускала возлюбленного на наш шикарный диван, что он смастерил из лапника. Милый у меня был и сам не дурак выпить и сказануть, и даже не представляю, что я могла такого говорить (и главное почему) и каким таким страшным матом, чтобы человек всю ночь проспал сидя на брёвнышке у костра. Единственное объяснение, это то, что меня, бывает, подглючивает (с недоспросонья), что передо мной другой человек и когда он пытается ко мне приставать, я конечно же, очень сильно ругаюсь матом и дерусь (Блин, я ж страшный человек!).
А потом к нам пришёл отшельник. Седой старик-пасечник, которого в деревне считали сумасшедшим. Он был не сумасшедший ни в одном месте. Просто в один прекрасный день понял, что не хочет больше этого видеть и ушёл в лес, где построил себе пасеку. После трёхчасового разговора-спора о смысле жизни, краткой сводки новостей от нас и долгих расспросов, он пригрозил нам, что если мы хоть одну уточку обидим, то он ух, они у него все наперечёт и вообще, зверей есть не хорошо и ушёл. А питается он черёмухой, мёдом, корешками и травами (зимой - не знаю чем). Ему не много надо.
Деревенские говорили, что до нас туда пришёл ещё один человек, который, собственно, был хозяином деревянного строения, типа, баня, в котором мы приютились. Мы всё ждали его появления, но он так и не пришёл. Мы только нашли следы до Светлого Ключа, что тёк сразу за домом. Трава была примята в одну сторону...
А Светлый Ключ - сам по себе волшебный. Он маленький, метр в ширину, ручеёк, и кажется, огромные камни на дне так близко, но до них не донырнуть. То есть там не глубже полутора метров, но просто нырнув, вылетаешь обратно пробкой от шампанского, потому что этот ручеёк горный, прямо изо льдов. Бия тоже холодная и камни в ней видно до самого горизонта, такая она прозрачная и мелкая у берегов.
Мылись мы очень смешно. Сначала руку до плеча, потом бегаешь и греешься, потом ногу, и так далее.))) И потом ещё пол часика стучишь зубами у костра. А волосы я мыла в кострюльке, куда бросала все подряд вкуснопахнущие травы. И это было круче, чем самый супермодный шампунь.
А потом приехали сначала странные люди, а следом страшные толстые хиппухи. Они были отвратительны. У нас в городе тогда не было чистых хиппей, все были припанкованные, и ирокезы, и феньки с драными джинсами, и Аквариум с ГрОбом - всё в одном флаконе. А эти были настоящие, с идеологией всемирного добра. И меня тошнило от того, как это всемирное добро проявляется омерзительнейшим пуленепробиваемым эгоизмом. К тому же, трава, которая густо росла по пути на Алтай всю дорогу, оказалось, (вопреки легенде, заманившей нас в такую глушь, что все местные только крутили пальцем у виска), в этом месте не растёт совсем! А тот жалкий кустик, что мы вырвали по-пути в чьём-то огороде и хотели сварить в молоке, которое каждый раз, при попытке его донести до дома превращалось в творог, был совсем-совсем непручим. И отвлечься от их "вселенского добра" было решительно невозможно ни днём, ни ночью. К тому же, они заполнили собой всю нашу лежанку и... сбросили нас на пол, выгнав спать к костру.
А потом мы чуть не поймали зайца! Мы сидели на креслах из густой травы поставив ноги на ууузенькую полосочку песка вдоль реки. И вот, глядим мы, по этой узенькой полосочке скачет к нам зайчашка, совсем не обращая на нас внимания. Мы замерли, глотая голодные слюнки. Прыг... скок, ещё шажок, вот он уже поровнялся с Коленькой, вот он уже сейчас будет между нами и некуда б ему деваться, трава густая, река холодная, но тут... Коленька не выдержал буквально секунды и бросился на него. Не поймал. Сожаление, правда, наше длилось не более минуты, так как мы явно представили, что его тогда пришлось бы убить. Потому что голод не дал бы нам возможности отказаться от мяса. И ещё мы представили, как на него набросятся хиппи и будут его грязно делить и жрать. Потому что хиппями они были лишь на словах.
А потом приехали местные дядьки с ружьями и пообещали перестрелять нас всех, если вон тот голый не перестанет в таком виде сидеть на крыше (чем он им там только мешал - не понятно). Голый Арчи (самый нормальный из всех присутствующих, на мой взгляд, человек) медитировал и ему было на всё решиттельно похеру. По счастью, мой возлюбленный обладал необычайным дипломатическим талантом и поэтичной красноречивостью, а потому мы быстренько договорились с ними, сели на их телегу и смылись от этой компании, которую мужики всё равно обещали пострелять, но потом.
Ехали мы на беременной кобыле. Она была очень беременная. До невозможности! Я таких беременных никогда не видела. Мне всё время было страшно, что она вот-вот родит. Но мужиков это нисколько не волновало. "Щас ещё только заедем кое-куда на минуточку" - сказали они, сворачивая с дороги в поле. Нам стало страшновато. "Пойдём-ка с нами, поможешь" - сказали мужики моему другу и увели его в поле. Мне стало ещё страшнее, потому что смотрели они на меня... ну так... нехорошо очень смотрели. Но они вернулись вместе с моим возлюбленным и с ... со стопкой, нет, с большой такой кучищей сетки рабица! Которая, вообще-то, ахрененно тяжёлая! Которую они загрузили на телегу с беременной до невозможности кобылой! Я от солидарности своей женской чуть с телеги не упала. Даже хотела пешком пойти, но они меня отговорили и, как ни в чём ни бывало уселисьповерх сетки на телегу и поехали дальше.
На нашу жалобу о том, что мы так и не смогли поймать рыбки, (не смотря на то, что Коленька, вообще-то, потомственный рыбак и это, впринципе основная наша пища и средство к существованию, потому что излишки пойманной рыбы мы меняли в деревнях на картошку, сало и огурцы), нас спросили, а нет ли у нас с собой вилок. Вилок было и было много, потому что мы их зачем-то там натырили. "Дык делов-то! Смотрите" - пацан взял вилку, приподнял подводный валунчик и тык туда! Рыбка. Тык - другая! Под каждым камушком по рыбке! А мы страдали!
А ещё мы страдали от жары и жажды, когда ещё шли туда, и слышали плеск воды, но не могли продраться к ней сквозь густую траву (она в тех краях выше головы и "укропчик" там ещё такой растёт, под полтора метра, у него ещё, оказывается, листья ядовитые, это мы узнали, когда один из странных людей, приехавших до хиппей, вытер ими попу). И как мы не нашли этой тихой и тёплой райской заводи?! Мы б могли тогда мыться сколько хотели! Ну да ладно. Но отличную фишку показали нам мужики.
Ох уж, эти суровые алтайские мужики... Они кормили нас вкусной ухой со сметаной и группой Кармен со свето-бля-музыкой, разговаривали о лошадях, как о крутых тачках, и о тайге, самый младший всё время просился, а самый старший говорил, что тот ещё сцыкун, и каждые пол часа хватался за ружьё чтоб пострелять-таки тех уёпков, что голые на крыше загорают, черти.
И они так смотрели на меня... Ой, как смотрели. Нам было очень страшно. Но Колинька всё-таки поимел авторитет в их глазах, налив, после всего выпитого, спирт из ведра в бутылку, не пролив ни капли, такой у него тоже был талант (очень был мне полезен, так как я даже из ведра в унитаз никак не могла попасть, не облившись). И он их всех перепил! Со страху за меня.)
Вообще местные на Алтае постоянно норовили нас не отпустить. Непрерывно шла лечка со всех сторон: оставайтесь, оставайтесь. Особенно устарался в этом один старый алтаец, приютивший нас на лесопилке по пути уже с Телецкого, где мы жили у богатых и добрых людей в сауне. Они, правда, оказались не настолько добрыми, чтобы покатать нас на одном из своих катеров по жемчужине Алтая, о чём мы мечтали ежесекундно, (но оказалось, у них это принято делать только за деньги и кого бы мы не молили, называли суммы как минимум в пятнадцать раз превышающие наши крохотные НЗ) и пешком в горы уйти нам тоже не удалось, путь преграждало непролазное болото с одной стороны и Бия с другой. Но всё равно, мы им очень благодарны, потому что настоящая кровать и камин, после стольких дней экстрима, были просто сказкой. От старого же алтайца мы убежали прямо в ливень, потому что поняли, ещё чуть-чуть и он Коленьку ликвидирует, а меня съест. У них, видать, такого, как я, не растёт совсем.
Ещё очень смешно было ехать в Горноалтайск в какой-то большой машинке, где кабина отделена от водителя и достучаться до него невозможно. Я чуть с ума не сошла, потому что меня, конечно же, приспичило, да так сильно, что я уже не знала что и делать. Мы кричали, стучали, визжали, искали бутылку, жестикулировали - всё бесполезно! Только потом, когда водителю, на моё счастье, пришло в голову остановиться по тому же вопросу... я заметила над дверкой кнопку!!! Блин!!!
Ой! А ещё же там Ленин есть! Портрет его, вырубленный посредине отвесной скалы на большой высоте. Говорят, его парень один от большой любви вырезал, от безответной. К девушке к своей, конечно, не к Ленину. Причём, вырезанно очень качественно и совершенно не понятно, как он туда залез вообще. Вот, кака любовь-то быват.
Как мы ездили на Алтай. Такой сумбурный экстрим в голове. Как мы ехали туда, последние 300 километров в шестёрке, доверху набитой мебелью, я сидела буквой зю на коленках друга и держала в руках телевизор и гитару. Других машин там уже не было. (Обратно ехали на мотоцикле, тракторе и свиновозе!!! Ой, нет, это с Зюраткуля, из Бийска-то, конечно, на поезде).
Самое красивое воспоминание - это, ну, кроме гор и звёзд, конечно... секс на самом краешке обрыва над Бией. И такой простор неоглядный вокруг!
А потом, говорят, я нажралась спирту и не пускала возлюбленного на наш шикарный диван, что он смастерил из лапника. Милый у меня был и сам не дурак выпить и сказануть, и даже не представляю, что я могла такого говорить (и главное почему) и каким таким страшным матом, чтобы человек всю ночь проспал сидя на брёвнышке у костра. Единственное объяснение, это то, что меня, бывает, подглючивает (с недоспросонья), что передо мной другой человек и когда он пытается ко мне приставать, я конечно же, очень сильно ругаюсь матом и дерусь (Блин, я ж страшный человек!).
А потом к нам пришёл отшельник. Седой старик-пасечник, которого в деревне считали сумасшедшим. Он был не сумасшедший ни в одном месте. Просто в один прекрасный день понял, что не хочет больше этого видеть и ушёл в лес, где построил себе пасеку. После трёхчасового разговора-спора о смысле жизни, краткой сводки новостей от нас и долгих расспросов, он пригрозил нам, что если мы хоть одну уточку обидим, то он ух, они у него все наперечёт и вообще, зверей есть не хорошо и ушёл. А питается он черёмухой, мёдом, корешками и травами (зимой - не знаю чем). Ему не много надо.
Деревенские говорили, что до нас туда пришёл ещё один человек, который, собственно, был хозяином деревянного строения, типа, баня, в котором мы приютились. Мы всё ждали его появления, но он так и не пришёл. Мы только нашли следы до Светлого Ключа, что тёк сразу за домом. Трава была примята в одну сторону...
А Светлый Ключ - сам по себе волшебный. Он маленький, метр в ширину, ручеёк, и кажется, огромные камни на дне так близко, но до них не донырнуть. То есть там не глубже полутора метров, но просто нырнув, вылетаешь обратно пробкой от шампанского, потому что этот ручеёк горный, прямо изо льдов. Бия тоже холодная и камни в ней видно до самого горизонта, такая она прозрачная и мелкая у берегов.
Мылись мы очень смешно. Сначала руку до плеча, потом бегаешь и греешься, потом ногу, и так далее.))) И потом ещё пол часика стучишь зубами у костра. А волосы я мыла в кострюльке, куда бросала все подряд вкуснопахнущие травы. И это было круче, чем самый супермодный шампунь.
А потом приехали сначала странные люди, а следом страшные толстые хиппухи. Они были отвратительны. У нас в городе тогда не было чистых хиппей, все были припанкованные, и ирокезы, и феньки с драными джинсами, и Аквариум с ГрОбом - всё в одном флаконе. А эти были настоящие, с идеологией всемирного добра. И меня тошнило от того, как это всемирное добро проявляется омерзительнейшим пуленепробиваемым эгоизмом. К тому же, трава, которая густо росла по пути на Алтай всю дорогу, оказалось, (вопреки легенде, заманившей нас в такую глушь, что все местные только крутили пальцем у виска), в этом месте не растёт совсем! А тот жалкий кустик, что мы вырвали по-пути в чьём-то огороде и хотели сварить в молоке, которое каждый раз, при попытке его донести до дома превращалось в творог, был совсем-совсем непручим. И отвлечься от их "вселенского добра" было решительно невозможно ни днём, ни ночью. К тому же, они заполнили собой всю нашу лежанку и... сбросили нас на пол, выгнав спать к костру.
А потом мы чуть не поймали зайца! Мы сидели на креслах из густой травы поставив ноги на ууузенькую полосочку песка вдоль реки. И вот, глядим мы, по этой узенькой полосочке скачет к нам зайчашка, совсем не обращая на нас внимания. Мы замерли, глотая голодные слюнки. Прыг... скок, ещё шажок, вот он уже поровнялся с Коленькой, вот он уже сейчас будет между нами и некуда б ему деваться, трава густая, река холодная, но тут... Коленька не выдержал буквально секунды и бросился на него. Не поймал. Сожаление, правда, наше длилось не более минуты, так как мы явно представили, что его тогда пришлось бы убить. Потому что голод не дал бы нам возможности отказаться от мяса. И ещё мы представили, как на него набросятся хиппи и будут его грязно делить и жрать. Потому что хиппями они были лишь на словах.
А потом приехали местные дядьки с ружьями и пообещали перестрелять нас всех, если вон тот голый не перестанет в таком виде сидеть на крыше (чем он им там только мешал - не понятно). Голый Арчи (самый нормальный из всех присутствующих, на мой взгляд, человек) медитировал и ему было на всё решиттельно похеру. По счастью, мой возлюбленный обладал необычайным дипломатическим талантом и поэтичной красноречивостью, а потому мы быстренько договорились с ними, сели на их телегу и смылись от этой компании, которую мужики всё равно обещали пострелять, но потом.
Ехали мы на беременной кобыле. Она была очень беременная. До невозможности! Я таких беременных никогда не видела. Мне всё время было страшно, что она вот-вот родит. Но мужиков это нисколько не волновало. "Щас ещё только заедем кое-куда на минуточку" - сказали они, сворачивая с дороги в поле. Нам стало страшновато. "Пойдём-ка с нами, поможешь" - сказали мужики моему другу и увели его в поле. Мне стало ещё страшнее, потому что смотрели они на меня... ну так... нехорошо очень смотрели. Но они вернулись вместе с моим возлюбленным и с ... со стопкой, нет, с большой такой кучищей сетки рабица! Которая, вообще-то, ахрененно тяжёлая! Которую они загрузили на телегу с беременной до невозможности кобылой! Я от солидарности своей женской чуть с телеги не упала. Даже хотела пешком пойти, но они меня отговорили и, как ни в чём ни бывало уселисьповерх сетки на телегу и поехали дальше.
На нашу жалобу о том, что мы так и не смогли поймать рыбки, (не смотря на то, что Коленька, вообще-то, потомственный рыбак и это, впринципе основная наша пища и средство к существованию, потому что излишки пойманной рыбы мы меняли в деревнях на картошку, сало и огурцы), нас спросили, а нет ли у нас с собой вилок. Вилок было и было много, потому что мы их зачем-то там натырили. "Дык делов-то! Смотрите" - пацан взял вилку, приподнял подводный валунчик и тык туда! Рыбка. Тык - другая! Под каждым камушком по рыбке! А мы страдали!
А ещё мы страдали от жары и жажды, когда ещё шли туда, и слышали плеск воды, но не могли продраться к ней сквозь густую траву (она в тех краях выше головы и "укропчик" там ещё такой растёт, под полтора метра, у него ещё, оказывается, листья ядовитые, это мы узнали, когда один из странных людей, приехавших до хиппей, вытер ими попу). И как мы не нашли этой тихой и тёплой райской заводи?! Мы б могли тогда мыться сколько хотели! Ну да ладно. Но отличную фишку показали нам мужики.
Ох уж, эти суровые алтайские мужики... Они кормили нас вкусной ухой со сметаной и группой Кармен со свето-бля-музыкой, разговаривали о лошадях, как о крутых тачках, и о тайге, самый младший всё время просился, а самый старший говорил, что тот ещё сцыкун, и каждые пол часа хватался за ружьё чтоб пострелять-таки тех уёпков, что голые на крыше загорают, черти.
И они так смотрели на меня... Ой, как смотрели. Нам было очень страшно. Но Колинька всё-таки поимел авторитет в их глазах, налив, после всего выпитого, спирт из ведра в бутылку, не пролив ни капли, такой у него тоже был талант (очень был мне полезен, так как я даже из ведра в унитаз никак не могла попасть, не облившись). И он их всех перепил! Со страху за меня.)
Вообще местные на Алтае постоянно норовили нас не отпустить. Непрерывно шла лечка со всех сторон: оставайтесь, оставайтесь. Особенно устарался в этом один старый алтаец, приютивший нас на лесопилке по пути уже с Телецкого, где мы жили у богатых и добрых людей в сауне. Они, правда, оказались не настолько добрыми, чтобы покатать нас на одном из своих катеров по жемчужине Алтая, о чём мы мечтали ежесекундно, (но оказалось, у них это принято делать только за деньги и кого бы мы не молили, называли суммы как минимум в пятнадцать раз превышающие наши крохотные НЗ) и пешком в горы уйти нам тоже не удалось, путь преграждало непролазное болото с одной стороны и Бия с другой. Но всё равно, мы им очень благодарны, потому что настоящая кровать и камин, после стольких дней экстрима, были просто сказкой. От старого же алтайца мы убежали прямо в ливень, потому что поняли, ещё чуть-чуть и он Коленьку ликвидирует, а меня съест. У них, видать, такого, как я, не растёт совсем.
Ещё очень смешно было ехать в Горноалтайск в какой-то большой машинке, где кабина отделена от водителя и достучаться до него невозможно. Я чуть с ума не сошла, потому что меня, конечно же, приспичило, да так сильно, что я уже не знала что и делать. Мы кричали, стучали, визжали, искали бутылку, жестикулировали - всё бесполезно! Только потом, когда водителю, на моё счастье, пришло в голову остановиться по тому же вопросу... я заметила над дверкой кнопку!!! Блин!!!
Ой! А ещё же там Ленин есть! Портрет его, вырубленный посредине отвесной скалы на большой высоте. Говорят, его парень один от большой любви вырезал, от безответной. К девушке к своей, конечно, не к Ленину. Причём, вырезанно очень качественно и совершенно не понятно, как он туда залез вообще. Вот, кака любовь-то быват.