Книжки. Все одна фантастика, кроме "Обрыва"
"Топот шахматных лошадок" (мое тридцать третье произведение Владислава Крапивина) - согласно Википедии единственная непрочитанная повесть из цикла о Безлюдных пространствах и, естественно, я ее нашла хотя бы для того, чтобы весь цикл был "готов". Нового - совершенно ничего, некоторые персонажи перекочевали сюда из других повестей, немного сменив облик или имя, но эти наполненные солнцем и детскими голосами дворы, в которые попасть может не каждый, дороги, которые ведут то туда, то сюда... Это просто Крапивин, и этого вполне достаточно.
"Обрыв" И.А. Гончарова. Последняя книжка из первой партии библиотечной литературы, и я вдруг поняла, как замусорены у меня мозги как бы литературной советской как бы критикой, которая везде видит буржуев и угнетенных, маленьких людей и героических освободителей. Я поневоле ожидала увидеть в "Обрыве" материал для занудной статейки о костных аристократах-богатеях и прогрессивных, скажем, политических в лице Марка, и тем приятнее было окунуться с головой в перипетии хорошей такой, настоящей жизни Бориса Райского. Вот странно: вроде мелодраматическая по внешнему облику история (главный герой все за дамами увивается, попутно думая, почему же за его сестрой никто успешно не ухлестывает), но интересно же! А все потому, что я ощутила в "Обрыве" родную атмосферу, тот теплый надежный свет, который отличает в моих глазах русскую классику от всей мировой литературы. Если облечь это тонкое ощущение в грубые слова, то получится, что роман повествует о выборе, осуществленном в моей системе координат, и так, знаете ли, приятно это созвучие. Еще художественные метания Райского очень отозвались, хотя над тем, как он собирался писать роман, я просто валялась (к слову, смеяться за чтением вообще доводилось много, какая-то веселая книга этот "Обрыв"), а вот его манера просвещать юные умы (почему-то исключительно молодых симпатичных девушек) безо всякого желания просвещаемых меня раздражала порядком (да и вообще в первой половине романа я к Райскому относилась куда хуже, чем во второй, когда он вырос в моих глазах). Интригу Гончаров, ИМХО, создал мастерски, кульминация - просто вах, и развязка - такая закатка-заминка, очень понравилось с точки зрения динамичности повествования. Образ реального и фигурального обрыва тоже весьма хорош; может быть, я предпочла бы большую метафоричность и зашифрованность основной идеи, но на самом деле и так хорошо.
Не знаю, буду ли в ближайшее время перечитывать (маловероятно, так как книжку-то сдать придется), но впечатления у меня от произведения самые положительные.
Дочитывала последние страницы я забавно: в метро, и успела прочесть самый последний абзац как раз на остановке, после которой в вагоне начался час-пик, и книжку пришлось закрыть.
"Обитаемый остров" Стругацких я несколько лет назад читала, запомнила его весьма своеобразный колорит, но до конца в хитросплетениях сюжета (а уж тем более мыслей) не разобралась. Помнила только, что меня раздражал герой Мак, очень продвинутый на фоне всех остальных персонажей. Сейчас он меня по старой памяти в начале тоже раздражал, но потом реабилитировался, а любимым героем стал сухощавый однорукий Вепрь, полулежащий на переднем сидении машины с закрытыми глазами. Главными плюсами "Острова" для меня является насыщенная атмосфера придуманного мира: постапокалиптический раздрай - лес, начиненный самодействующими боевыми орудиями, радиация, общая враждебность и настороженность; казармы и жизнь бойцов в увольнении описаны так, что даже ощущаешь запахи (не обязательно казармы, можно ощутить запахи и тесной, но уютной квартирки, где живет дядя с племянниками; именно этот уют на фоне вечной войны и радиоактивных рек меня и поразил). Ко всему прочему я отношусь спокойнее, с посылом авторов, поданным довольно-таки в лоб, согласна не совсем (точнее, скорее протестую и возмущаюсь, поэтому ничего взвешенного пока не сформулировалось), но в общем и целом книжке зачет.
Сейчас в процессе - "Жук в муравейнике": продолжение, можно сказать, и даже тот же Максим Краммерер в роли одного из главных героев, и снова какие-то загадки, настороженность, напряжение, негостеприимность - отличительные черты Стругацких, не относящиеся только к "Понедельнику" (что начинается в субботу). Я поставила себе цель получше ознакомиться с миром Полудня, поэтому на очереди еще четыре повести братьев-фантастов ("Жук" - пятый), и посмотрим, что же это за мир такой. Мир с явным советским привкусом, несмотря на другую обертку, но будем относиться к этому как к культурологическому содержанию.
Что-то нечаянно антисоветский пост вышел какой-то. Не планировалось и не хотелось, и вообще не в этом суть.
Параллельно почитываю Хулио Кортасара. Это тот сорт литературы, которую лучше не читать одной дома в темноте, поэтому дело продвигается медленно. Но от латиноамериканского магического реализма, от этой странной логики сновидений, когда какие-то бредовые вещи принимаются за аксиомы и служат той печкой, от которой все пляшет, меня определенно штырит. На Кортасара я набрела потому, что мне сказали, что в одних моих прозаических строчках есть что-то от его атмосферы, и я, конечно же, не могла не прочитать, так сказать, невольного вдохновителя, о котором сама до того момента не знала.
На испанском он, наверное, звучит вообще офигительно. Надо срочно поднимать испанский. Эх.
"Обрыв" И.А. Гончарова. Последняя книжка из первой партии библиотечной литературы, и я вдруг поняла, как замусорены у меня мозги как бы литературной советской как бы критикой, которая везде видит буржуев и угнетенных, маленьких людей и героических освободителей. Я поневоле ожидала увидеть в "Обрыве" материал для занудной статейки о костных аристократах-богатеях и прогрессивных, скажем, политических в лице Марка, и тем приятнее было окунуться с головой в перипетии хорошей такой, настоящей жизни Бориса Райского. Вот странно: вроде мелодраматическая по внешнему облику история (главный герой все за дамами увивается, попутно думая, почему же за его сестрой никто успешно не ухлестывает), но интересно же! А все потому, что я ощутила в "Обрыве" родную атмосферу, тот теплый надежный свет, который отличает в моих глазах русскую классику от всей мировой литературы. Если облечь это тонкое ощущение в грубые слова, то получится, что роман повествует о выборе, осуществленном в моей системе координат, и так, знаете ли, приятно это созвучие. Еще художественные метания Райского очень отозвались, хотя над тем, как он собирался писать роман, я просто валялась (к слову, смеяться за чтением вообще доводилось много, какая-то веселая книга этот "Обрыв"), а вот его манера просвещать юные умы (почему-то исключительно молодых симпатичных девушек) безо всякого желания просвещаемых меня раздражала порядком (да и вообще в первой половине романа я к Райскому относилась куда хуже, чем во второй, когда он вырос в моих глазах). Интригу Гончаров, ИМХО, создал мастерски, кульминация - просто вах, и развязка - такая закатка-заминка, очень понравилось с точки зрения динамичности повествования. Образ реального и фигурального обрыва тоже весьма хорош; может быть, я предпочла бы большую метафоричность и зашифрованность основной идеи, но на самом деле и так хорошо.
Не знаю, буду ли в ближайшее время перечитывать (маловероятно, так как книжку-то сдать придется), но впечатления у меня от произведения самые положительные.
Дочитывала последние страницы я забавно: в метро, и успела прочесть самый последний абзац как раз на остановке, после которой в вагоне начался час-пик, и книжку пришлось закрыть.
"Обитаемый остров" Стругацких я несколько лет назад читала, запомнила его весьма своеобразный колорит, но до конца в хитросплетениях сюжета (а уж тем более мыслей) не разобралась. Помнила только, что меня раздражал герой Мак, очень продвинутый на фоне всех остальных персонажей. Сейчас он меня по старой памяти в начале тоже раздражал, но потом реабилитировался, а любимым героем стал сухощавый однорукий Вепрь, полулежащий на переднем сидении машины с закрытыми глазами. Главными плюсами "Острова" для меня является насыщенная атмосфера придуманного мира: постапокалиптический раздрай - лес, начиненный самодействующими боевыми орудиями, радиация, общая враждебность и настороженность; казармы и жизнь бойцов в увольнении описаны так, что даже ощущаешь запахи (не обязательно казармы, можно ощутить запахи и тесной, но уютной квартирки, где живет дядя с племянниками; именно этот уют на фоне вечной войны и радиоактивных рек меня и поразил). Ко всему прочему я отношусь спокойнее, с посылом авторов, поданным довольно-таки в лоб, согласна не совсем (точнее, скорее протестую и возмущаюсь, поэтому ничего взвешенного пока не сформулировалось), но в общем и целом книжке зачет.
Сейчас в процессе - "Жук в муравейнике": продолжение, можно сказать, и даже тот же Максим Краммерер в роли одного из главных героев, и снова какие-то загадки, настороженность, напряжение, негостеприимность - отличительные черты Стругацких, не относящиеся только к "Понедельнику" (что начинается в субботу). Я поставила себе цель получше ознакомиться с миром Полудня, поэтому на очереди еще четыре повести братьев-фантастов ("Жук" - пятый), и посмотрим, что же это за мир такой. Мир с явным советским привкусом, несмотря на другую обертку, но будем относиться к этому как к культурологическому содержанию.
Что-то нечаянно антисоветский пост вышел какой-то. Не планировалось и не хотелось, и вообще не в этом суть.
Параллельно почитываю Хулио Кортасара. Это тот сорт литературы, которую лучше не читать одной дома в темноте, поэтому дело продвигается медленно. Но от латиноамериканского магического реализма, от этой странной логики сновидений, когда какие-то бредовые вещи принимаются за аксиомы и служат той печкой, от которой все пляшет, меня определенно штырит. На Кортасара я набрела потому, что мне сказали, что в одних моих прозаических строчках есть что-то от его атмосферы, и я, конечно же, не могла не прочитать, так сказать, невольного вдохновителя, о котором сама до того момента не знала.
На испанском он, наверное, звучит вообще офигительно. Надо срочно поднимать испанский. Эх.