"Адвокат дьявола"
Долго раздумывала, посмотреть или не посмотреть. Трейлер меня то ли напряг, то ли не вдохновил, и я вроде решила не смотреть, но вот спустя несколько месяцев махнула шашкой: чем маяться раздумьями, ибо Аль Пачино - это аргумент, лучше взять и сделать.
С первых кадров - ясно намекающее на что-то пламя и вообще множество аллюзий, которые я даже не трудилась расшифровывать - моменты типа нахождения персонажей на крыше высотки над Нью-Йорком или того, что мелкий Аль выглядывает из-за левого плеча Кевина. Местами, конечно, стоит совсем проматывать, ибо либо совсем фу-фу-фу показывают, либо мрак всякий несут - я и так догадываюсь, о чем может вещать эмоционально вздымающий руки к небу Аль. На всякие компьютерные рожи, появляющиеся вместо лиц, тоже старалась не смотреть, так как являюсь существом впечатлительным. В первый раз меня прямо тряхануло, и я стала стараться предугадывать эти неприятные метаморфозы с тем, чтобы их не видеть.
Сюжет я в общих чертах знала и так, а уж концовку - тем более (благодаря о. Андрею Кураеву), но сердце все равно местами трепыхалось (и, да, частенько именно под трепыхания я быстренько проматывала пару минут). В женских лицах хронически путалась, что создавало проблемы с пониманием сюжета, а то, кто такая некая Кристабелла, уяснила себе в самом финале благодаря любезным комментариям Джона Милтона. Киану Ривз упорно казался мне Нео, хотя "Шматрицу" я смотрела еще в школе, но вообще здесь он, ИМХО, хорош: молодой амбициозный адвокат в деловом костюме. Образ в точку. Понравилась мать заглавного героя: точнее, сначала не понравилась, а потом оказалось, что она - единственный луч света в темном царстве. Жена Кевина тоже цепляет, особенно после того, как у нее видения начинаются. Да и вообще все так запутанно, двуслойно (жалеешь персонажей и раздражаешься на них за то, что сами летят в пасть ,как мотыльки на огонь) и откровенно жутко, что равнодушным не останешься.
Теперь, после обзорного экскурса по героям, я, собственно, подобралась к главному: к созревшему Аль Пачино. 50-60 лет, по моему субъективному мнению, - это его расцвет в кино: он настоялся, как хороший коньяк, отточил каждый жест и прошибает экран навылет своим хитрым взглядом. Сцена отпевания Эдди Барзуна по моим ощущениям на грани фола и даже эту грань переходит, но невозможно не ловить каждое движение Джона Милтона. Аль Пачино здесь лукав во всех смыслах этого слова, лукав и провокационен, обаятелен и дерзок, он бросает вызов - наверно, тот самый, который кажется дико романтичным, если смотреть на все со стороны. А потом - каменная чаша, сернистое шипение, внезапно появляющаяся среди улицы машина, и все - рвется последняя нить, и начинается финальная эпичная сцена, данная словно от лица льюисовского Баламута (а в самом кино есть что-то от идеи "Мерзейшей мощи", о гибельности незаметных уступок и самой обыкновенной карьеры; сама по себе мысль, думаю, не нова, но эти два произведения иллюстрируют ее по-особенному нагляднейшим образом). Надвременной эпос заканчивается[чем же? вот интрига]самоубийством Кевина-Ривза (вот финт так финт, не ожидала), затем следует возвращение в исходную точку повествования на суд над уродом-учителем, Нео Кевин, чувствуя себя выздоровевшим и осознавшим истинные ценности, возвращается в зал и поступает по совести, и спустя несколько милых расслабленных кадров в крышку гроба вколачивается последний гвоздь: Кевин принимает предложение журналиста, и журналист превращается в Джона Милтона, изрекающего свою сакраментальную фразу о том, что тщеславие - "определенно любимый из грехов". Сама не могу понять, отчего эта сцена так штырит, но штырит не по-деццки.Несмотря на литры предшествующей пурги, уставившись в титры, ты не жалеешь, что посмотрел этот забористый фильмец. Трэшачок так трэшачок, бодрит и захватывает, будоражит и конкретно задевает какие-то душевные струны. Думаю, картина для пересмотра спустя какое-то время. А вот традиционный балл ей присвоить затрудняюсь, так как эти пляски по лезвию бритвы и компьютерные спецэффекты меня путают. Короче, если говорить о послевкусии, пульсации крови и мурашках по хребту, то, наверное, 8 из 10.
З.Ы. Говорят, вместо Аль Пачино здесь мог сыграть сэр Энтони Хопкинс, на чей портрет, выпадающий по первой ссылке, я не могу смотреть без содрогания (и куда делся душка с лучащимися глазами?). Прямо даже не знаю; вероятно, и ему бы роль удалась, но Джон Милтон был бы у него другим. Ваш Кэп.
С первых кадров - ясно намекающее на что-то пламя и вообще множество аллюзий, которые я даже не трудилась расшифровывать - моменты типа нахождения персонажей на крыше высотки над Нью-Йорком или того, что мелкий Аль выглядывает из-за левого плеча Кевина. Местами, конечно, стоит совсем проматывать, ибо либо совсем фу-фу-фу показывают, либо мрак всякий несут - я и так догадываюсь, о чем может вещать эмоционально вздымающий руки к небу Аль. На всякие компьютерные рожи, появляющиеся вместо лиц, тоже старалась не смотреть, так как являюсь существом впечатлительным. В первый раз меня прямо тряхануло, и я стала стараться предугадывать эти неприятные метаморфозы с тем, чтобы их не видеть.
Сюжет я в общих чертах знала и так, а уж концовку - тем более (благодаря о. Андрею Кураеву), но сердце все равно местами трепыхалось (и, да, частенько именно под трепыхания я быстренько проматывала пару минут). В женских лицах хронически путалась, что создавало проблемы с пониманием сюжета, а то, кто такая некая Кристабелла, уяснила себе в самом финале благодаря любезным комментариям Джона Милтона. Киану Ривз упорно казался мне Нео, хотя "Шматрицу" я смотрела еще в школе, но вообще здесь он, ИМХО, хорош: молодой амбициозный адвокат в деловом костюме. Образ в точку. Понравилась мать заглавного героя: точнее, сначала не понравилась, а потом оказалось, что она - единственный луч света в темном царстве. Жена Кевина тоже цепляет, особенно после того, как у нее видения начинаются. Да и вообще все так запутанно, двуслойно (жалеешь персонажей и раздражаешься на них за то, что сами летят в пасть ,как мотыльки на огонь) и откровенно жутко, что равнодушным не останешься.
Теперь, после обзорного экскурса по героям, я, собственно, подобралась к главному: к созревшему Аль Пачино. 50-60 лет, по моему субъективному мнению, - это его расцвет в кино: он настоялся, как хороший коньяк, отточил каждый жест и прошибает экран навылет своим хитрым взглядом. Сцена отпевания Эдди Барзуна по моим ощущениям на грани фола и даже эту грань переходит, но невозможно не ловить каждое движение Джона Милтона. Аль Пачино здесь лукав во всех смыслах этого слова, лукав и провокационен, обаятелен и дерзок, он бросает вызов - наверно, тот самый, который кажется дико романтичным, если смотреть на все со стороны. А потом - каменная чаша, сернистое шипение, внезапно появляющаяся среди улицы машина, и все - рвется последняя нить, и начинается финальная эпичная сцена, данная словно от лица льюисовского Баламута (а в самом кино есть что-то от идеи "Мерзейшей мощи", о гибельности незаметных уступок и самой обыкновенной карьеры; сама по себе мысль, думаю, не нова, но эти два произведения иллюстрируют ее по-особенному нагляднейшим образом). Надвременной эпос заканчивается[чем же? вот интрига]самоубийством Кевина-Ривза (вот финт так финт, не ожидала), затем следует возвращение в исходную точку повествования на суд над уродом-учителем, Нео Кевин, чувствуя себя выздоровевшим и осознавшим истинные ценности, возвращается в зал и поступает по совести, и спустя несколько милых расслабленных кадров в крышку гроба вколачивается последний гвоздь: Кевин принимает предложение журналиста, и журналист превращается в Джона Милтона, изрекающего свою сакраментальную фразу о том, что тщеславие - "определенно любимый из грехов". Сама не могу понять, отчего эта сцена так штырит, но штырит не по-деццки.Несмотря на литры предшествующей пурги, уставившись в титры, ты не жалеешь, что посмотрел этот забористый фильмец. Трэшачок так трэшачок, бодрит и захватывает, будоражит и конкретно задевает какие-то душевные струны. Думаю, картина для пересмотра спустя какое-то время. А вот традиционный балл ей присвоить затрудняюсь, так как эти пляски по лезвию бритвы и компьютерные спецэффекты меня путают. Короче, если говорить о послевкусии, пульсации крови и мурашках по хребту, то, наверное, 8 из 10.
З.Ы. Говорят, вместо Аль Пачино здесь мог сыграть сэр Энтони Хопкинс, на чей портрет, выпадающий по первой ссылке, я не могу смотреть без содрогания (и куда делся душка с лучащимися глазами?). Прямо даже не знаю; вероятно, и ему бы роль удалась, но Джон Милтон был бы у него другим. Ваш Кэп.