1880. Взгляд на «Трагедию общин» из XIX века

[krummi_svaf]

Сегодня будет рассмотрена рецензия, данная Николаем Ивановичем Зибером на книгу М.М. Ковалевского «Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения. Часть первая. Общинное землевладение в колониях», 1879, опубликованная в №8 за 1880 «Юридического вестника».





Выходец из Харьковского университета, Ковалевский провел в заграничной командировке с 1872 по 1876, общался с Янжулом, Лавровым и самим Марксом [Ковалевский, 2005 с. 190]:

Мне пришлось познакомиться с автором «Капитала» в самый разгар этой полемики с бакунистами и Дюрингом. При первом же знакомстве Маркс подарил мне обе брошюры (Прим. - «Альянс социалистической демократии и Международное Товарищество рабочих» и «Анти-Дюринг»). Из моих рук они перешли к профессору Зиберу и использованы были им в ряде статей частью в «Юридическом вестнике» и издававшемся мной впоследствии в Москве «Критическом обозрении», частью в «Отечественных записках».

В письме от 19 сентября 1879 адресованном Н. Даниельсону Маркс называл Ковалевского одним из своих «друзей по науке». Сохранился экземпляр первого издания книги Энгельса с его дарственной надписью Ковалевскому: «Г-ну М. Ковалевскому с глубоким уважением Ф. Энгельс. Лондон, 22.08.78». [Воспоминания…, с. 31] и экземпляр книги Ковалевского с дарственной надписью автора Марксу [Воспоминания…, с. 24].



Слева - Титульный лист книги Ковалевского «Общинное землевладение…» с дарственной надписью Марксу. Справа - Титульный лист книги Энгельса «Анти-Дюринг» с дарственной надписью Ковалевскому.

Остается неизвестным, когда состоялось знакомство Ковалевского с Зибером - в «Старой Громаде», при проведении переписи, или в заграничной командировке, но он не только пишет рецензию на книгу Ковалевского, но и сотрудничает с журналом «Критическое обозрение», который тот издавал [Расков, 2018, с. 116].

Проблема общины и общинного землевладения в Российской Империи вовсе не была академической, и порождала бурные дебаты об исторической собственности на землю - помещичьей или крестьянской. Соответственно, сложилось два направления - «государственное», объясняющее формирование крестьянских общин землевладельцами и государством для фискальных нужд, и «западническое», рассматривающее общину как универсальный институт, на определенном этапе общественного развития существовавший повсюду. Эти вопросы остаются дискуссионными и поныне.

Исследования Ковалевского в значительной мере перекликались с дальнейшим направлением работ Зибера. В своей вышедшей в 1883 году книге он неоднократно ссылается на «Общинное землевладение…», хотя основные работы Ковалевского на данную тему - «Родовой строй в его прошлом и настоящем», «Закон и обычай на Кавказе», «Современный обычай и древний закон», опубликованы уже после смерти Зибера.

В советской традиции Зибер осуждался из-за отказа от использования классической схемы из труда Моргана «Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации», 1877, легшей в основу знаменитого сочинения Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», 1884. Но предмет исследования Зибера гораздо шире [Расков, 2016, с 94-95], в первую очередь это первобытные элементы, сохранившееся как в феодальных, так и современных ему капиталистических обществах. Его цель - показать универсальность марксизма в объяснении вопросов политической экономии на множестве примеров независимо от народов, территорий и эпох, поэтому Зибер легко «перескакивает» между ними, что и ставило критиков в тупик. Этим он предвосхищает методологию современной экономической антропологии, раскрывающей экономические категории на фактическом материале.

Если выводы о параллельном сосуществовании различных форм собственности на движимое имущество - родовой, семейной и индивидуальной [Зибер, с. 675-676] не оспариваются и по сей день, то с собственностью на землю все непросто, хотя Ковалевский и приводит множество примеров сосуществования частных и общинных форм.

Ковалевским рассматриваются два процесса разрушения общины - приток мигрантов извне и рост неравенства изнутри, в итоге приводящих к одному и тому же результату [Зибер, с. 679]:

Господство неотчуждаемости общинных земель лишает привилегированные сословия возможности расширения поместий. Неосуществимость выгод от общинного пользования, иначе как под условием постоянного пребывания на месте нахождения общинных земель, являясь препятствием к переселениям в города, затрагивает тем самым весьма существенно интерес ремесленно-торгового сословия. Оба эти сословия поэтому сходятся в стремлении поколебать общинные начала владения землей в видах как дальнейшей дезаппроприации (Прим. - отрешения от собственности) сельского населения, так и свободы передвижения последнего в города. Конечным результатом введения свободы распоряжения сперва общинными наделами, затем родовыми имуществами, установленной светской и духовной аристократией в связи с народным старейшиной, явилось, с одной стороны, централизация недвижимой собственности в руках немногих аристократических семейств, а с другой - принижение большинства общинников к состоянию наследственных арендаторов некогда принадлежавших им… участков. Этому пособляло бедственное положение мелких землевладельцев, появившихся во множестве по разложении общинной и семейной собственности. Не находя более поддержки и защиты со стороны их прежних совладельцев, мелкие собственники необходимо должны были обратиться к добровольному отчуждению своих земель крупным соседним владельцам, под условием получения от них той же земли на праве наследственного пользования. Пользование пустопорожними землями, мало-помалу сосредоточивающееся в руках народного старейшины, ведет к раздаче их под обработку из-за уплаты налога или в виде вознаграждения членов служилого сословия. Остальное доделал насильственный захват.

Чем больше претендующих на владение землей, тем больше стимулы к спецификации прав собственности на нее, приводящей к ограничению количества правообладателей до минимума, ограниченного лишь издержками по защите этих прав. Таким образом, описываемый Ковалевским самопроизвольный процесс феодализации ведет к тому же распаду общины, что и искусственный, наблюдаемый в колониальных владениях. Типология этих процессов отношения колонизаторов к местным системам общинного землевладения у Ковалевского (с. 20-23) дает следующую картину [Зибер, с. 680-682]:

1. Геноцид. С истреблением целых миллионов туземного населения, с обращением в рабство остальных и с захватом их земель колонистами, общинное землевладение должно было в одних местах исчезнуть, в других хоть отчасти уступить место поместьям европейцев.
2. Закабаление. Неуспешность религиозной пропаганды вместе с истреблением населения тяжкими работами и войнами заставляет европейские правительства заменить наследственное рабство туземцев системой сперва пожизненного, а потом наследственного попечительства. Установление этого попечительства не имело другого последствия, кроме фактического закрепощения, за которым последовало обезземеление, благодаря непомерному обложению туземцев в пользу попечителя, как натуральными повинностями, так и денежными сборами.
3. Игнорирование. Рабское применение начал системы Смита, отвергающей другие формы поземельных отношений, кроме тех, которые господствуют у передовых народов запада, должно было иметь последствием сперва игнорирование, а затем систематическое истребление уцелевших в их среде остатков общинного владения землей.
4. Принятие. Испытавши на опыте все невыгоды искусственного насаждения частной собственности, Англия и Голландия нашли целесообразным возвратиться к признанию существующего status quo поземельных отношений.

Зибер (как позже - Энгельс) видит заслугу Ковалевского именно в описании трансформации общинной собственности в частную как многостадийного процесса. Как эволюционист он поддерживает то, что резко выраженное и как бы окаменелое качественное различие между общей и частной собственностью, которое является господствующим в настоящее время, могло установиться не иначе, как в результате продолжительного процесса генетического преобразования общей собственности в частную, между отдельными ступенями которого существуют только количественные различия [Зибер, с. 683].

Концепция пучка прав собственности еще не была создана А. Оноре, и Зибер иллюстрирует это концентрическими кругами от индивидуума к семье, от семьи к роду и так далее, собственность которых имеет соответственно более частный или общий характер по отношению к следующему или предыдущему уровню. При этом он задает вопрос [Зибер, с. 684]:

…по мере того, как более частная форма имущественных отношений одерживает верх над другой, более общей и ранней, продолжается ли существование этих последних, и если да, то в качестве ли только более или менее долговременных и случайных переживаний (Прим. - здесь и далее в значении пережитков), или же преисполненных жизненной силы форм обладания имуществом?

на который сам же и отвечает, как истинный эволюционист [Зибер, с. 685-686]:

Мы придерживаемся того мнения, что даже при отсутствии видимых переживаний, ни одна из старых форм собственности не умирает окончательно, а только подвергается с течением времени более или менее сложному преобразованию. С этой точки зрения собственность племени, фратрии, рода, общины, большой семьи, малой семьи и индивидуума, постепенно переходя одна в другую, продолжают наряду с этим и отдельное свое существование, только в иной, измененной, более модной форме.

…мы настаиваем, что основные типичные черты первоначальных коллективных личностей сохранились в большей или меньшей неприкосновенности до наших дней, каковы бы ни были те преобразования, которым они подвергались в течении истории. По своему назначению упомянутые имущества и сборы продолжают доселе служить своим первоначальным целям, т.е. удовлетворению потребностей соответствующих общественных групп, как таковых. Напротив того, по отношению к форме все они приспособились к требованиям новейшего хозяйства, иными словами, приобрели характер индивидуальной собственности различных юридических лиц.

Таким образом, для Зибера собственность юридических лиц, например - акционерных обществ, по сути ничем не отличается от общинной собственности их акционеров. Принципиальное различие здесь лишь в форме, и это заблуждение в дальнейшем раскроет только Р. Коуз в своей знаменитой работе «Природа фирмы», 1937. Единственную оговорку Зибер делает в отношении государства. Для него, как для истинного марксиста, оно вовсе не является примером эволюционировавшей общины. Между тем принципиальное отличие группы акционеров (и уж тем более - коллектива предприятия) от общины применительно к собственности на землю требует дополнительного пояснения.

По выводам О.Ю. Артемовой, к таким социально-экономическим системам, какие существовали у охотников и собирателей, вообще не применимо понятие «собственность на землю», и в таком обществе человек - не собственник, а хранитель «места» и его ресурсов. Связь между людьми и их землей, передававшаяся по родству, также воспринималась более как родство, чем как владение, и земля в той же мере «принадлежала» им, в какой они сами - земле [Артемова, с. 471]. Подобное изначальное отношение к земле, длительное время сохранялось и в общинах земледельцев, сдерживая их распад, а в современном мире, где земля всегда является чьей-то собственностью, культивируется в виде «патриотизма» до сих пор, но это находится уже за пределами экономических категорий.

Критика в адрес Ковалевского возникает в рецензии лишь при обсуждении причин, по которым единая собственность общин распадается на частную собственность индивидуумов [Зибер, с. 686-687]:

Г. Ковалевский делает совершенно верное наблюдение…, что первоначальная собственность потому была общей, что соединение человеческих сил представляло единственное средство в борьбе за существование. Но обратного, вполне естественного и логического предположения, в котором однако же заключается ключ к решению вопроса о причинах дальнейшей индивидуализации собственности, а именно, что постепенное развитие различных видов частной собственности имело в своем основании соответствующее разделение человеческих сил, г. Ковалевский не сделал…, между тем, вся совокупность причин разложения общинного землевладения, с включением и насильственных, на которые указывает г. Ковалевский, сводится в последнем результате к одному только возрастанию в борьбе за существование усложнения общественной организации труда и ни к чему более.

Источник разделения собственности для Зибера - в разделении труда, и отчуждение людей от их земли происходит по тому же сценарию, как и отчуждение от них их труда. Такую же индивидуализацию и дробление переживает и управление этой собственностью [Зибер, с. 690]:

Первоначально все подразделяющиеся общественные отправления из выборных сами собой обращаются в наследственные, - таковы различные сословные, таковы же общинные, семейные и т.д. функции. Наследственная собственность и наследственное пользование являются ничем иным, как внешним, имущественным выражением наследственности функции. По мере дальнейшего дробления этих функций на составные части и сопряженного с ним увеличения производительной силы общества, наследственность функций мало-помалу уступает место сначала пожизненности их (распад сословий и образование общественных классов), а впоследствии и более кратковременному их занятию (влияние машин). Соответственно этому и собственность необходимо изменяет свои формы…

Но так как означенное подразделение функций является в одно и то же время и их соединением, то и процесс индивидуализации собственности является в одно и то же время процессом социализации ее… Дальнейшее развитие общественной кооперации необходимо должно повлечь за собою и дальнейшее преобразование имущественных отношений.

Вслед за Ковалевским Зибер соглашается с условностью разделения путей преобразования собственности из общей в частную на описанные выше самопроизвольные и искусственные [Зибер, с. 691-692]:

…когда говорится о разложении общинного землевладения, то речь идет не столько о количественном переходе, самопроизвольном или искусственном, земли из одних рук в другие, сколько о создании новых форм землевладения. Ни завоевания, ни захват новой формы собственности создать не могут, если совершающие их племенные и общественные группы сами не имеют ее в запасе.

При этом он предостерегает как от позиции прогрессивности войн: история представляет нам примеры не только таких завоеваний, которые сопровождались ускоренным разложением общинного землевладения, но и таких, - напр., завоевание германцами римской империи, - за которыми последовало во многих случаях превращение частного землевладения в общинное, так и о их необходимости для общественного развития: взгляд этот, сверх того, и неверен, так-как он не дает нам объяснений, на основании каких причин общинное землевладение подвергается постепенному разложению в тех странах, которые не только не были завоеваны, как, напр., Германия, но и никогда не имели значительного поместного владения, как некоторые кантоны Швейцарии. [Зибер, с. 692].

Пусть завоевания и реформы колонизаторов и заставляют общины распадаться, а их собственность - переходить в частные владения, Зибер видит в этом лишь ускорение на пару веков тех процессов, которые бы произошли и без стороннего вмешательства. Для Зибера нет никакого «третьего пути», подобно описанному Элинор Остром. Общинная собственность - пережиток, обреченный на исчезновение в собственности частной и перерождение в нечто новое, чему еще только предстоит явиться.

Вторая часть этой книги так и не будет написана. Ковалевский преподавал в Московском университете, совершил три этнографические экспедиции на Кавказ, за исследования родовых отношений в 1887 награжден золотой медалью Русского географического общества. В том же году по приказу министра народного просвещения за «отрицательное отношение κ русскому государственному строю» уволен из университета и поселился за границей, где после смерти Тургенева негласно считался главой русской либеральной эмиграции. Читал в университетах и научных учреждениях Западной Европы и Северной Америки лекции и вел эпизодические курсы, публиковался на иностранных языках, сотрудничал в различных журналах. Состоял членом множества обществ - например, в 1888 получил посвящение в масонской парижской ложе «Космос». В Париже в 1901 году организовывает Русскую высшую школу общественных наук, где обучались российские политики-оппозиционеры (в 1902 одним из лекторов в ней побывал и В.И. Ленин).

В 1905 после революции вернется в Россию, станет профессором Петербургского университета. В частном Петроградском университете Ковалевский создаст первую в России кафедру социологии. Как политик он изрядно «поправится»: станет одним из основателей партии демократических реформ, позже - партии прогрессистов. Будет избран в Государственную думу от Харьковской губернии и в Государственный совет - от академических организаций и университетов. Активно участвовал в антивоенном движении и в 1912 даже был номинирован на Нобелевскую премию мира. Скончается Ковалевский в Петрограде 23 марта 1916 года.

Литература

1. Артемова, О. Ю. Колено Исава: охотники, собиратели, рыболовы (опыт изучения альтернативных социальных систем). М.: Смысл, 2009. -с. 471;
2. Воспоминания о К. Марксе и Ф. Энгельсе. Т. 2. М.: Политиздат, 1983. - Т. 2. - с. 22-43;
3. Ковалевский, М. М. Моя жизнь: Воспоминания. М.: РОССПЭН, 2005. - с. 190;
4. Ковалевский, М. М. Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения. Часть первая. Общинное землевладение в колониях. М.: Типография Ф.Б. Миллера, 1879. - 242 с.
5. Н. З. К истории общинного землевладения // Юридический вестник. - 1880. - № 8. - с. 673-692;
6. Расков, Д. Е. Зибер как кабинетный экономист-антрополог // Terra Economicus. - 2016 - №4. - с. 92-106;
7. Расков, Д. Е. Кем был Н. И. Зибер? Контекст интеллектуальной биографии // Вопросы экономики. - 2018. - № 4. С. 111-128.