что изменилось
Вчера после насыщенного впечатлениями дня и тихого вечера в хорошей компании едва дошла до дома, только и думая о том, как утянусь сейчас под плед и буду спать и спать и спать. Выгнала котов из спальни, распахнула балкон, завернулась в мягкий халат, вычистила зубы, полила огород, нырнула под плед и свернулась тёплой крысой. Знаете этот момент, когда внутренний монолог превращается в прозрачный диалог между там и здесь, между собой и кем-то другим, который так же неторопливо просыпается в стране снов и отправляется по своим дела...
- АЙНАНЭНАНЭ!!! - заиграло со всех сторон. - ТЫЩ ДЫЩ НАНЭ НАНЭ!
Я открыла глаза в охуении, чувак в стране снов вздрогнул и прервал контакт.
- АЙ ЛАЛИ ЛАЙ ЛАЙ!!! - запели снаружи из магнитофона.
Ну, воскресенье, подумала я, мать вашу, сделайте потише - два часа ночи.
Потише сделали - не совсем выключили, но заснуть можно было. Я снова закрыла глаза и потянулась мысленно к тому, второму, внутри своей головы - но ему здорово мешала музыка, которой почти не слышала я.
Особенно когда невидимый сосед вышел на балкон, начал подпевать и хлопать по перилам ладонями, широкими и жёсткими. А потом сделал себе погромче и заподпевал хором.
Я выскочила на балкон как была - ночная рубашка дыбом, волосы дыбом, пейсы в стороны, - и заорала в тихую ночь:
- Ехо скъпи съседи майка ви здрави ли сте? Намалете звука!
Тишины кварталу это не прибавило. Я люблю ощущение "здесь можно запеть посреди ночи", но оглушительная магнитофонная чалга несколько выходит за его границы - так что я прислушалась, собираясь орать направленно, потом осмотрелась по сторонам - и поняла, что, хоть звук и кажется идущим от противоположного дома, тусят-то явно подо мной, двумя этажами ниже. Завернулась в халат, вышла в подъезд - и точно, по стояку звук идёт. Прошла вниз, прислушиваясь к каждой двери - и позвонила в нужную, а потом позвонила ещё раз.
- Ой, это к нам, что ли? - донеслось изнутри. - Кто [мог прийти] в два часа ночи?
Дверь распахнулись, двое молодцев за ней были отвратительно бодры, сияюще трезвы и веселы как я полусутками ранее.
- Привет, - сказала я со всей возможной мрачностью (пейсы в стороны, волосы дыбом, из-под гигантского халата торчит ночная рубашка).
- Привет! - отозвался один, лучезарно улыбаясь.
Я стояла и смотрела на них очень внимательно.
- Здравствуйте? - сказал второй.
- Мальчики. Можете ли вы уменьшить громкость своей музыки? - спросила я голосом, от которого могло бы скиснуть всё молоко в доме.
- Конечно можем! - отозвался второй. - Естественно!
- Так уменьшите, - сказала я. - Очень. Хочу. Спать.
- Конечно-конечно! - подхватил первый. - Никаких проблем!
- Лёгкой вам ночи! - сказал второй; и голоса их звучали так, будто в требовании моём не было, конечно, ничего невыполнимого, но оно было таким странным, таким - ну право же, кому может понадобиться ночная тишина? но если надо, то пусть будет.
- И вам... спокойной, - проворчала я, уходя вверх - и сердилась ещё так сильно, что случайно ускакала на этаж выше, к Йобсту.
Музыка исчезла ещё до того, как я вышла на балкон с успокоительной сигаретой.
И только заворачиваясь в плед и ещё немного ворча, я вдруг поняла, что не паникую. Сержусь из-за того, что меня разбудили, волнуюсь из-за того, что, может быть, не удастся легко заснуть, но вот этого ужаса адреналинового, среднего между тошнотой, икотой и возбуждением, который накрывал меня всякий раз, когда происходило нечто подобное, которое нужно было прекратить, потому что не получалось перетерпеть, - вот этого больше нет. Нет больше внутреннего нытья "бедная я бедочка, никто за меня не вступится", нет больше страха "а вдруг так вообще не делают, а вдруг я выступлю не так, а не лучше ли пересидеть как-нибудь", - вообще этого больше нет.
Почесала за ухом внутреннего ребёнка, сказала "терпеть не надо, все притихли, спи" - и заснула сама.
- АЙНАНЭНАНЭ!!! - заиграло со всех сторон. - ТЫЩ ДЫЩ НАНЭ НАНЭ!
Я открыла глаза в охуении, чувак в стране снов вздрогнул и прервал контакт.
- АЙ ЛАЛИ ЛАЙ ЛАЙ!!! - запели снаружи из магнитофона.
Ну, воскресенье, подумала я, мать вашу, сделайте потише - два часа ночи.
Потише сделали - не совсем выключили, но заснуть можно было. Я снова закрыла глаза и потянулась мысленно к тому, второму, внутри своей головы - но ему здорово мешала музыка, которой почти не слышала я.
Особенно когда невидимый сосед вышел на балкон, начал подпевать и хлопать по перилам ладонями, широкими и жёсткими. А потом сделал себе погромче и заподпевал хором.
Я выскочила на балкон как была - ночная рубашка дыбом, волосы дыбом, пейсы в стороны, - и заорала в тихую ночь:
- Ехо скъпи съседи майка ви здрави ли сте? Намалете звука!
Тишины кварталу это не прибавило. Я люблю ощущение "здесь можно запеть посреди ночи", но оглушительная магнитофонная чалга несколько выходит за его границы - так что я прислушалась, собираясь орать направленно, потом осмотрелась по сторонам - и поняла, что, хоть звук и кажется идущим от противоположного дома, тусят-то явно подо мной, двумя этажами ниже. Завернулась в халат, вышла в подъезд - и точно, по стояку звук идёт. Прошла вниз, прислушиваясь к каждой двери - и позвонила в нужную, а потом позвонила ещё раз.
- Ой, это к нам, что ли? - донеслось изнутри. - Кто [мог прийти] в два часа ночи?
Дверь распахнулись, двое молодцев за ней были отвратительно бодры, сияюще трезвы и веселы как я полусутками ранее.
- Привет, - сказала я со всей возможной мрачностью (пейсы в стороны, волосы дыбом, из-под гигантского халата торчит ночная рубашка).
- Привет! - отозвался один, лучезарно улыбаясь.
Я стояла и смотрела на них очень внимательно.
- Здравствуйте? - сказал второй.
- Мальчики. Можете ли вы уменьшить громкость своей музыки? - спросила я голосом, от которого могло бы скиснуть всё молоко в доме.
- Конечно можем! - отозвался второй. - Естественно!
- Так уменьшите, - сказала я. - Очень. Хочу. Спать.
- Конечно-конечно! - подхватил первый. - Никаких проблем!
- Лёгкой вам ночи! - сказал второй; и голоса их звучали так, будто в требовании моём не было, конечно, ничего невыполнимого, но оно было таким странным, таким - ну право же, кому может понадобиться ночная тишина? но если надо, то пусть будет.
- И вам... спокойной, - проворчала я, уходя вверх - и сердилась ещё так сильно, что случайно ускакала на этаж выше, к Йобсту.
Музыка исчезла ещё до того, как я вышла на балкон с успокоительной сигаретой.
И только заворачиваясь в плед и ещё немного ворча, я вдруг поняла, что не паникую. Сержусь из-за того, что меня разбудили, волнуюсь из-за того, что, может быть, не удастся легко заснуть, но вот этого ужаса адреналинового, среднего между тошнотой, икотой и возбуждением, который накрывал меня всякий раз, когда происходило нечто подобное, которое нужно было прекратить, потому что не получалось перетерпеть, - вот этого больше нет. Нет больше внутреннего нытья "бедная я бедочка, никто за меня не вступится", нет больше страха "а вдруг так вообще не делают, а вдруг я выступлю не так, а не лучше ли пересидеть как-нибудь", - вообще этого больше нет.
Почесала за ухом внутреннего ребёнка, сказала "терпеть не надо, все притихли, спи" - и заснула сама.