Интим
- Лю-юбит, - сказал усатый гражданин, указывая на окно, - Ишь, как бежит! А почему она, спросишь, так бежит? А потому что лю-юбит.
Я хоть и не собирался у него ничего спрашивать, а на всякий случай кивнул. За окном действительно резво бежала барышня. Ее рука в красной варежке то и дело стучалась в наше купе. Но поезд оказался быстрее и барышня отстала.
- Жена, думаешь? - снова обратился ко мне попутчик, - Хе! Жена бы так не побежала. Любовница. Пятый год уже к ней езжу. Жене говорю, что в командировку, а сам к Ленке. Можно было бы и насовсем перебраться, но... дети, понимаешь, да и вообще неудобно как-то. Вместе двадцать лет прожили все-таки - с женой-то, всякое было. Двоих детей родили, одних капитальных ремонтов сделали три штуки! На море ездили отдыхать... Я ее с мужиком ловил - летчик у нас один по соседству жил, сука. Она меня тоже с поварихой застукала… Короче, прикипели мы друг к другу. Но я тебе скажу: Ленка в постели лучше. Стал бы я ездить за триста километров? - тут попутчик что-то вспомнил, улыбнулся и зашептал, - Ленка знаешь че в постели умеет? Короче, она берет пылесос…
Я не выдержал и убежал в вагон-ресторан пить кофе и другие напитки. Сложно мне это все слушать. Я хоть человек довольно равнодушный к чужим интимностям, а только никак не пойму - зачем мне столько ценной информации? Может, он меня перепутал с кем-то знакомым? Может, ему поговорить не с кем? Может, это такая душевная терапия?
Я же очень неудачный собеседник в этом смысле - я из глубоко личного могу только рассказать, что однажды съел одиннадцать чебуреков, и еще что руководил отделением ложечников в ансамбле народной песни. Но эти вещи никого совершенно не интересуют.
И ладно бы, этот усач был единственный в своем роде. Но буквально на днях меня с коляской нагнал собаковод в ондатровой кепке. Неожиданно начал рассказывать про свою семью. Мы дошли до конца парка. Я узнал, что собаковода зовут Гриша, хотя по паспорту он Гавриил - в честь деда, и что Гриша идет в магазин за лампочками, в то время как его жена - сволочь, между прочим - завела тесто на пироги. От жены Гриша скрывает заначку в 800 тысяч рублей, которую заработал на халтурах - Гриша сварщик каких поискать. Эти деньги он припас на что-нибудь приятное, например, на катер, но у Гриши предчувствие, что не будет никакого катера. Помимо предчувствий у Гриши еще проблемы с печенью, но в больницу ему нельзя - во-первых, бригаде без сварщика никак нельзя, а, во-вторых, ждать не будут и наверняка уволят.
Потом я повернул налево, а Гриша пошел прямо, даже не ответив на мое «до свидания». Будто меня и не было вовсе.
Я как-то познакомился на банкете с психологом, милой дамой лет тридцати. Она меня уверяла, что все мужчины изнутри мягкие и ранимые, а я ей доказывал, что все психологи до одного - шарлатаны. Если это не так, - говорил я психологу, - то будьте добры разъяснить, отчего мне так неловко при чужих секретах. О-кей, - ответила она, - будет вам психологический портрет. Начала выпытывать у меня разные сведения - что ем на завтрак, как сплю, хорошо ли запоминаю стихотворный текст. Я из вежливости интересовался тем же - и между делом столько узнал про ее фобии и мании, что сбежал, не дождавшись портрета. Какой может быть портрет от человека, который боится рыбы-язя.
- … Через десять минут будем Н. проезжать, я там раньше жил, - усатый пассажир настиг меня в вагоне-ресторане, - Там, кстати, и брат мой живет - Мишаня, но мы с ним уже пятнадцать лет не разговариваем, он же у меня жену хотел увести…
- Я в туалет, - сказал я.
Через неделю мы случайно встретились на вокзале. Я поздоровался. Усач посмотрел на меня пристально и неуверенно кивнул. Не узнал.
Я хоть и не собирался у него ничего спрашивать, а на всякий случай кивнул. За окном действительно резво бежала барышня. Ее рука в красной варежке то и дело стучалась в наше купе. Но поезд оказался быстрее и барышня отстала.
- Жена, думаешь? - снова обратился ко мне попутчик, - Хе! Жена бы так не побежала. Любовница. Пятый год уже к ней езжу. Жене говорю, что в командировку, а сам к Ленке. Можно было бы и насовсем перебраться, но... дети, понимаешь, да и вообще неудобно как-то. Вместе двадцать лет прожили все-таки - с женой-то, всякое было. Двоих детей родили, одних капитальных ремонтов сделали три штуки! На море ездили отдыхать... Я ее с мужиком ловил - летчик у нас один по соседству жил, сука. Она меня тоже с поварихой застукала… Короче, прикипели мы друг к другу. Но я тебе скажу: Ленка в постели лучше. Стал бы я ездить за триста километров? - тут попутчик что-то вспомнил, улыбнулся и зашептал, - Ленка знаешь че в постели умеет? Короче, она берет пылесос…
Я не выдержал и убежал в вагон-ресторан пить кофе и другие напитки. Сложно мне это все слушать. Я хоть человек довольно равнодушный к чужим интимностям, а только никак не пойму - зачем мне столько ценной информации? Может, он меня перепутал с кем-то знакомым? Может, ему поговорить не с кем? Может, это такая душевная терапия?
Я же очень неудачный собеседник в этом смысле - я из глубоко личного могу только рассказать, что однажды съел одиннадцать чебуреков, и еще что руководил отделением ложечников в ансамбле народной песни. Но эти вещи никого совершенно не интересуют.
И ладно бы, этот усач был единственный в своем роде. Но буквально на днях меня с коляской нагнал собаковод в ондатровой кепке. Неожиданно начал рассказывать про свою семью. Мы дошли до конца парка. Я узнал, что собаковода зовут Гриша, хотя по паспорту он Гавриил - в честь деда, и что Гриша идет в магазин за лампочками, в то время как его жена - сволочь, между прочим - завела тесто на пироги. От жены Гриша скрывает заначку в 800 тысяч рублей, которую заработал на халтурах - Гриша сварщик каких поискать. Эти деньги он припас на что-нибудь приятное, например, на катер, но у Гриши предчувствие, что не будет никакого катера. Помимо предчувствий у Гриши еще проблемы с печенью, но в больницу ему нельзя - во-первых, бригаде без сварщика никак нельзя, а, во-вторых, ждать не будут и наверняка уволят.
Потом я повернул налево, а Гриша пошел прямо, даже не ответив на мое «до свидания». Будто меня и не было вовсе.
Я как-то познакомился на банкете с психологом, милой дамой лет тридцати. Она меня уверяла, что все мужчины изнутри мягкие и ранимые, а я ей доказывал, что все психологи до одного - шарлатаны. Если это не так, - говорил я психологу, - то будьте добры разъяснить, отчего мне так неловко при чужих секретах. О-кей, - ответила она, - будет вам психологический портрет. Начала выпытывать у меня разные сведения - что ем на завтрак, как сплю, хорошо ли запоминаю стихотворный текст. Я из вежливости интересовался тем же - и между делом столько узнал про ее фобии и мании, что сбежал, не дождавшись портрета. Какой может быть портрет от человека, который боится рыбы-язя.
- … Через десять минут будем Н. проезжать, я там раньше жил, - усатый пассажир настиг меня в вагоне-ресторане, - Там, кстати, и брат мой живет - Мишаня, но мы с ним уже пятнадцать лет не разговариваем, он же у меня жену хотел увести…
- Я в туалет, - сказал я.
Через неделю мы случайно встретились на вокзале. Я поздоровался. Усач посмотрел на меня пристально и неуверенно кивнул. Не узнал.