Насчет олимпиады в Сочи. Был такой французский художник Грёз, умерший в Лувре, где уже стариком получил от революционного конвента каморку в знак признанья революционными властями его прошлых заслуг. Он был одним из законодателей мод в барочном портрете.
Манерность и
театральность поз с его холстов потом была взята на вооруженье изготовителями сладких праздничных открыток серебряного века. И нынешними салонными портретистами, рисующими рублевских обитателей маркизами и виконтами в горностаях и камзолах, а их детей херувимчиками с мопсом на руках.
Только в 18 веке эта приторная театральность воспринималась состоятельными заказчиками всего лишь как попытка оживить их потно-позолоченный образ, это было свежо и нисколько не пошло, поскольку пошлость эту некому было увидеть, все причастные были династийно богаты, серьезны и деловиты.
В серебряном веке сладостность глянцевых деток-ангелков воспринималась сотоятельными гражданами, привыкшими к роскоши, как благопристойная попытка показать глянцевую простоту, закругленную прелесть их подчеркнуто не_напыщенной радости празднику Рождества или Пасхи. Мол, в простоте вся прелесть непосредственности.
Нынешние стилизации под Грёза и прочую барочность снова не хотят простоты, а наоборот требуют вычурности, напыщенности, театральной неестественности парадного портрета, поскольку советские люди, выросшие в послевоенных бараках и коммуналках, урвав денег, именно так себе представляют роскошь. Хотя она всегда именно так и выглядела - пошло, тяжеловесно и приторно. Просто сто и двести лет назад люди корону, усыпанную бриллиантами, носить умели, а теперь она комично виснет на ушах.
Требуется время, чтоб к роскоши приноровиться. Или чтобы понять, что миллионеру вполне достаточно лаконичности какого-нибудь Стива Джобса. Перья же на жопе, жабо на вчерашней провинциальной красавице и золотая парча на стометровой рублевской койке - это лоховство и китч. Правда, наша эстрадно-приблатненная шобла звезд, политиканов и попов этого осознать уже не успеет. Может, их дети. Ну или хотя бы внуки. У себя дома в американской Барвихе какой-нибудь. Поскольку в LA или NY этим белым барчукам жить наверняка западло будет, среди черных-то
Кстати говоря, в самой по себе барчуковости
нет ничего плохого. Всё от обстоятельств зависит. Барчук может вырасти циничным подонком, а может - эстетом и меценатом (то есть просвещенным циником). Тот же Набоков, например, не пни его революция и не подбери любяще-алчная жена, стал бы не литератором, а наверняка пошел по папиным стопам. Заседать в Думе. Что не лучше и не хуже. Ибо настоящая литература стоит честной службы государственному молоху. Столыпинские галстуки стоят столыпинской крестьянской реформы, в то время, как беспомощная литература не стоит вообще ничего и никого ни в чем оправдать не в состоянии. Как и казнокрадство под соусом патриотизма.