(no subject)
Снилось дерево мёртвое белое, ветвистое и словно закостенелое. Не моя ли это любовь?
Справа лестница белобетонная. Дерево скребёт её ветками, мешая спускаться. Никак не отпустит меня.
На дереве четыре символа. Точно помню только один. Прямо впечатался.
Справа вверху Птица белая. Мёртвая. С ярко-красным пятном на крыле. Наверное, сердце, навылет. Не моё ль это сердце?
И ещё что-то слева, пониже. Какой-то сук, что ли, и у нас с Владочкой о нём очень неприятные воспоминания, вроде как, мы не можем с него спуститься.
А ноги утопают в морском песке. Бегу по двору. Ещё поворот и море. Проваливаюсь по колено. Я в носках и кроссовках Дэйва. Испортятся от песка? Ой! А где же его труба? И рюкзак? Потеряла! Придётся вернуться. Ах, вот они. И Лёха сдесь же: "Хочешь пива? Там ночной магазин есть. Я сейчас сбегаю, ты только подожди здесь".
Подходим ко дворцу. Шестигранные гневные башни, сначала жёлтые, а вблизи изумрудные. И чем ближе, тем изумрудней. Я пою, и никто не обрывает, не говорит про мой противный голос, но и не подпевает.
По узким коридорам - в детских домах всегда так - Пошли наверх, курнём. Штакетка уже дымится в руке. Только вот эти шаги сзади. Не отстают. Краем глаза видишь, рубашка белая. А кто знает, может и мент.
Фух, свернул! Пока отрывались, сигарету прятала в рот. Почти догорела, плююсь углями, затягиваюсь, передаю Владочке. У Дэйва тоже уже огарок, самокрутка толщиной с сигару. Освещаю затяжками лицо Владочки. Оно всё в ожогах! "Да не страшно, пройдёт" - Владочка как всегда, со своим ровным похуизмом. Но жалко же, блин. И Слонёнка рядом молчит.
Справа лестница белобетонная. Дерево скребёт её ветками, мешая спускаться. Никак не отпустит меня.
На дереве четыре символа. Точно помню только один. Прямо впечатался.
Справа вверху Птица белая. Мёртвая. С ярко-красным пятном на крыле. Наверное, сердце, навылет. Не моё ль это сердце?
И ещё что-то слева, пониже. Какой-то сук, что ли, и у нас с Владочкой о нём очень неприятные воспоминания, вроде как, мы не можем с него спуститься.
А ноги утопают в морском песке. Бегу по двору. Ещё поворот и море. Проваливаюсь по колено. Я в носках и кроссовках Дэйва. Испортятся от песка? Ой! А где же его труба? И рюкзак? Потеряла! Придётся вернуться. Ах, вот они. И Лёха сдесь же: "Хочешь пива? Там ночной магазин есть. Я сейчас сбегаю, ты только подожди здесь".
Подходим ко дворцу. Шестигранные гневные башни, сначала жёлтые, а вблизи изумрудные. И чем ближе, тем изумрудней. Я пою, и никто не обрывает, не говорит про мой противный голос, но и не подпевает.
По узким коридорам - в детских домах всегда так - Пошли наверх, курнём. Штакетка уже дымится в руке. Только вот эти шаги сзади. Не отстают. Краем глаза видишь, рубашка белая. А кто знает, может и мент.
Фух, свернул! Пока отрывались, сигарету прятала в рот. Почти догорела, плююсь углями, затягиваюсь, передаю Владочке. У Дэйва тоже уже огарок, самокрутка толщиной с сигару. Освещаю затяжками лицо Владочки. Оно всё в ожогах! "Да не страшно, пройдёт" - Владочка как всегда, со своим ровным похуизмом. Но жалко же, блин. И Слонёнка рядом молчит.