Мы называем вас "Целевой Аудиторией"
Завтра. Говорят, оно существует. Я не знаю. Потому что никогда его не встречала. Всегда только одно сегодня. Мне двадцать восемь сегодня. Я нечто среднее между писателем и коммерсантом. Я копирайтер. Убогое слово , которое никто не может перевести на русский язык. А переводя - понимает превратно. Да и как нас понять, копирайтеров. Как можно понять нечто среднее? Только средне, не в полной мере. Мы как собачка на молнии, доведенная до половины. С полурастегнутой или полузастегнутой ширинкой на современном рынке полупоказываем миру свои таланты, и стесняемся своего статуса. Как можно смело признаться, что когда-то ты разменял творчество на полудолларовую бумажку, и как можно во всеуслышанье заявить, что без брифа ты чистый лист?
В конце 2008 года мы резко подешевели. Нас перестали покупать, и мы стали продавать себя за копейки. Нас толпы и мы ненавидим друг друга. Встречаясь в приемных на собеседовании мы пристреливаем взглядом конкурентов, с тяжелым сердцем отмечая цветущий вид врага и его новые шмотки. Мы надеваем маску прекраснодушного креатива и играем словами в свою пользу, как отъявленные негодяи пытаясь перещеголять друг друга в пыли, пускаемой в глаза работодателю.
Мы называем людей не иначе, как целевая аудитория, и делим их на низкую и высокую, отметая своим жестким пером первую, точно боясь вдруг встать в ее ряды и воспринимая как второй сорт. Мы любим аудиторию лакшери. И значение этого слова понятно только тем, кто называет людей целевой аудиторией. Это богема. Это люди с толстыми кошельками, которым в принципе фиолетово, как их называют. Ибо там где они сидят, доносится только эхо нашей с вами возни.
И мы стареем. И вот уже, подкрадываясь к тридцатке, все сильнее сжимаем виски, все проще внутри себя соглашаемся на клише и банальности. Все реже загораемся идеей. Теряем волосы и блеск глаз, и приобретаем одинаковое выражение лиц, надеваем квадратные очки и заправляем джинсы в сапоги на толстой подошве, продолжая «соответствовать» креативу…. А сам «креатив», боже мой, как нас тошнит от него, с каким остервенением упоминаем его в разговоре с клиентом, с какой яростью читаем его в брифе и с какой ненавистью слышим его звон в своих ушах.
Мы копирайтеры, и у нас есть только сегодня, потому что завтра придут другие.
Я копирайтер, и это почти п…ц.
В конце 2008 года мы резко подешевели. Нас перестали покупать, и мы стали продавать себя за копейки. Нас толпы и мы ненавидим друг друга. Встречаясь в приемных на собеседовании мы пристреливаем взглядом конкурентов, с тяжелым сердцем отмечая цветущий вид врага и его новые шмотки. Мы надеваем маску прекраснодушного креатива и играем словами в свою пользу, как отъявленные негодяи пытаясь перещеголять друг друга в пыли, пускаемой в глаза работодателю.
Мы называем людей не иначе, как целевая аудитория, и делим их на низкую и высокую, отметая своим жестким пером первую, точно боясь вдруг встать в ее ряды и воспринимая как второй сорт. Мы любим аудиторию лакшери. И значение этого слова понятно только тем, кто называет людей целевой аудиторией. Это богема. Это люди с толстыми кошельками, которым в принципе фиолетово, как их называют. Ибо там где они сидят, доносится только эхо нашей с вами возни.
И мы стареем. И вот уже, подкрадываясь к тридцатке, все сильнее сжимаем виски, все проще внутри себя соглашаемся на клише и банальности. Все реже загораемся идеей. Теряем волосы и блеск глаз, и приобретаем одинаковое выражение лиц, надеваем квадратные очки и заправляем джинсы в сапоги на толстой подошве, продолжая «соответствовать» креативу…. А сам «креатив», боже мой, как нас тошнит от него, с каким остервенением упоминаем его в разговоре с клиентом, с какой яростью читаем его в брифе и с какой ненавистью слышим его звон в своих ушах.
Мы копирайтеры, и у нас есть только сегодня, потому что завтра придут другие.
Я копирайтер, и это почти п…ц.