(no subject)
«Вот, кажется, уже едут», - говорит Дуняша Лопахину. Я замечаю под потолком сцены белого мотылька. Он плещется в свете прожектора, не подозревая о существовании актеров, зрителей, где-то там, под ним. Не знает он, кто такой Чехов и почему в финале раздастся звук топоров. Он чертит звезды, пентаграммы, линию сердца в реанимации.
Во время размышлений Шарлотты о паспорте, возрасте и своих родителях, я замечаю в правом углу другого белого мотылька - от тоже чертит звезды и пентаграммы, понемногу приближаясь к первому. Когда Фирс надевает на Гаева пальто, мотыльки сближаются еще больше и меняют траекторию полета - теперь оба движутся назад и вперед на расстояние примерно полтора метра. Во время разговоров Трофимова с Аней о том, что они выше любви, мотыльки уже почти рядом. Но тут опускается занавес.
На сцену врывается оркестр, все танцуют, в это время в городе идут торги - решается судьба имения. Мотыльки, так и не встретившись, летают кругами. Один по, другой против часовой стрелки. Белые мотыльки под черным краем занавеса, ничего не знающие о нашем мире. Интересно, понравились бы они Антону Павловичу, думаю я.
Отъезд, чемоданы, стаканчик на прощание. Мотыльков нет. Может, встретились и улетели, или устали биться в синих волнах света и сели на край занавеса отдохнуть. Или поняли, куда на самом деле нужно лететь, чтобы попасть к источнику света - яркой лампе прожектора.
Посмотрела третий «Вишневый сад (до этого в Ленкоме и Театре Пушкина). Вишневый сад Кончаловского неплох, за исключением нескольких раздражающих меня деталей. Гаев и Раневская. Никогда не понимала томной усталости Домогарова в любом образе. Взбалмошный образ Раневской, стремящийся к бесноватости, старательно выигрываемый Ю. Высоцкой на протяжении всего спектакля. Курящие актеры. Впечатление, что они (или режиссер) не знают, чем занять руки и потому берутся за спички и сигареты. Варины ноги. В начале спектакля она высоко поднимает юбку и поправляет чулки. Зачем? Если режиссер вставляет какую-то деталь, тем более, которой нет у драматурга, это должно быть чем-то обусловлено. Я не против женских ног, но чем такая деталь обусловлена в образе Вари решительно не понимаю.
Теперь о хорошем. Интересное решение с трансляцией переписки Чехова во время перерывов между действиями. Зрители аплодировали особенно понравившимся отрывкам. Виталий Кищенко был великолепен в роли Лопахина. Особенно меня впечатлил пьяный Ермолай после покупки имения - убедительно сыграть нетрезвого человека непросто. Да и все остальные актеры справлялись блестяще, на мой взгляд. В спектакле появляется образ покойной матери Раневской - женщина в белом, она же остается вместе с Фирсом в опустевшем доме. В целом спектакль в неплохом классическом исполнении, рекомендую к просмотру.
Во время размышлений Шарлотты о паспорте, возрасте и своих родителях, я замечаю в правом углу другого белого мотылька - от тоже чертит звезды и пентаграммы, понемногу приближаясь к первому. Когда Фирс надевает на Гаева пальто, мотыльки сближаются еще больше и меняют траекторию полета - теперь оба движутся назад и вперед на расстояние примерно полтора метра. Во время разговоров Трофимова с Аней о том, что они выше любви, мотыльки уже почти рядом. Но тут опускается занавес.
На сцену врывается оркестр, все танцуют, в это время в городе идут торги - решается судьба имения. Мотыльки, так и не встретившись, летают кругами. Один по, другой против часовой стрелки. Белые мотыльки под черным краем занавеса, ничего не знающие о нашем мире. Интересно, понравились бы они Антону Павловичу, думаю я.
Отъезд, чемоданы, стаканчик на прощание. Мотыльков нет. Может, встретились и улетели, или устали биться в синих волнах света и сели на край занавеса отдохнуть. Или поняли, куда на самом деле нужно лететь, чтобы попасть к источнику света - яркой лампе прожектора.
Посмотрела третий «Вишневый сад (до этого в Ленкоме и Театре Пушкина). Вишневый сад Кончаловского неплох, за исключением нескольких раздражающих меня деталей. Гаев и Раневская. Никогда не понимала томной усталости Домогарова в любом образе. Взбалмошный образ Раневской, стремящийся к бесноватости, старательно выигрываемый Ю. Высоцкой на протяжении всего спектакля. Курящие актеры. Впечатление, что они (или режиссер) не знают, чем занять руки и потому берутся за спички и сигареты. Варины ноги. В начале спектакля она высоко поднимает юбку и поправляет чулки. Зачем? Если режиссер вставляет какую-то деталь, тем более, которой нет у драматурга, это должно быть чем-то обусловлено. Я не против женских ног, но чем такая деталь обусловлена в образе Вари решительно не понимаю.
Теперь о хорошем. Интересное решение с трансляцией переписки Чехова во время перерывов между действиями. Зрители аплодировали особенно понравившимся отрывкам. Виталий Кищенко был великолепен в роли Лопахина. Особенно меня впечатлил пьяный Ермолай после покупки имения - убедительно сыграть нетрезвого человека непросто. Да и все остальные актеры справлялись блестяще, на мой взгляд. В спектакле появляется образ покойной матери Раневской - женщина в белом, она же остается вместе с Фирсом в опустевшем доме. В целом спектакль в неплохом классическом исполнении, рекомендую к просмотру.