Raymond-Poincaré : cancérologie, maladies rares, psychotraumatisme...
Давайте я вам расскажу историю не про самолетики.
Вчера у меня выдалось полдня без полетов, детей и срочных дел.
Поэтому я пошел в свой любимый парк. Оттуда открывается роскошная панорама Парижа и нет ни души. Можно бегать, фотографировать, сидеть на солнце и ни о чем не думать.
Набегался, нафотографировался, сижу, вдруг вижу, едет скорая помощь с мигалками.
"Вот и за мной приехали", думаю. Скорая будто услышала: подъезжает, останавливается рядом.
Из нее выходят три суровых медбрата в халатах, перчатках, масках и с каменными физиономиями. Молча выкатывают навороченные носилки с системами жизнеобеспечения.
На носилках девочка лет 12, улыбается. Наклоняют носилки, чтобы девочке было видно, и начинают показывать и рассказывать про Париж.
Трогательно! Нет, это очень слабое слово. Как током прошибло.
Потом они с такими же суровыми физиономиями погрузились обратно и уехали. А я остался сидеть.
Вчера у меня выдалось полдня без полетов, детей и срочных дел.
Поэтому я пошел в свой любимый парк. Оттуда открывается роскошная панорама Парижа и нет ни души. Можно бегать, фотографировать, сидеть на солнце и ни о чем не думать.
Набегался, нафотографировался, сижу, вдруг вижу, едет скорая помощь с мигалками.
"Вот и за мной приехали", думаю. Скорая будто услышала: подъезжает, останавливается рядом.
Из нее выходят три суровых медбрата в халатах, перчатках, масках и с каменными физиономиями. Молча выкатывают навороченные носилки с системами жизнеобеспечения.
На носилках девочка лет 12, улыбается. Наклоняют носилки, чтобы девочке было видно, и начинают показывать и рассказывать про Париж.
Трогательно! Нет, это очень слабое слово. Как током прошибло.
Потом они с такими же суровыми физиономиями погрузились обратно и уехали. А я остался сидеть.