В Светлую Память
Я всё думал как заеду к своей учительнице по математике, просто посидеть, попить чай, поговорить. представлял как неожиданно приеду с тортом, она откроет дверь, удивится, спросит неужели я не забыл, а я радостно отвечу, что никогда её и не забывал, даже всегда проезжая мимо, в сотый раз повторял друзьям, что здесь живёт моя учительница. что я уже не тот дурачок, над которым она билась 5 или 6 лет, а полноценный специалист с дипломом.
Дело в том, что для меня математика всегда была пыткой, я никогда её особо не понимал, да и давалась она мне на редкость тяжело. я пошёл заниматься, в классе шестом или седьмом, и, конечно же, не по своей воле. я вставал каждое воскресенье в 10 утра и, когда мои друзья шли играть в футбол или заниматься ещё какими-нибудь глупостями, я честно ехал до молодёжной, шёл дворами, и два часа отсиживал математику, пытаясь что-то понять, а, на самом деле попросту не уснуть и сделать уроки. она билась надо мной часами, давая передохнуть, наливая чай и делая за меня какие-то задания, лишь бы я что-то понял. а я сидел и абсолютно ничего не втыкал. она кричала, расстраивалась, уходила сделать бутерброд, потом возвращалась и снова пыталась мне что-то объяснить. она была вечно взъерошена, немного неуклюжа и всегда пила чай с бутербродом, от которого оставались следы в моей тетрадке. такая большая, тёплая и с очень добрыми глазами. время шло, я становился взрослей, всё больше понимал, что математика у меня далеко не профильная, но почему-то продолжал к ней ходить. всё меньше из-за уроков, всё больше, чтобы попить с ней чай. как-то плавно занятия сошли на нет, надо было ходить на курсы при институте и конечно стало не до математики. я даже не помню, когда видел её в последний раз. Бабушка звонила, поздравляла с днём рождения каждый год, рассказывала, что после меня больше она не берёт учеников. а я лишь улыбался и обещал заехать.
Татьна Яковлевна, я, наверное, ваш сам тупой и тяжёлый ученик, но, честное слово, я вас очень любил и люблю за то, что вы в меня верили и не бросали. в мой жуткий перехдный возраст, ваша математика была для меня единственным спасением и от того сейчас так горько на душе, что я уже не могу сказать вам этого лично. Спасибо Вам за всё, Земля Вам пухом.
Дело в том, что для меня математика всегда была пыткой, я никогда её особо не понимал, да и давалась она мне на редкость тяжело. я пошёл заниматься, в классе шестом или седьмом, и, конечно же, не по своей воле. я вставал каждое воскресенье в 10 утра и, когда мои друзья шли играть в футбол или заниматься ещё какими-нибудь глупостями, я честно ехал до молодёжной, шёл дворами, и два часа отсиживал математику, пытаясь что-то понять, а, на самом деле попросту не уснуть и сделать уроки. она билась надо мной часами, давая передохнуть, наливая чай и делая за меня какие-то задания, лишь бы я что-то понял. а я сидел и абсолютно ничего не втыкал. она кричала, расстраивалась, уходила сделать бутерброд, потом возвращалась и снова пыталась мне что-то объяснить. она была вечно взъерошена, немного неуклюжа и всегда пила чай с бутербродом, от которого оставались следы в моей тетрадке. такая большая, тёплая и с очень добрыми глазами. время шло, я становился взрослей, всё больше понимал, что математика у меня далеко не профильная, но почему-то продолжал к ней ходить. всё меньше из-за уроков, всё больше, чтобы попить с ней чай. как-то плавно занятия сошли на нет, надо было ходить на курсы при институте и конечно стало не до математики. я даже не помню, когда видел её в последний раз. Бабушка звонила, поздравляла с днём рождения каждый год, рассказывала, что после меня больше она не берёт учеников. а я лишь улыбался и обещал заехать.
Татьна Яковлевна, я, наверное, ваш сам тупой и тяжёлый ученик, но, честное слово, я вас очень любил и люблю за то, что вы в меня верили и не бросали. в мой жуткий перехдный возраст, ваша математика была для меня единственным спасением и от того сейчас так горько на душе, что я уже не могу сказать вам этого лично. Спасибо Вам за всё, Земля Вам пухом.