Ленин: "Против политических глупостей, пошлостей, оппортунизма"
УЧИТЬСЯ ЗАНОВО
22 апреля - 140 лет со дня рождения Владимира Ильича Ленина
Ключевым, известным всем со школьной скамьи заветом Ленина был и остается завет учиться. Он множество раз повторен в его произведениях, начиная с самых ранних и кончая Политическим завещанием: «во-первых - учиться, во-вторых - учиться и в-третьих - учиться и затем проверять то, чтобы наука у нас не оставалась мертвой буквой или модной фразой (а это, нечего греха таить, у нас особенно часто бывает), чтобы наука действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом». И при этом не забывать, что «знания мы слишком еще склонны возмещать (или мнить, что их можно возместить) усердием, скоропалительностью и т.д.». То есть Ленин прямо предупреждал, что из ученья «известного рода» может получиться мертвая буква или модная фраза, прямым продолжением которых станут усердие, скоропалительность, нахрап…
Много лет спустя после кончины Ленина Крупская писала: «Художники зачастую изображают его на картинах каким-то учителем, который подымает руку и грозит пальцем, приговаривая: «Надо учиться, учиться и учиться». Такой жест не свойственен был Ильичу. Поучительный жест сразу искажает образ Ильича». Нет, говорила Крупская, Ленина надо показывать и воспринимать «не как «наставника», а как человека, которому хочется убедить того, с кем он говорит». И здесь уместно спросить: а много ли встречалось Ленину людей, готовых не «внимать» ему, а принять его как человека, «которому хочется убедить» собеседника? Часто ли встречал Ленин понимание своей позиции общения, которой он одинаково придерживался и с блестящим теоретиком Плехановым, и с полуграмотным крестьянином-ходоком? Однажды в письме к Инессе Арманд он с горечью дал ответ на этот вопрос: «Люди большей частью (99% из буржуазии, 98% из ликвидаторов, около 60-70% из большевиков) не умеют думать, а только заучивают слова».
Эх, если бы только заучивали!.. Последним вождем партии, кто лично, а не через референтов, знал произведения основоположников марксизма-ленинизма, был Сталин. Из руководителей второго ряда Ленина читали и знали Молотов, Куусинен, Суслов. Но после Сталина именно Суслов приложил руку к превращению Ленина из учителя в ментора, из вождя - в поводыря, из идеала - в идола, а его литературного наследия - в сборники цитат. И уже Брежнев честно говорил своим спичрайтерам: «Что-то вы много цитат в доклад навставляли, давайте поменьше - ну кто же поверит, что Брежнев читал Маркса!» А при Горбачёве его идеологические подручные во главе с Яковлевым настригли из ленинских цитат такого, что и вспоминать тошно, - сначала превратили Владимира Ильича из революционного марксиста в «дюжинного либерала», а затем предавали его «окончательной» анафеме уже как «фанатика насилия».
Поэтому марксизму-ленинизму нужно учиться заново, с учетом всего горького опыта, с опорой на то, что¢ понимал под ученьем сам Ленин. В его наследии можно проследить две тесно взаимосвязанные «педагогические» линии. Глобальная задача - учиться коммунизму. Более локальная и конкретная - учиться социализму.
Учиться коммунизму надо на высших достижениях мировой науки и культуры, ибо он возник не в стороне от столбовой дороги развития мировой цивилизации, а как прямое и непосредственное продолжение учения величайших представителей философии, политической экономии и социализма. Маркс дал ответы на вопросы, которые передовая мысль человечества уже поставила. Не зная вопросов, невозможно понять и ответов. Поэтому, «если коммунист вздумал бы хвастаться коммунизмом на основании полученных им готовых выводов, не производя серьезнейшей, труднейшей, большой работы, не разобравшись в фактах, к которым он обязан критически отнестись, такой коммунист был бы очень печален».
Ленин не раз подробно объяснял сущность социально-психологического типа «печального коммуниста». Такие люди присоединяются к партии «во дни побед», в период всеобщего подъема, когда, кажется, уже пора трубить в фанфары и вот-вот «оковы тяжкие падут». Но при изменении обстановки, в условиях поражения и отступления оказывается, что они «не успели или не умели перенять от пролетарской партии ничего, кроме нескольких заученных слов, зазубренных «ярких» лозунгов». Можно ли их за это обвинять? Даже Зиновьеву с Каменевым Ленин не ставил их политические ошибки в личную вину, как и небольшевизм - Троцкому. Дело здесь не в индивидуальных достоинствах или недостатках, а в совокупности социальных условий. «В каждом классе, - писал Ленин, - даже в условиях наиболее просвещенной страны, даже в самом передовом и обстоятельствами момента поставленном в положение исключительно высокого подъема всех душевных сил, всегда есть - и, пока существуют классы, пока полностью не укрепилось, не упрочилось, не развилось на своей собственной основе бесклассовое общество, неизбежно будут - представители класса не мыслящие и мыслить не способные».
А первый шаг к уничтожению эксплуатации и классового деления общества - это социализм, которому тоже нужно учиться. Ради этой учебы Ленин и тормозил революционный «нахрап», потому что учиться социализму нужно… у организаторов трестов. Равно как и учиться у буржуазных спецов военному делу, торговле, управлению и т.п. И это было самое трудное.
О том, сколь мало понятен был этот тезис, свидетельствует, например, стенограмма ленинского доклада об очередных задачах Советской власти на заседании ВЦИК 28 апреля 1918 года. Ленин высказывает парадоксальный для большинства тезис, что мы подавили капиталистов для того, чтобы учиться у них. И рассказывает о том, как возмущаются этим «левые коммунисты» с Бухариным во главе: Учиться? Социализму?? У организаторов трестов??? Да это мы их должны учить, а не они нас!!! А теперь внимательно вчитываемся в ленинские слова.
«Нам нечего браться за смешную задачу - учить организаторов треста, - их учить нечему. Их нам нужно экспроприировать. За этим дело не стоит. В этом никакой трудности нет». На этих словах аудитория взрывается аплодисментами.
Переждав, Ленин приводит примеры из жизни: «Всякой рабочей делегации, с которой мне приходилось иметь дело, когда она приходила ко мне и жаловалась на то, что фабрика останавливается, я говорил: вам угодно, чтобы ваша фабрика была конфискована? Хорошо, у нас бланки декретов готовы, мы подпишем в одну минуту». И опять бурные продолжительные аплодисменты.
Вот замечательная картина того, что всю жизнь так мучило Ленина, - непонимания публикой акцентов оратора. Публика аплодирует бурно, но совершенно невпопад, - а именно вчерашним, уже решенным революцией и потому уже нетрудным делам, которые можно провернуть в одну минуту. И сколько же таких аплодисментов невпопад мы уже наслушались и сколько еще услышим!
Ленин это сразу подмечает и обрушивает на ВЦИК холодный душ: «Но вы скажите: вы сумели производство взять в свои руки и вы подсчитали, что вы производите, вы знаете связь вашего производства с русским и международным рынком? И тут оказывается, что этому они еще не научились, а в большевистских книжках про это еще не написано, да и в меньшевистских книжках ничего не сказано».
У кого же тогда учиться? Альтернатива проста: либо придется учиться организации производства у капиталистов и в первую очередь у передового западного капитала, либо идти на выучку к царской бюрократии. Вся проблема в том, революция есть не только и даже не столько разрушение, сколько созидание, «сила хранительная», как говорил Герцен. Силы, способные только разрушить старый мир, и силы, способные создать нечто новое и более высокое, таятся в нем самом.
Мощнейший разрушитель старого, действующий до поры до времени рука об руку с пролетариатом, - мелкая буржуазия. Ее так или иначе необходимо обуздать, ибо в противном случае она разнесет все по кирпичику. Главная задача революционера - собрать осколки и сложить из них новую «мозаику». А иных учителей в науке обуздания разбушевавшейся на развалинах старого мира мелкобуржуазной стихии у пролетариата нет - либо передовой капитализм, либо старозаветная бюрократия. Есть созидание и созидание. Есть наведение порядка «сверху» и есть наведение порядка «снизу» - не путем затягивания узлов, а, наоборот, развязывания инициативы и творчества народных масс. «Живое творчество масс - вот основа новой общественности», - сказано Лениным через 10 дней после взятия власти Советами.
Рискну на обобщение. Причина временного поражения советского социализма коренится в том, что «мы» учились социализму в большей мере у старозаветной бюрократии, нежели чем у передового капитализма. Несмотря на бесспорные, гигантские материальные достижения, «мы» не решили одной очень важной задачи, сформулированной Лениным: «Поменьше командовать, вернее вовсе не командовать, а подходить к специалистам науки и техники чрезвычайно осторожно и умело, учась у них и помогая им расширять свой кругозор, исходя из завоеваний и данных соответственной науки, памятуя, что инженер придет к признанию коммунизма не так, как пришел подпольщик-пропагандист, литератор, а через данные своей науки, что по-своему придет к признанию коммунизма агроном, по-своему лесовод и т. д. Коммунист, не доказавший своего умения объединять и скромно направлять работу специалистов, входя в суть дела, изучая его детально, такой коммунист часто вреден. Таких коммунистов у нас много, и я бы их отдал дюжинами за одного добросовестно изучающего свое дело и знающего буржуазного спеца».
Бюрократия, от предательства которой погиб советский социализм, есть надстройка, порождаемая самой мелкобуржуазной стихией. Всю свою политическую жизнь Ленин считал эту мещанскую стихию самым опасным врагом революции именно в силу своей многоликости, неуловимости, идейно-политической размытости и неразборчивости. Словом, пошлости. «Вот она, судьба моя, - писал он в 1916 году. - Одна боевая кампания за другой - против политических глупостей, пошлостей, оппортунизма и т. д. Это с 1893 года. И ненависть пошляков из-за этого. Ну, а я все же не променял бы сей судьбы на «мир» с пошляками!» Вот этой непримиримости стоит учиться у Ленина в первую очередь.
Александр ФРОЛОВ.
[22/04/2010]