"И забываю мир..."
Уже в который раз собираюсь перед новогодними каникулами засесть за написание книги и снова, оставив позади свой заветный Старый Новый год, со светлой грустью вздыхаю: "Ничего!" Опять я попал под необъяснимое обаяние этой волшебной поры, таинственного глухозимья, которое неизменно сопровождает меня, сколько себя помню.
Ещё с той самой поры, когда меня отвозили к бабушке в деревню. То ли детсад закрывали на карантин, то ли ещё почему.
Деревня была одно название. Оставалось всего два дома. Да и те в разных концах. Вокруг простор.
Всё, как в книжках, которые только-только начинал постигать. "Заколдован невидимкой дремлет лес под сказкой сна". "Речка подо льдом блестит". На речке тоже, как в сказке. Безмолвная таинственная прорубь с чёрной недвижимой водой, откуда вот-вот выглянет говорящая щука, заснеженные ивы, похожие на серебряные чертоги. И тишина. Такая самая тишина, какая бывает только зимой в поле - ни звука. Слышно за сотни шагов, как стайка птичек снуёт среди мертвых кустов травы, утонувших в снежном море.
А посреди этого белого безмолвия - следы на снегу. Словно загадочные письмена, говорящие о неведомой, сокрытой от постороннего глаза жизни.
Короткий и тихий день быстро сменяется ночью. Долгой и полной таинственных звуков. Почему-то именно ночью становился слышен вой ветра. В полутёмной комнате, освещённой керосиновой лампой, хозяйничали тени.
Кто-то шуршит на чердаке над головой, кто-то возится внизу, в страшном подполе. Потрескивают дрова в "голландке".
Хорошо и тепло. Как в сказке.
Наверное, мне повезло, что бабушкин дом дожил только до моего девятилетия. Он так и остался для меня навсегда чем-то огромным и таинственным, как сказочный терем. Печь, на которую нужно было взбираться, что-то подставляя и где можно было валяться то у одного, то у другого края, то наблюдая за тем, что творится в избе, то наоборот, забившись в дальний угол, в царство своих сокровенных мечтаний. И конечно же кот. Большой рыжий сонный. Всё время мурлыкающий о чём то своём. Но несомненно загадочном и тайном.
Как хорошо было представлять, что вот так же лежал на печи сказочный Емеля, вот так же стоял у проруби на реке. Мечтать о волшебном коньке-горбунке и Сивке-Бурке, избушке на курьих ножках в дремучем лесу.
Потом уже были зимние каникулы.
Один дома. Тихо. Ёлка, как сказочная гостья в роскошном убранстве. Замершие фигурки, безмолвно наблюдающие за тобой из ветвей.
Это всегда было время читать и мечтать. Мечтать и читать. Вместо печки матрас на полу, возле батареи. К которой можно было прижаться спиной, как к печке. И книги.
"И забываю мир - и в сладкой тишине
Я сладко усыплён моим воображеньем".
От этого обаяния святочной поры я не могу отделаться и по сей день. Давным-давно "земную жизнь пройдя" не то что до середины, а уже далеко за неё.
Ещё с той самой поры, когда меня отвозили к бабушке в деревню. То ли детсад закрывали на карантин, то ли ещё почему.
Деревня была одно название. Оставалось всего два дома. Да и те в разных концах. Вокруг простор.
Всё, как в книжках, которые только-только начинал постигать. "Заколдован невидимкой дремлет лес под сказкой сна". "Речка подо льдом блестит". На речке тоже, как в сказке. Безмолвная таинственная прорубь с чёрной недвижимой водой, откуда вот-вот выглянет говорящая щука, заснеженные ивы, похожие на серебряные чертоги. И тишина. Такая самая тишина, какая бывает только зимой в поле - ни звука. Слышно за сотни шагов, как стайка птичек снуёт среди мертвых кустов травы, утонувших в снежном море.
А посреди этого белого безмолвия - следы на снегу. Словно загадочные письмена, говорящие о неведомой, сокрытой от постороннего глаза жизни.
Короткий и тихий день быстро сменяется ночью. Долгой и полной таинственных звуков. Почему-то именно ночью становился слышен вой ветра. В полутёмной комнате, освещённой керосиновой лампой, хозяйничали тени.
Кто-то шуршит на чердаке над головой, кто-то возится внизу, в страшном подполе. Потрескивают дрова в "голландке".
Хорошо и тепло. Как в сказке.
Наверное, мне повезло, что бабушкин дом дожил только до моего девятилетия. Он так и остался для меня навсегда чем-то огромным и таинственным, как сказочный терем. Печь, на которую нужно было взбираться, что-то подставляя и где можно было валяться то у одного, то у другого края, то наблюдая за тем, что творится в избе, то наоборот, забившись в дальний угол, в царство своих сокровенных мечтаний. И конечно же кот. Большой рыжий сонный. Всё время мурлыкающий о чём то своём. Но несомненно загадочном и тайном.
Как хорошо было представлять, что вот так же лежал на печи сказочный Емеля, вот так же стоял у проруби на реке. Мечтать о волшебном коньке-горбунке и Сивке-Бурке, избушке на курьих ножках в дремучем лесу.
Потом уже были зимние каникулы.
Один дома. Тихо. Ёлка, как сказочная гостья в роскошном убранстве. Замершие фигурки, безмолвно наблюдающие за тобой из ветвей.
Это всегда было время читать и мечтать. Мечтать и читать. Вместо печки матрас на полу, возле батареи. К которой можно было прижаться спиной, как к печке. И книги.
"И забываю мир - и в сладкой тишине
Я сладко усыплён моим воображеньем".
От этого обаяния святочной поры я не могу отделаться и по сей день. Давным-давно "земную жизнь пройдя" не то что до середины, а уже далеко за неё.