Горе луковое
К проекту 103 в Заповеднике Сказок - картинка №2.
Сидела, уткнувшись лбом в колени. Хлюпала носом, вздыхала, размазывала слезы по щекам. Тоскливо смотрела на луну сквозь щель в неплотно задернутых занавесках. Жалела себя, страдала, маялась. Снова хлюпала носом. Мечтала сквозь слезы - вот был бы у нее ангел-хранитель, он бы такого не допустил!
- Тююю, развела сырость! Нашла о чем маяться, горюшко ты мое луковое!
Слезы на щеках просохли от изумления.
- Кто Вы, дедушка?!
- Кто-кто… Знамо, кто - ангел!
Деловито осмотрелся, неодобрительно покачал седой головой в расплывшейся, несуразной фетровой шляпе. Пошаркал видавшими виды ботинками в сторону кухни. Наполнил из-под крана старый металлический чайник - откуда взялся? - еще раз неодобрительно покачав головой в сторону чайника электрического. Водрузил чайник на плиту, на соседнюю конфорку поставил кастрюльку. Покопавшись в недрах поношенного двубортного пальто с заплатками на плечах, извлек пару луковиц, куриную ногу в целлофановой упаковке и солидную поваренную книгу. Торжественно водрузил на нос очки.
Нерешительно встала в дверях кухни, опершись плечом о косяк.
- Дедушка…
Внимательно осмотрел ее поверх очков - медленно, от макушки до пяток.
- Что у нас тут? Первая любоффь (так и сказал - «любоффь»), разбитое сердце… Эх, горе-горе, горюшко ты луковое…
Слезы вновь так и брызнули из глаз. Медленно сползла по косяку на пол, свернулась комочком в углу, заплакала.
Зашуршали страницы, забормотал чуть дребезжащий старческий голос.
- Тааак, посмотрим, что тут у нас от разбитого сердца помогает… Так… Бульон… лук мелко порезать… шумовкой… снять шкурки… картошечка… обжарить в подсолнечном масле… так…
Закипел с посвистом старый чайник. Услышала, словно сквозь толстый слой ваты - стеклянное треньканье посуды, деревянный стук дверок кухонных шкафчиков, металлическое бренчание ложечки о край чайной кружки.
- На-кось вот пока, выпей! Да на полу не сиди, попу застудишь, дурёха!
Вцепилась обеими руками в кружку, словно в спасательный круг. Потянула носом - пахнуло вдруг жарким июльским полднем, сладким ягодным соком на губах, грозовым небом. Отхлебнула - и покатилась вниз жаркая, уютно согревающая волна. Липовый цвет, мёд, сушеная земляника.
Забралась с ногами на топчан в углу, свернулась клубочком вокруг исходящей паром кружки. Присмотрелась - в кастрюльке на плите булькала деловито густая похлебка, на маленькой сковородке сосредоточенно шипело что-то луковым колечкам горячее масло.
- Дедушка… А Вы точно ангел? У ангелов крылья должны быть, меч огненный, нимб и всякое такое… А у Вас меч где?
- Меч-шмеч, нимб-блимб… Вот дурёха, начиталась сказок всяческих. На что он мне сдался, меч твой?! Искры от него, все пальцы в ожогах, и пожарная инспекция каждый Божий день недовольная с проверкой ходит… Нет уж, мне и без меча неплохо.
Надулась, обиженно засопела в кружку. Ворчит, дурёхой обзывается - тоже мне, ангел…
- А ты, дЕвица, на старика не обижайся! Я тебе как есть, всю правду говорю. Нету меча, пошто не нужён он мне. И нимб тяжёлый не нужён - в шляпе вот теплее, да и сподручнее. А крылья-то есть, вот, смотри…
Извлек из-за спины странную, несуразную конструкцию - из прутиков, перьев, кусков парусины с заплатками, каких-то пестрых лоскутков. Если долго смотреть, прищурившись, слегка похоже на неуклюжие, бестолковые какие-то крылья.
Испугалась - а вдруг он просто городской сумасшедший?! Или даже маньяк! Пробрался в квартиру, опоит ее сейчас сонным зельем, а потом…
Что потом, придумать не успела - старик, сердито сопя, плюхнул перед ней на стол миску, полную почти до краев.
- Ешь давай! Начитаются по своим интЫрнетам гадости всякой, а потом воображают невесть что! Сказано тебе - ангел я! Специальный, для таких вот дурёх бестолковых, горюшек луковых - самый что ни на есть луковый ангел!
Не удержавшись, фыркнула от смеха. Посмотрела в искрящиеся весельем, серые с серебринкой глаза, застенчиво улыбнулась. Нерешительно взяла протянутую ложку.
- Кушай, деточка. От разбитого сердца в юности мало что помогает. Время, говорят, все лечит - вестимо, то правда. Но и моя похлёбка не хуже.
Отхлебнула осторожно - не обжечься бы. Зажмурилась. Затихла, замерла, ощущая, как вместо сосущей тоскливой пустоты внутри разливается восхитительная теплая тяжесть, золотистая уютная дрёма…
- Дедушка, а Вы…
Села на постели, оглянулась в недоумении. Ветер играет с занавеской, солнечные блики на полу, детские голоса сквозь приоткрытое окно. И тихонько кружась, ложится на одеяло мягкое белое перышко.