Александров
Оригинал взят у hovany в Александров
Он был щедр и неуёмен в дружбе. Никогда ни в чем не отказывал. Как-то у меня возникла необходимость переехать в Москву (я жил на даче, со старой квартиры съехал, новую еще не искал). Две недели я жил у Александрова. В то неудобное время ко мне приехал армейский приятель. И мы жили у него втроём. А иногда там оставалась еще и жена приятеля.
Я не помню ни разу, чтобы он торговался из-за денег. В моих проектах ему важно было качественно выполнить работу. Он мог нервничать, когда что-то не получалось. Зарплата была на последнем месте. Когда умер наш сотрудник Рома, вся редакция сбрасывалась на похороны. Разумеется, внёс деньги и он. К моргу из сотрудников приехали только он, я и Виталик. Александрову почему-то стало неудобно перед незнакомым ему человеком, и он опять предложил сброситься, чтобы дать сопровождающему покойного родственнику денег на дорогу. И это были не дежурные 500 руб. А что-то типа трех тысяч. Думаю, все, что было у него в этот момент. Когда он приехал на дачу первый раз, он зашёл по дороге в магазин и купил себе не только постельное белье, но и подушку. Хотя приезжал он туда раз в сезон, на пару-тройку дней. Да и то не каждый год. У меня до сих пор в гараже стоят два велосипеда. Один купил я. Второй был куплен спонтанно Александровым, чтобы обитатели дачи могли ездить куда-нибудь парами. Он быстро загорался какой-нибудь идеей. И расходы остановить его не могли. Он не раз предлагал мне деньги, чтобы я достроил баню.
Нельзя сказать, что он не знал цену деньгам. Он мог на себе экономить. Не брать такси, дождаться метро. Когда у него не было денег, он никогда не просил занять. Просто переставал покупать водку и бросал пить. Как писал Довлатов про одного персонажа, «было [в нем] что-то аристократическое. Пустые бутылки он не сдавал, выбрасывал». Когда же ему приносили деньги за работу, он их не считал. Просто забрасывал под клавиатуру, как музыкант в ресторане за крышку пианино.
С ним было весело. Он сам был склонен кого-нибудь разыграть, и никогда не обижался, когда подшучивали над ним. Он мог купить переводные картинки, чтобы ночью на даче налепить Виталику на лоб бабочку (Виталик слыл у нас энтомологом). Когда мы хором ржали над его розовым телефоном, который достался ему от дочки, он только беззлобно ухмылялся. Это о нем я писал в своем дневнике .
Была ему свойственна - даже не порядочность, нет, а скорее - воспитанность. Он был человек с правилами. Если от него поздно уходили, он просил перезвонить, когда доберутся до дома. Сам всегда звонил, когда поздно уезжал из гостей. Он предполагал, что люди должны волноваться друг о друге. И даже если это выглядит формальностью, он считал, что такие формальности правильным образом структурирует нашу жизнь. Когда он звонил мне, то всегда спрашивал про жену, про дочь, про тёщу и даже собак, которых помнил поименно. Это был ритуал. Наши разговоры по скайпу неизменно заканчивались приглашением приехать к нему в гости. Тем же закончился и наш последний разговор 30 августа этого года. Но я так и не успел. Никто тогда не думал, что нужно куда-то торопиться.
7 октября у него остановилось сердце.
Он был щедр и неуёмен в дружбе. Никогда ни в чем не отказывал. Как-то у меня возникла необходимость переехать в Москву (я жил на даче, со старой квартиры съехал, новую еще не искал). Две недели я жил у Александрова. В то неудобное время ко мне приехал армейский приятель. И мы жили у него втроём. А иногда там оставалась еще и жена приятеля.
Я не помню ни разу, чтобы он торговался из-за денег. В моих проектах ему важно было качественно выполнить работу. Он мог нервничать, когда что-то не получалось. Зарплата была на последнем месте. Когда умер наш сотрудник Рома, вся редакция сбрасывалась на похороны. Разумеется, внёс деньги и он. К моргу из сотрудников приехали только он, я и Виталик. Александрову почему-то стало неудобно перед незнакомым ему человеком, и он опять предложил сброситься, чтобы дать сопровождающему покойного родственнику денег на дорогу. И это были не дежурные 500 руб. А что-то типа трех тысяч. Думаю, все, что было у него в этот момент. Когда он приехал на дачу первый раз, он зашёл по дороге в магазин и купил себе не только постельное белье, но и подушку. Хотя приезжал он туда раз в сезон, на пару-тройку дней. Да и то не каждый год. У меня до сих пор в гараже стоят два велосипеда. Один купил я. Второй был куплен спонтанно Александровым, чтобы обитатели дачи могли ездить куда-нибудь парами. Он быстро загорался какой-нибудь идеей. И расходы остановить его не могли. Он не раз предлагал мне деньги, чтобы я достроил баню.
Нельзя сказать, что он не знал цену деньгам. Он мог на себе экономить. Не брать такси, дождаться метро. Когда у него не было денег, он никогда не просил занять. Просто переставал покупать водку и бросал пить. Как писал Довлатов про одного персонажа, «было [в нем] что-то аристократическое. Пустые бутылки он не сдавал, выбрасывал». Когда же ему приносили деньги за работу, он их не считал. Просто забрасывал под клавиатуру, как музыкант в ресторане за крышку пианино.
С ним было весело. Он сам был склонен кого-нибудь разыграть, и никогда не обижался, когда подшучивали над ним. Он мог купить переводные картинки, чтобы ночью на даче налепить Виталику на лоб бабочку (Виталик слыл у нас энтомологом). Когда мы хором ржали над его розовым телефоном, который достался ему от дочки, он только беззлобно ухмылялся. Это о нем я писал в своем дневнике .
Была ему свойственна - даже не порядочность, нет, а скорее - воспитанность. Он был человек с правилами. Если от него поздно уходили, он просил перезвонить, когда доберутся до дома. Сам всегда звонил, когда поздно уезжал из гостей. Он предполагал, что люди должны волноваться друг о друге. И даже если это выглядит формальностью, он считал, что такие формальности правильным образом структурирует нашу жизнь. Когда он звонил мне, то всегда спрашивал про жену, про дочь, про тёщу и даже собак, которых помнил поименно. Это был ритуал. Наши разговоры по скайпу неизменно заканчивались приглашением приехать к нему в гости. Тем же закончился и наш последний разговор 30 августа этого года. Но я так и не успел. Никто тогда не думал, что нужно куда-то торопиться.
7 октября у него остановилось сердце.