Бессознательное внутривенное
Спасибо всем и каждому за эти незабываемые каникулы.
Найти себя и никогда больше не терять!
Снова и снова лететь по дорогам родного города, навстречу ветру и новому-новому-новому дню-утру-вечеру. Садиться за руль, понимая, ЧТО тебе отдали, давить педаль газа и кричать во все горло, подпевая тому сумасшествию, которое творится сзади!
Открывай окна! Бушуй и веселись! И разве кого-то волнует, что на улице страшный минус? Высовываться в окна, махать другим водителям, посылать (нет-нет, не туда, куда Вы подумали) воздушные поцелуи полицейским и видеть их улыбки и ловить ртом снежинки... И слышать крик с заднего "разжигай это пламя, жди до упора" и ЖАТЬ, и РАЗЖИГАТЬ!
Разве ты вспомнишь, где мы были за это время? Сколько новых мест? Новых лиц? Ты их помнишь?
Называй меня "мой сахарок" и бросай в чай, я буду таять и улыбаться.
А поехали в Скотину - скажет кто-то. Ну нет, это не для нас. Для нас сонный Т, который только прикидывается таким, дурит, а сам пляшет всю ночь, падая и вставая снова, грозит пальцем и обещает взобраться на барную стойку и заработать столько денег, сколько никому из нас и не снилось, но мы ему не верим...
Мы верим в завтра и в нас, и еще что мы завтра все-таки заснем, а, может, послезавтра? Но когда-нибудь обязательно. А потом с утра поедем в аэропорт, серьезные и усталые, кого-то провожать, может быть, даже меня. На сколько хватит.
И это круто, когда тебе 17, когда перед тобой нескончаемое поле ромашек, которые ты срываешь и выбрасываешь, потому что впереди еще и еще, ты бежишь, на ходу скидывая одежду и забывая о приличиях, и уже совершеннолетним падаешь в озеро, резвишься все-таки как ребенок, а потом медленно выходишь, и тебе 25. Тебя на берегу встречает твой сын, смеется тому, что ты голый. Папа-папа, что ж ты так.
Найти себя и никогда больше не терять!
Снова и снова лететь по дорогам родного города, навстречу ветру и новому-новому-новому дню-утру-вечеру. Садиться за руль, понимая, ЧТО тебе отдали, давить педаль газа и кричать во все горло, подпевая тому сумасшествию, которое творится сзади!
Открывай окна! Бушуй и веселись! И разве кого-то волнует, что на улице страшный минус? Высовываться в окна, махать другим водителям, посылать (нет-нет, не туда, куда Вы подумали) воздушные поцелуи полицейским и видеть их улыбки и ловить ртом снежинки... И слышать крик с заднего "разжигай это пламя, жди до упора" и ЖАТЬ, и РАЗЖИГАТЬ!
Разве ты вспомнишь, где мы были за это время? Сколько новых мест? Новых лиц? Ты их помнишь?
Называй меня "мой сахарок" и бросай в чай, я буду таять и улыбаться.
А поехали в Скотину - скажет кто-то. Ну нет, это не для нас. Для нас сонный Т, который только прикидывается таким, дурит, а сам пляшет всю ночь, падая и вставая снова, грозит пальцем и обещает взобраться на барную стойку и заработать столько денег, сколько никому из нас и не снилось, но мы ему не верим...
Мы верим в завтра и в нас, и еще что мы завтра все-таки заснем, а, может, послезавтра? Но когда-нибудь обязательно. А потом с утра поедем в аэропорт, серьезные и усталые, кого-то провожать, может быть, даже меня. На сколько хватит.
И это круто, когда тебе 17, когда перед тобой нескончаемое поле ромашек, которые ты срываешь и выбрасываешь, потому что впереди еще и еще, ты бежишь, на ходу скидывая одежду и забывая о приличиях, и уже совершеннолетним падаешь в озеро, резвишься все-таки как ребенок, а потом медленно выходишь, и тебе 25. Тебя на берегу встречает твой сын, смеется тому, что ты голый. Папа-папа, что ж ты так.