"Обернуться бы лентой в чужих волосах..."
Она плакала, металась, таяла на глазах. Родные только недоуменно пожимали плечами - что случилось с ней, бывшей еще несколько дней назад веселой и счастливой? Конечно, она никому не могла сказать, что человек, которого она любила больше всего на свете, покинул ее. Покинул не просто так, но ради рыжеволосой невесты, ожидавшей его за морем. Она стремилась смириться, утешиться омертвелыми и сухими рассуждениями о том, что необходимо желать ему счастья, но любая мысль об этом жгла ее раскаленным железом. Что могла она сделать? Уйти в монастырь? Утопиться в пруду? Впрочем, она все же любила себя достаточно, чтобы понять - этим она навредит только себе. И вот, темной ночью, по потрескивавшему побуревшему снежному насту, она направилась в хижину к колдунье. Стоял март, пахло пряно и тревожно, лес тихонько переговаривался о том, как кто дожил до весны. Колдунья выслушала ее внимательно, пробормотала несколько слов и бросила в огонь горсть сухих трав.
...У молодой рыжеволосой жены не было недостатка в украшениях, но тем вечером ей мучительно захотелось заплести косу широкой голубой лентой. Стоило ей коснуться шелка - и она упала замертво. Муж, нашедший ее, бездумно бродил по комнате, пока не заметил ленту. Подняв ее, он покачнулся и осел на пол.
...Она проснулась в своей постели, бледная, слабая, но совершенно излечившаяся от душевной хвори.
...У молодой рыжеволосой жены не было недостатка в украшениях, но тем вечером ей мучительно захотелось заплести косу широкой голубой лентой. Стоило ей коснуться шелка - и она упала замертво. Муж, нашедший ее, бездумно бродил по комнате, пока не заметил ленту. Подняв ее, он покачнулся и осел на пол.
...Она проснулась в своей постели, бледная, слабая, но совершенно излечившаяся от душевной хвори.