Путинское ВОРЬЕ: Коррупция на олимпийских стройках в Сочи! Записки олимпийского строителя, ч. 3...
Оригинал взят у morozowvp в Записки олимпийского строителя, ч. 3 "Целую в дёсны, Петрович"
1
До того, как рассказать о просьбе Путина и почему Гаврилыч не смог ее выполнить, мне придется остановиться на событиях, которые этой просьбе предшествовали.
В связи с тем, что проект дорог в санатории «Сочи» проектировщиком не был выполнен, нам пришлось самим проектировать и строить дорогу по краю санатория, чтобы спустить строительную технику на пляж и начать работы по демонтажу корпуса "Приморский". План освоения средств и график работ оказались под угрозой срыва.
Я понимал, что, в случае срыва плана, разбираться в причинах руководство Управделами не будет, и Лещевский использует ситуацию, чтобы обвинить "Москонверспром" во всех бедах. Мы приняли решение корпус взорвать, не дожидаясь окончания строительства дороги, несмотря на то, что с одной стороны санаторий граничил с дачей Медведева (потом в нее заехал Путин), а с другой стороны с отелем Дерипаски. Взрывать надо было направлено и аккуратно (см. запись взрыва https://valerymorozov.com/news/2056 ).
Однако, это нас полностью не спасало. Чтобы выполнить план освоения средств, нужно было выполнить еще работ на несколько десятков миллионов рублей. Поэтому мы решили начать строительство с пляжа, набережной и бун, а на подряд взять компанию, которая имела плавсредства, другую специальную технику и могла вести работы на пляже с моря. В советские времена так был, без дорог, работая только с моря, построен весь корпус «Приморский».
Мы эту ситуацию обсудили в ГУКС УДП РФ и ФГУП "Дирекция по строительству и реконструкции объектов федеральных органов (ДСР)" УДП РФ, которые выполняли функции государственного и технического заказчиков. Объекты в Сочи от ГУКС курировал Лещевский, а от "ДСР" - заместитель гендиректора Вадим Михайлович Ольшевский.
Компаний, способных выполнить строительные работы с моря, на побережье было несколько, в том числе в Сочи, Туапсе и Новороссийске. Ольшевский рекомендовал мне сочинскую фирму Бориса Николаевича Штанько. Лещевский также знал Штанько и одобрил рекомендацию Ольшевского.
- Мы со Штанько работали, - рассказал мне Ольшевский.- У него сочинский плавотряд. Он был его директором в советские времена. У него есть все необходимое: техника, люди. Ты же знаешь, как работали эти службы в советское время. Конечно, все это у него поиздержалось, но функционирует.
Я сказал о рекомендации Ольшевского тогдашнему руководителю филиала «Москонверспрома» в Сочи Владимиру Петровичу Каминскому. Каминский был полковником ФСО и до пенсии занимал пост заместителя начальника управления ФСО в Сочи, курировал строительство, ремонт и эксплуатацию объектов ФСО, ранее 9-го Управления КГБ (охрана), на Черноморском побережье Кавказа, включая Грузию. Рекомендовали мне его в Кремле, в ФСО.
- Петрович знает всех и может в Сочи все, - сказали мне.- Ельцин любил Петровича, особенно его тосты. «Этим маленьким и скромным бокалом (стакан двухсотграммовый), но с большим и искренним чувством я хочу поднять тост…» Когда Ельцин был в Сочи, он без Петровича есть и пить не садился.
Когда я встретился с Каминским, он протянул мне руку, улыбаясь всеми зубами сразу.
- Привет,- сказал он. - У нас здесь работать сложно, но можно, если знаешь тех, кого нужно. Если не знаешь, то все, привет, суши весла, целую в дёсны, Клава!
Особенно хорошо Петрович в Сочи знал рестораны, кафе и санаторий «Беларусь», зажатый между президентской резиденцией «Бочаров ручей» и скрытым забором парком, который террасами спускался к морю. Парк и пляж, как и все вокруг «Беларуси», были территорией ФСО. «Беларусь» и сам был когда-то санаторием КГБ, но был подарен Ельциным дружественному Батьке. Территория парка, обнесенная забором, была тихо приватизирована группой лиц, включая Ельцина, Коржакова, Барсукова, Сосковца и Карпова, в те времена, когда эта теплая компания еще не развалилась. Потом эта территория и построенные на ней дачи были проданы Абрамовичу за 25 миллионов долларов. Абрамович осенью 2008 году дачи начал сносить и строить югославами апарт-отель с продажной стоимостью жилья 30 тысяч долларов квадратный метр.
- Вот так мы живем,- любил говорить Петрович, сидя в кафе на пляже санатория «Беларусь» и глядя на солнце, заходившее за горизонт моря. Он наливал водку в рюмки мне и Гаврилычу и добавлял: - Героическими усилиями преодолеваем трудные природные условия черноморского побережья Кавказа!
Рекомендацию Кремля Каминский оправдал лишь частично. Он действительно многих знал в Сочи и решить мог вопросы через своих бывших сослуживцев. Но через некоторое время я стал замечать, что Петрович легко решал вопросы, которые не требовали согласования с руководством ФСО, которые можно было решить на уровне среднего звена. Сложные вопросы через руководство ФСО он не решал. И даже не пытался. Через некоторое время я узнал, что под конец президентства Ельцина, Петрович продавил решение о продаже югославской компании земельного участка рядом с резиденцией президента «Бочаров ручей», прямо у въезда в резиденцию. Югославы построили на участке десятка два коттеджей, которые продали не только жителям Сочи, но и нескольким сенаторам и губернаторам. Один из коттеджей оказался в собственности Петровича. Его дом был построен хорошо, и с точки зрения дизайна, и с точки зрения качества строительных работ. Чувствовалось, что Петрович строительство любовно «курировал», не оставляя ни одной мелочи без внимания.
После прихода к власти Путина был назначен новый руководитель ФСО в Сочи. «Сделка» Петровича тому сильно не понравилась, но вернуть землю ФСО или передать кому-то из своих он уже не мог: все участки были проданы и перепроданы не последним людям в государстве. Тогда он потребовал, чтобы Каминский отдал хотя бы свой участок с коттеджем. Кому Каминский должен был «вернуть» участок, не известно. Каминский отказался, и был отправлен на пенсию, с черной меткой. Когда Каминский устроился на работу в «Москонверспром», он начал хвалиться перед своими бывшими сослуживцами, что ему теперь «по хрену мнение пришлых временщиков», «путинских приезжих». Он теперь «крутить большими деньгами» будет, и так далее, что было быстро доложено бывшими сослуживцами Петровича своему нынешнему начальству. «Москонверспром», таким образом, оказался в списках «недружественных» ФСО организаций.
Все это я узнал позже, а тогда именно Каминский помогал отбирать сочинских подрядчиков.
Услышав, что Ольшевский рекомендовал Штанько, Петрович обрадовался и подтвердил, что именно компания Штанько может качественно и быстро выполнить работы по берегу моря.
- Штанько у нас на «Бочаровом ручье» работал, - сказал он и организовал мне встречу со Штанько.
Борис Николаевич Штанько был типичным представителем бывших руководителей советских предприятий, которые по беспределу приватизировали государственную собственность. Плавотряды, как стратегические предприятия, завязанные на оборонный комплекс, приватизировать было запрещено, что не помешало ему это сделать. Помог ему в этой приватизации партнер, вместе с которым они стали контролировать плавотряд. Однако, с партнером Штанько быстро поссорился. Через некоторое время партнер был найден «мертвым под мостом». Развивать плавотряд Штанько не стал, опасаясь, что может прийти время, когда государство плавотряд вернет себе. Он создал свое частное предприятие ООО «Спецморстрой», которое подписывало контракты и получало деньги. Техника, приморская территория промзоны, заводские и производственные мощности, специалисты использовались плавотряда. Таким образом, эксплуатируя технику и производственные мощности, созданные при советской власти, Штанько создавал прибыль в своем частном предприятии.
Поначалу «Спецморстрой» начал работать, как положено. Получив аванс, Штанько подогнал к берегу заржавевший за последние пятнадцать лет плавкран. На береговой территории плавотряда в районе Адлера, в промзоне, началась заливка бетонных оснований под блоки, которые должны были пойти на удлинение бун. Однако, аванс, выплаченный нами, пошел не только на это.
Через пару недель после перечисления аванса «Спецморстрою» я вылетал из Сочи в Москву. Руководитель филиала ФГУП «ДСР» УДП РФ в Сочи Григорий Ксандопуло остановил меня на автомобильной стоянке у въезда в санаторий «Сочи». Он подъехал в своем личном джипе «лексус», цвета слоновой кости, припарковался у моего «вольво», вышел из «лексуса», весь в белом, только сапоги из крокодиловой кожи, и походкой старого, уставшего от сочинских излишеств «папы» греческой общины, сопровождаемый симпатичной блондинкой, которая вылезла за ним из джипа, подошел ко мне.
- Валерий Павлович, есть просьба, - сказал он, протягивая мне желтый пакет. - Возьми с собой в Москву. Передай Ольшевскому.
Я взял пакет.
- Что в нем?
- Ну, не бомба же.
- Все равно, покажи.
Ксандопуло открыл пакет. Я заглянул в него. В пакете лежали пачки денег. Ксандопуло улыбнулся.
- От Сочи Москве,- сказал он, ухмыльнувшись.
- Надеюсь, не наши деньги. Не из тех, что мы Штанько перечислили? - спросил я.
- Валерий Павлович, ты же все понимаешь,- сказал Ксандопуло, улыбаясь, но как-то озабоченно глядя на меня. Вопрос мой ему не понравился.
В аэропорт меня отвозил Петрович на своем «мерседесе». По дороге, я сказал ему:
- Петрович, Штанько, не исключаю, платит Ксандопуло и Ольшевскому со Смирновым (директор ФГУП «ДСР» - ВМ). Возможно и Лещевскому. Ты переговори с ним, чтобы он этого не делал, а то я ему на этот процент снижу сумму контракта. Если у него есть проблемы или вопросы, пусть решает с нами, со мной, а через нашу голову, напрямую с заказчиком у него решать не получится. А лучше всего, пусть проблемы не создает… Мы ему платим за работу, а не на взятки заказчику. Если у него с ними возникнут проблемы, пусть ко мне отправляет. Скажет, что Морозов против.
- Обязательно переговорю, - сказал Петрович, немного обеспокоенный моими словами. Я внимательнее посмотрел на него и вспомнил, что в последние дни, после перечисления нами денег Штанько, Петрович тоже ходит, излучая счастье, с выражением «жизнь удалась» не только на лице, но и во всем теле.
- У меня в Москве, на четырнадцатом корпусе Кремля, и так достаточно проблем с подрядчиками, которые отстегивают заказчику, - сказал я, пытаясь заложить в сознание Петровича необходимость решения назревающей проблемы.- Я не хочу, чтобы и с сочинскими подрядчиками у нас начались те же сложности. Чтобы Штанько варил кашу с Лещевским, Смирновым и Ольшевским, чтобы они сбились со Штанько в стаю. Это приведет нас к конфликту и со Штанько, и с Ольшевским и Смирновым. Однозначно.
- Все решим в лучшем виде,- уверенно сказал Петрович. - Штанько никуда не денется. Будет играть по правилам, в команде. Не знает, научим, не хочет, заставим. Нам, татарам, все равно, кого трахать, отступая.
Однако, вернувшись в Москву, я очень быстро понял, что конфликта не избежать. Процесс пошел, как любил говорить, не к ночи будь помянут, Горбачев.
Зайдя в кабинет Ольшевского, я передал ему конверт Ксандопуло. Вадим Михайлович, увидев конверт, быстро взял у меня его и, лишь заглянув внутрь, спрятал конверт в сейф, скрытый в полках книжного шкафа.
- Валер, - сказал он. - Надо бы вам со Штанько побольше закрыть работ в этом месяце, чтобы по графику идти с опережением. У нас на четырнадцатом корпусе Кремля, ты же знаешь, опять невыполнение. Деньги есть, а закрывать нечем. Давай вам закроем побольше сейчас, чтобы общий план по управлению выполнить..
- А что нам закрыть можно? Видно, что буны не удлинены, корпус тоже не растет еще.
- Изыскания, водолазные работы можно закрыть. Штанько уже акты подготовил,- сказал Ольшевский. - И буны закрыть можем. Штанько уже блоки подготовил. Сказал, что на следующей неделе бетонные основания под блоки уже ставить на дно моря будет. Основания уже готовы, бетон выдержан.
- Ему еще блоки залить надо. В этом месяце не успеет,- сказал я, думая о том, что на изыскания у нас в контракте денег, вроде бы, не было заложено. Во всяком, случае, я не помнил. И что там за водолазные работы появились? Тоже было не очень понятно. Ну, ладно, получим акты, посмотрим их и сметы внимательно, решил я.
- У него блоки уже есть. Он их на другой объект планировал, но мы договорились, что на «Приморский» поставит,- сказал Ольшевский.
- Ну, хорошо, пусть начинает,- сказал я. - Я прилечу в Сочи на следующей неделе, пусть основания начнет устанавливать, потом блоки. И акты сдает. Мы проверим, потом вам отдадим на проверку.
- Мы уже акты видели. Все нормально, пропускай, - сказал он.
Все это меня насторожило. Конечно, плохо, само по себе, когда подрядчик передает акты выполненных работ не генподрядчику, а заказчику напрямую. Еще хуже, когда субподрядчик не только напрямую общается с заказчиком, но и согласовывает с ним, какие работы надо закрыть в текущем месяце, на какие деньги, тем более, что работы, которые согласовали они закрыть, еще не выполнены, и есть сомнения, что они будут выполнены в срок. Еще хуже, когда, при этом, подрядчик платит откат заказчику. Но самое плохое, когда заказчик дает команду генподрядчику оплачивать акты субподрядчика, которые генподрядчик не только не проверил, но и не видел, и не знает, что в эти акты включено и на какие деньги. На 99 % можно быть уверенным, что в актах будут замешаны интересы всех, возможно, и с учетом интересов генподрядчика, но уж точно, с возложением на него всей ответственности.
Через день мы получили акты «Спецморстроя». В актах, кроме предстоящих работ (установка бетонных оснований, блоков) были указаны и работы, которые «Спецморстрой» не должен был выполнять: водолазные работы по подготовке дна моря для установки оснований, а также обследование дна. При этом, стоимость работ, предусмотренных контрактом, в представленных актах на 15% превышала стоимость работ в нашем контракте с УДП РФ. То есть, мы должны были заплатить Штанько больше не только сумм, предусмотренных в нашем с ним контракте, но и на 15 % больше стоимости, которая была предусмотрена по сметам контракта между «Москонверспромом» и УДП РФ.
Стоимость изысканий, которые должны были быть выполнены не нами, а проектной организацией (думаю, что в контракте с проектировщиками этих работ просто не было, и включить их сейчас подсказал Штанько), и водолазных работ, которые нашими контрактами с УДП РФ и «Спецморстроем» не были предусмотрены, составляла почти тридцать миллионов рублей. При этом, акты и стоимости, по словам Ольшевского, были проверены и утверждены сметными отделами ГУКС и «ДСР» УДП РФ.
Вот вам и сочинские «целую в дёсны» и «привет, Клава»! Вот вам и «этим маленьким и скромным бокалом, но с большим и искренним чувством»!
(Продолжение следует)
1
До того, как рассказать о просьбе Путина и почему Гаврилыч не смог ее выполнить, мне придется остановиться на событиях, которые этой просьбе предшествовали.
В связи с тем, что проект дорог в санатории «Сочи» проектировщиком не был выполнен, нам пришлось самим проектировать и строить дорогу по краю санатория, чтобы спустить строительную технику на пляж и начать работы по демонтажу корпуса "Приморский". План освоения средств и график работ оказались под угрозой срыва.
Я понимал, что, в случае срыва плана, разбираться в причинах руководство Управделами не будет, и Лещевский использует ситуацию, чтобы обвинить "Москонверспром" во всех бедах. Мы приняли решение корпус взорвать, не дожидаясь окончания строительства дороги, несмотря на то, что с одной стороны санаторий граничил с дачей Медведева (потом в нее заехал Путин), а с другой стороны с отелем Дерипаски. Взрывать надо было направлено и аккуратно (см. запись взрыва https://valerymorozov.com/news/2056 ).
Однако, это нас полностью не спасало. Чтобы выполнить план освоения средств, нужно было выполнить еще работ на несколько десятков миллионов рублей. Поэтому мы решили начать строительство с пляжа, набережной и бун, а на подряд взять компанию, которая имела плавсредства, другую специальную технику и могла вести работы на пляже с моря. В советские времена так был, без дорог, работая только с моря, построен весь корпус «Приморский».
Мы эту ситуацию обсудили в ГУКС УДП РФ и ФГУП "Дирекция по строительству и реконструкции объектов федеральных органов (ДСР)" УДП РФ, которые выполняли функции государственного и технического заказчиков. Объекты в Сочи от ГУКС курировал Лещевский, а от "ДСР" - заместитель гендиректора Вадим Михайлович Ольшевский.
Компаний, способных выполнить строительные работы с моря, на побережье было несколько, в том числе в Сочи, Туапсе и Новороссийске. Ольшевский рекомендовал мне сочинскую фирму Бориса Николаевича Штанько. Лещевский также знал Штанько и одобрил рекомендацию Ольшевского.
- Мы со Штанько работали, - рассказал мне Ольшевский.- У него сочинский плавотряд. Он был его директором в советские времена. У него есть все необходимое: техника, люди. Ты же знаешь, как работали эти службы в советское время. Конечно, все это у него поиздержалось, но функционирует.
Я сказал о рекомендации Ольшевского тогдашнему руководителю филиала «Москонверспрома» в Сочи Владимиру Петровичу Каминскому. Каминский был полковником ФСО и до пенсии занимал пост заместителя начальника управления ФСО в Сочи, курировал строительство, ремонт и эксплуатацию объектов ФСО, ранее 9-го Управления КГБ (охрана), на Черноморском побережье Кавказа, включая Грузию. Рекомендовали мне его в Кремле, в ФСО.
- Петрович знает всех и может в Сочи все, - сказали мне.- Ельцин любил Петровича, особенно его тосты. «Этим маленьким и скромным бокалом (стакан двухсотграммовый), но с большим и искренним чувством я хочу поднять тост…» Когда Ельцин был в Сочи, он без Петровича есть и пить не садился.
Когда я встретился с Каминским, он протянул мне руку, улыбаясь всеми зубами сразу.
- Привет,- сказал он. - У нас здесь работать сложно, но можно, если знаешь тех, кого нужно. Если не знаешь, то все, привет, суши весла, целую в дёсны, Клава!
Особенно хорошо Петрович в Сочи знал рестораны, кафе и санаторий «Беларусь», зажатый между президентской резиденцией «Бочаров ручей» и скрытым забором парком, который террасами спускался к морю. Парк и пляж, как и все вокруг «Беларуси», были территорией ФСО. «Беларусь» и сам был когда-то санаторием КГБ, но был подарен Ельциным дружественному Батьке. Территория парка, обнесенная забором, была тихо приватизирована группой лиц, включая Ельцина, Коржакова, Барсукова, Сосковца и Карпова, в те времена, когда эта теплая компания еще не развалилась. Потом эта территория и построенные на ней дачи были проданы Абрамовичу за 25 миллионов долларов. Абрамович осенью 2008 году дачи начал сносить и строить югославами апарт-отель с продажной стоимостью жилья 30 тысяч долларов квадратный метр.
- Вот так мы живем,- любил говорить Петрович, сидя в кафе на пляже санатория «Беларусь» и глядя на солнце, заходившее за горизонт моря. Он наливал водку в рюмки мне и Гаврилычу и добавлял: - Героическими усилиями преодолеваем трудные природные условия черноморского побережья Кавказа!
Рекомендацию Кремля Каминский оправдал лишь частично. Он действительно многих знал в Сочи и решить мог вопросы через своих бывших сослуживцев. Но через некоторое время я стал замечать, что Петрович легко решал вопросы, которые не требовали согласования с руководством ФСО, которые можно было решить на уровне среднего звена. Сложные вопросы через руководство ФСО он не решал. И даже не пытался. Через некоторое время я узнал, что под конец президентства Ельцина, Петрович продавил решение о продаже югославской компании земельного участка рядом с резиденцией президента «Бочаров ручей», прямо у въезда в резиденцию. Югославы построили на участке десятка два коттеджей, которые продали не только жителям Сочи, но и нескольким сенаторам и губернаторам. Один из коттеджей оказался в собственности Петровича. Его дом был построен хорошо, и с точки зрения дизайна, и с точки зрения качества строительных работ. Чувствовалось, что Петрович строительство любовно «курировал», не оставляя ни одной мелочи без внимания.
После прихода к власти Путина был назначен новый руководитель ФСО в Сочи. «Сделка» Петровича тому сильно не понравилась, но вернуть землю ФСО или передать кому-то из своих он уже не мог: все участки были проданы и перепроданы не последним людям в государстве. Тогда он потребовал, чтобы Каминский отдал хотя бы свой участок с коттеджем. Кому Каминский должен был «вернуть» участок, не известно. Каминский отказался, и был отправлен на пенсию, с черной меткой. Когда Каминский устроился на работу в «Москонверспром», он начал хвалиться перед своими бывшими сослуживцами, что ему теперь «по хрену мнение пришлых временщиков», «путинских приезжих». Он теперь «крутить большими деньгами» будет, и так далее, что было быстро доложено бывшими сослуживцами Петровича своему нынешнему начальству. «Москонверспром», таким образом, оказался в списках «недружественных» ФСО организаций.
Все это я узнал позже, а тогда именно Каминский помогал отбирать сочинских подрядчиков.
Услышав, что Ольшевский рекомендовал Штанько, Петрович обрадовался и подтвердил, что именно компания Штанько может качественно и быстро выполнить работы по берегу моря.
- Штанько у нас на «Бочаровом ручье» работал, - сказал он и организовал мне встречу со Штанько.
Борис Николаевич Штанько был типичным представителем бывших руководителей советских предприятий, которые по беспределу приватизировали государственную собственность. Плавотряды, как стратегические предприятия, завязанные на оборонный комплекс, приватизировать было запрещено, что не помешало ему это сделать. Помог ему в этой приватизации партнер, вместе с которым они стали контролировать плавотряд. Однако, с партнером Штанько быстро поссорился. Через некоторое время партнер был найден «мертвым под мостом». Развивать плавотряд Штанько не стал, опасаясь, что может прийти время, когда государство плавотряд вернет себе. Он создал свое частное предприятие ООО «Спецморстрой», которое подписывало контракты и получало деньги. Техника, приморская территория промзоны, заводские и производственные мощности, специалисты использовались плавотряда. Таким образом, эксплуатируя технику и производственные мощности, созданные при советской власти, Штанько создавал прибыль в своем частном предприятии.
Поначалу «Спецморстрой» начал работать, как положено. Получив аванс, Штанько подогнал к берегу заржавевший за последние пятнадцать лет плавкран. На береговой территории плавотряда в районе Адлера, в промзоне, началась заливка бетонных оснований под блоки, которые должны были пойти на удлинение бун. Однако, аванс, выплаченный нами, пошел не только на это.
Через пару недель после перечисления аванса «Спецморстрою» я вылетал из Сочи в Москву. Руководитель филиала ФГУП «ДСР» УДП РФ в Сочи Григорий Ксандопуло остановил меня на автомобильной стоянке у въезда в санаторий «Сочи». Он подъехал в своем личном джипе «лексус», цвета слоновой кости, припарковался у моего «вольво», вышел из «лексуса», весь в белом, только сапоги из крокодиловой кожи, и походкой старого, уставшего от сочинских излишеств «папы» греческой общины, сопровождаемый симпатичной блондинкой, которая вылезла за ним из джипа, подошел ко мне.
- Валерий Павлович, есть просьба, - сказал он, протягивая мне желтый пакет. - Возьми с собой в Москву. Передай Ольшевскому.
Я взял пакет.
- Что в нем?
- Ну, не бомба же.
- Все равно, покажи.
Ксандопуло открыл пакет. Я заглянул в него. В пакете лежали пачки денег. Ксандопуло улыбнулся.
- От Сочи Москве,- сказал он, ухмыльнувшись.
- Надеюсь, не наши деньги. Не из тех, что мы Штанько перечислили? - спросил я.
- Валерий Павлович, ты же все понимаешь,- сказал Ксандопуло, улыбаясь, но как-то озабоченно глядя на меня. Вопрос мой ему не понравился.
В аэропорт меня отвозил Петрович на своем «мерседесе». По дороге, я сказал ему:
- Петрович, Штанько, не исключаю, платит Ксандопуло и Ольшевскому со Смирновым (директор ФГУП «ДСР» - ВМ). Возможно и Лещевскому. Ты переговори с ним, чтобы он этого не делал, а то я ему на этот процент снижу сумму контракта. Если у него есть проблемы или вопросы, пусть решает с нами, со мной, а через нашу голову, напрямую с заказчиком у него решать не получится. А лучше всего, пусть проблемы не создает… Мы ему платим за работу, а не на взятки заказчику. Если у него с ними возникнут проблемы, пусть ко мне отправляет. Скажет, что Морозов против.
- Обязательно переговорю, - сказал Петрович, немного обеспокоенный моими словами. Я внимательнее посмотрел на него и вспомнил, что в последние дни, после перечисления нами денег Штанько, Петрович тоже ходит, излучая счастье, с выражением «жизнь удалась» не только на лице, но и во всем теле.
- У меня в Москве, на четырнадцатом корпусе Кремля, и так достаточно проблем с подрядчиками, которые отстегивают заказчику, - сказал я, пытаясь заложить в сознание Петровича необходимость решения назревающей проблемы.- Я не хочу, чтобы и с сочинскими подрядчиками у нас начались те же сложности. Чтобы Штанько варил кашу с Лещевским, Смирновым и Ольшевским, чтобы они сбились со Штанько в стаю. Это приведет нас к конфликту и со Штанько, и с Ольшевским и Смирновым. Однозначно.
- Все решим в лучшем виде,- уверенно сказал Петрович. - Штанько никуда не денется. Будет играть по правилам, в команде. Не знает, научим, не хочет, заставим. Нам, татарам, все равно, кого трахать, отступая.
Однако, вернувшись в Москву, я очень быстро понял, что конфликта не избежать. Процесс пошел, как любил говорить, не к ночи будь помянут, Горбачев.
Зайдя в кабинет Ольшевского, я передал ему конверт Ксандопуло. Вадим Михайлович, увидев конверт, быстро взял у меня его и, лишь заглянув внутрь, спрятал конверт в сейф, скрытый в полках книжного шкафа.
- Валер, - сказал он. - Надо бы вам со Штанько побольше закрыть работ в этом месяце, чтобы по графику идти с опережением. У нас на четырнадцатом корпусе Кремля, ты же знаешь, опять невыполнение. Деньги есть, а закрывать нечем. Давай вам закроем побольше сейчас, чтобы общий план по управлению выполнить..
- А что нам закрыть можно? Видно, что буны не удлинены, корпус тоже не растет еще.
- Изыскания, водолазные работы можно закрыть. Штанько уже акты подготовил,- сказал Ольшевский. - И буны закрыть можем. Штанько уже блоки подготовил. Сказал, что на следующей неделе бетонные основания под блоки уже ставить на дно моря будет. Основания уже готовы, бетон выдержан.
- Ему еще блоки залить надо. В этом месяце не успеет,- сказал я, думая о том, что на изыскания у нас в контракте денег, вроде бы, не было заложено. Во всяком, случае, я не помнил. И что там за водолазные работы появились? Тоже было не очень понятно. Ну, ладно, получим акты, посмотрим их и сметы внимательно, решил я.
- У него блоки уже есть. Он их на другой объект планировал, но мы договорились, что на «Приморский» поставит,- сказал Ольшевский.
- Ну, хорошо, пусть начинает,- сказал я. - Я прилечу в Сочи на следующей неделе, пусть основания начнет устанавливать, потом блоки. И акты сдает. Мы проверим, потом вам отдадим на проверку.
- Мы уже акты видели. Все нормально, пропускай, - сказал он.
Все это меня насторожило. Конечно, плохо, само по себе, когда подрядчик передает акты выполненных работ не генподрядчику, а заказчику напрямую. Еще хуже, когда субподрядчик не только напрямую общается с заказчиком, но и согласовывает с ним, какие работы надо закрыть в текущем месяце, на какие деньги, тем более, что работы, которые согласовали они закрыть, еще не выполнены, и есть сомнения, что они будут выполнены в срок. Еще хуже, когда, при этом, подрядчик платит откат заказчику. Но самое плохое, когда заказчик дает команду генподрядчику оплачивать акты субподрядчика, которые генподрядчик не только не проверил, но и не видел, и не знает, что в эти акты включено и на какие деньги. На 99 % можно быть уверенным, что в актах будут замешаны интересы всех, возможно, и с учетом интересов генподрядчика, но уж точно, с возложением на него всей ответственности.
Через день мы получили акты «Спецморстроя». В актах, кроме предстоящих работ (установка бетонных оснований, блоков) были указаны и работы, которые «Спецморстрой» не должен был выполнять: водолазные работы по подготовке дна моря для установки оснований, а также обследование дна. При этом, стоимость работ, предусмотренных контрактом, в представленных актах на 15% превышала стоимость работ в нашем контракте с УДП РФ. То есть, мы должны были заплатить Штанько больше не только сумм, предусмотренных в нашем с ним контракте, но и на 15 % больше стоимости, которая была предусмотрена по сметам контракта между «Москонверспромом» и УДП РФ.
Стоимость изысканий, которые должны были быть выполнены не нами, а проектной организацией (думаю, что в контракте с проектировщиками этих работ просто не было, и включить их сейчас подсказал Штанько), и водолазных работ, которые нашими контрактами с УДП РФ и «Спецморстроем» не были предусмотрены, составляла почти тридцать миллионов рублей. При этом, акты и стоимости, по словам Ольшевского, были проверены и утверждены сметными отделами ГУКС и «ДСР» УДП РФ.
Вот вам и сочинские «целую в дёсны» и «привет, Клава»! Вот вам и «этим маленьким и скромным бокалом, но с большим и искренним чувством»!
(Продолжение следует)