из отечественной истории провокаций
специально для борьбы с такими, как мы, горкомом комсомола был организован комсомольский оперативный отряд «Берёзка». Вот в штаб этой «Берёзки» я и попал 1 июня 1971 года. А предшествовало этому следующее: в пятницу 28 мая на «Маяке» к нам подошли два сотрудника КГБ, молодые ребята, которые, показав удостоверения, что называется, стали брать нас «на слабо». «А слабо вам собраться и 1 июня, в День защиты детей, пойти протестовать к американскому посольству? Вы же за мир, а во Вьетнаме детей убивают! А мы вам поможем - транспортом, организацией…» Ну, в общем, часть ребят собралась на «Психодроме», часть - на «Маяке», часть - на «Пушке». Всех загрузили в автобусы с плакатами и транспарантами, а потом развезли по отделениям милиции.
Допрашивали нас весь день и всю ночь, причём каждого записывали в такую амбарную книгу с надписью «Хипи» на обложке..
тогда «пятнадцать суток» были вещью серьёзной: можно было вылететь из института, из комсомола и даже с работы..
Толстая тётка-судья и двое «кивал» (так называли тогда народных заседателей) смотрели на меня, как на натурального отщепенца. И когда судья уже, было, занесла молоток, чтобы сопроводить его ударом фразу «пятнадцать суток», я попросил её ознакомить меня с «обвинительным заключением». Всё-таки учеба на юрфаке МГУ кое-какие преимущества давала. Я прочитал обвинение «в умышленном препятствовании движению общественного пассажирского транспорта на площади 50-летия Октября» и сообщение о моём «задержании» в садике дома №18 по проспекту Маркса. После чего вежливо, но твёрдо сообщил судье, что в садике около здания МГУ никакого «движения пассажирского транспорта» нет и в принципе быть не может и что, находясь там, я никак не мог мешать движению троллейбусов, трамваев и автобусов. Судья с интересом посмотрела на меня и коротко сказала сопровождавшим меня конвоирам: «На доследование!» А потом рявкнула: «Конвой! Следующего!»