1930-е. Красноярск. Новый год в доме Тропина
Оригинал взят у kraevushka в 1930-е. Красноярск. Новый год в доме Тропина
Интересные воспоминания о праздновании Нового года в Красноярске в 1930-х годах прочитала в книге Жореса Петровича Трошева «На разных берегах». Материал и по теме редкий, да ещё и семья Трошевых жила в это время в небезызвестном доме С.С. Тропина, что стоит заброшенный на Маркса недалеко от ЦУМа!
Правда, в уходящем году начались, наконец, реставрационные работы, их обещают закончить в 2018 г. Об истории усадьбы Тропина (сохранилось три здания: главное, флигель и корпус служб) можно почитать у krasnojarochka, на сайте История архитектуры Красноярского края, а также у cheusov увидеть, как дом и двор выглядели в марте 2014 г.
Трошевы приехали в Красноярск летом 1933 года. Петр Фёдорович Трошев был назначен уполномоченным Комитета Совнаркома и ЦК по заготовкам по Красноярскому округу.
Жили сначала на Марковского, а "осенью получили квартиру на улице Маркса, в бывшем особняке купца Тропина, изящном, двухэтажном, с разнообразными "шишечками" и "амфорами", венчающими дом и начинающими крышу... Конечно, мы заняли не весь особняк - в нём, наверное, было квартир десять. Нам дали три комнаты на втором этаже, с общей кухней, туалетом и ванной. Поскольку "чёрный ход" был главным, то парадным никто не пользовался".
Среди соседей Жорес Петрович вспоминает молодого секретаря горсовета Стяжкина с женой и дочкой, научного сотрудник краеведческого музея, а также Фёдора Ивановича (фамилию не помнит), ходившего в фуражке Главного управления Северного морского пути. Ещё была семья Клявиных, с детьми которых дружили братья Трошевы, Николай Михайлович Клявин был начальником городской милиции. Были и другие, о них - ниже. Кстати, Жорес Петрович вспоминает, как сразу после переезда в корпусе, где были конюшни, нашли клад! Много еще всего интересного и о жизни в тропинском доме и вообще о Красноярске тех лет, так что книгу рекомендую всем, увлекающимся местной историей. Но вернёмся к Новому году.
После революции 1917 года Новый год широко не праздновался, ёлки почти никто не ставил. Праздник считался буржуазным и церковным, считался пережитком прошлого. Но новогодняя елка не исчезла совсем: «она была в домах, где имели материальную возможность и не оглядывались на «партийное мнение», где соблюдали традиции», пишет Жорес Петрович.
В декабре 1935 года соратник Сталина Павел Постышев опубликовал в газете «Правда» статью, где предложил вернуть детям елку. Это предложение восприняли как государственный указ, и так Новый год стал главным советским праздником.
Итак, вспоминает Жорес Петрович Трошев.
Встреча Нового 1935 года
В нашем дворе, в старинном тропинском двухэтажном доме окнами на улицу Маркса, жила семья Кухте, настоящих чалдонов-сибиряков с хохлатской фамилией. Глава семьи Александр Антонович, обаятельнейший человек, председатель городского коммунального хозяйства, настоящий сибирский хлебосол, как и жена его, Анфа Фаддеевна, «плевать хотели на нову моду» - как говаривала она и устраивали для своих трёх дочерей-красавиц роскошную ёлку.
Нет, она не блистала богатством изысканных игрушек, все они были старинные, потускневшие, но кто разглядывал их? Главным чудом была сама ёлка, настоящая лесная красавица, выбранная всегда самим Александром Антоновичем - этого священнодействия он не доверял никому! - заполняющая всю квартиру ароматом леса.
Три сестры - Мария, Галя и Нина были одногодками Бориса, Игоря и меня [Борис и Игорь - старшие братья Жореса Трошева]. Мы подружились значительно быстрей, чем родители, нас немедля «просватали» соседская ребятня, но в нашем дворе царила какая-то особая атмосфера чисто товарищеского, дружелюбного общения. И никто, - ни сверстники, ни родители - не видели ничего предосудительного в дружбе ребят и девчат.
У нас в семье никогда не возникал вопрос о новогодней ёлке. И вовсе не потому, что отец резко противился этому: просто семья создавалась в обстановке постоянной занятости отца, в обстановке постоянного «партийного долга». Нет, отец не «оглядывался на начальство», просто он жил в убеждении: «Раз это не принято в нашей среде - значит так надо». Так что этот вопрос был «снят с повестки дня» задолго до моего рождения...
Работница прошивочного цеха обувной фабрики "Парижская коммуна"
Е.Г. Задорова с дочерьми Ниной и Галей готовится к встрече Нового 1938 г. Отсюда
Но когда «три сестры» пригласили нас встречать новый, 1935-й год у них дома, у ёлки, разумеется, днём - вечером собирались взрослые - отец нисколько не возражал. Мама уже подружилась с удивительно обходительной, далеко не красавицей -дочки были в отца - Анфой Фаддеевной: обе прекрасно стряпали, и им было о чём поговорить. Она получила приглашение быть вечером вместе с отцом, но родители наметили встречать Новый год в Торгашино у Лешуковых, куда приглашали и нас. Это было заманчиво, хотя бы из-за одного угощения, не говоря о захватывающем дух катании на настоящих розвальнях с высоченной горы. Но на ёлку к Кухтам собирался весь двор, все наши друзья и особенно Клявины, друзья старших братьев...
Ёлка была великолепной: я видел зажжение свечи на ёлке первый раз. Потом я видел самые шикарные, самые фантастические гирлянды, но ничего не может сравниться с живым огнем. Запах оттаявшей елки, смешанный с запахом восковых свечей запомнился на всю жизнь...
В декабре 1936 года в магазинах появились ёлочные игрушки
Декабрь 36-го удивил нас всех внезапным обилием в магазинах ёлочных украшений. Они появились как по мановению Алладина, привезшего на помощь «Волшебную лампу». Нет, не нужно думать, что ёлочные украшения вообще не продавались. Они были. Правда, не такие тонкие и изящные, как в магазине «Торгсин», где обязательно перед Новым годом украшалась ёлка и, кажется, подсвеченная электрическими гирляндами разноцветных лампочек.
Новогодняя ёлка с ватными игрушками, вторая половина 1930-х. Фото с сайта adme.ru
А тут, вдруг! - какое-то «нашествие» ёлочных игрушек и не только в универмаге, но и во многих магазинах «канцпринадлежностей» и промтоварных - появились украшенные ёлки! Я специально просматривал газеты: не было никаких специальных «постановлений» партии и правительстве о новогодних ёлках, не было «специальных разрешений» о новогодних праздниках в школах и Домах культуры. Все заговорили об этом как о «само собой разумеющемся» и даже задавали друг другу вопросы: «А чего это мы совсем забыли о ёлках?» И отец, когда сообщил, что на заседании горсовета обсуждали вопрос о новогодних ёлках, как-то смущенно посмотрел на нас и поправился: «Точней, не просто о разрешении, а о правилах пожарной безопасности. Кстати, рекомендации будут опубликованы в «Красноярском рабочем»: в школах, понятно, свечи запретили, но кто запретит в домах? А ведь в домашних условиях будет больше игрушек ватных...» О причине смущения отца мы догадывались: у мамы, как память детства, сохранилось несколько ёлочных украшений, и она покупала на базаре ёлочную ветку, укрепляла её на трюмо и вешала на неё три стеклянных шара. На большее отец не соглашался, и мама никогда не возражала...
Как бы много ни появилось в магазинах ёлочных украшений, но не всем они были по карману, чтобы вот так, враз, изукрасить свою ёлку. Особенно остро, насколько я помню, эта проблема встала перед школами…
Как Трошевы готовили ёлочные украшения для школьной ёлки
Завуч нашей школы, историчка - мы ее звали и «истеричка», и «рыжая Мегера» решила по-командирски, просто и на этот раз мудро: каждый ученик должен сделать дома по две-три елочных игрушки. На ватные игрушки запрета не было: наша школа где-то раздобыла довольно дефицитные в то время электрические лампочки. Не знаю, как в других школах, но как говорили все, побывавшие у нас в гостях, наша ёлка была самая нарядная и самая яркая: «рыжая» умела «брать за горло» не только учеников...
Ох, уж это «умение»! Она собрала чуть ли не педсовет, где напустилась на классных руководителей, чьи ученики принесли склеенные из цветного серпантина цепочки. Серпантином их стали называть позднее, когда поступили в продажу маленькие цветные рулончики. А тогда это были телеграфные ленты. И инициаторами этого новшества были мои братья. Не помню, через кого они «навели мосты» - может быть, через энергичного, почти друга семьи, шофёра Литвиненко - но в доме у нас появилось очень многоленточных кругов, разумеется, одноцветных, белых.
Мама с большой охотой включилась в изготовление игрушек: в их доме, в отличие от отцовского, где из-за «гордой бедности» не желали ставить «нищую ёлку», всей семьей - пять дочерей и брат - мастерили украшения. И мама не разучилась делать удивительно красивые - хоть на продажу! - игрушки. И показала нам, как это «просто» делать. Берется комок ваты, формируется «яблоко», «морковка», что хотите! Макаем в мучной клейстер, окончательно формируем, откладываем на просушку. Делаем Снегурочку, лебедя. «Фрукты», как высохнут, раскрашиваем, а все белые игрушки полусухие посыпаем бертолетовой солью. Видите, как заблестело!
Ватная ёлочная игрушка. 1930-е гг. Отсюда
Возможно, именно мама и подала идею делать цепи из телеграфных лент: отец смеялся, что у нее, гимназистки, был знакомый телеграфист. Она, швея по призванию и нужде, умела окрашивать ткани, - так, что окрасить бумажные ленты не составляло труда. Использовалась густая синька, зеленка, желтый акрихин и какой-то ярко-красный краситель. Цепи получились на загляденье! И именно из-за этих цепей, законной нашей гордости, разгорелся настоящий скандал.
«Рыжая Мегера» была «насквозь идейная», а поэтому узрела в бумажных цепях «крамолу». Она непременно хотела знать, «откуда, от кого пошло?» При этом она буквально вопила, сдёргивая с ёлки всем нравившееся украшение: «Цепи? Советская ёлка в цепях?» И её нисколько не смущало, что совсем недавно эту, «советскую» ёлку она называла «буржуазным пережитком».
«Рыжая Мегера» вызвала нас и противным голосом спросила, не знаем ли мы, кто делал цепочки? Мы, не чувствуя ничего плохого в этом вопросе, а даже ожидая благодарности за инициативу, сказали, что делали всей семьей и другим ребятам дали, чтобы сами красили и клеили. «Рыжая» как-то странно посмотрела на нас и спросила, знает ли об этом отец? Мы ответили, что он и достал ленты.
Надо было видеть при этом нашу «Рыжую Мегеру»! - я уже знал, что означает это имя. Завуч просто потеряла дар речи, а мы не могли сообразить, что у нее не укладывается в голове, как мог такое допустить член бюро крайкома партии, «уполномоченный ЦК ВКП(б)».
- Вы отдаёте себе отчёт в своих словах? - прошипела она и начал лихорадочно листать телефонный справочник. С этого она и начала разговор с отцом:
- Ваши дети, Пётр Фёдорович, болтают, что вы, - она перечислила все отцовские «титулы», - в курсе их «изобретения» с цепями?
По тому, как начало багроветь лицо «Мегеры», сливаясь с цветом волос, мы поняли, что она крепко задела отца, а он в таких случаях не выбирал выражений. О, нет! Мы не слыхали, чтоб он матерился даже среди мужиков. Но говорил он явно что-то неприятное. Мегера махнула рукой, чтоб мы сматывались. Мы видели, как переглянулись сидящие в кабинете учителя: «Наконец-то, нарвалась, милая!»...
Жизнь двора тропинского дома
Наш дворовой комитет … решил соорудить ёлку в нашем дворе. Да не просто поставить ёлку, а карнавал провести с размахом, с выдумкой, на которую были способны и ребята, и взрослые нашего двора. И никому это предложение не показалось надуманным: у нас практиковались и «революционные праздники», и праздники в честь окончания и начала учебного года, и всяческие мероприятия, которым ну никак не подходит это скучное слово.
Еще до нашего приезда во дворе действовал настоящий «дворовой» театр, душой которого были старожилы - сестры Кухта и Оскар и Вильма Клявины. Кухта жили на втором этаже, а на первом, - командир с двумя «шпалами» в петлице, Осипов. Вход в их квартиры начинался с высокого крыльца, а точней - крытой, но не застекленной веранды. Осипов давал большие куски брезента от старых палаток, и веранда легко превращалась в сцену, на которой «дворовая труппа» показывала какую-нибудь инсценировку и даже спектакль. «Артисты» превращали квартиру Осиповых - хозяйка имела какое-то отношение к сценическому искусству - в гримерную и костюмерную. Когда разыгрывались «военные» спектакли, майор Осипов обеспечивал всю «труппу» военным обмундированием...
Старая дверь. Фото krasnojarochka
Разве может выветриться из памяти интересная, кипучая жизнь нашего двора, какие-то особые отношения между взрослыми, энергичная деятельность неистощимых на выдумки ребят? Наш двор был обнесён высоким глухим забором не потому, что во дворе жили «ответработники» - так было принято в Красноярске с давних пор. Когда-то перед особняком Тропина был сквер, но за годы гражданской войны, за последующие дворовые перестройки, ремонты, он был превращен в склад дров и всякого хламья. И вот в лето нашего приезда его начали благоустраивать. Наверное, эта работа сблизила «разношёрстную» дворовую публику. Вновь трудами жильцов появилась крытая беседка под гигантским, столетним, трехствольным тополем, появились клумбы, спортплощадка, утолок для малышей. Именно тогда, в перерывах и по окончании дневной работы, появился обычай устраивать чаепитие тут же, на временных верстаках. Этот обычай стал непременным ритуалом, сопровождавшим все «капустники», превратившиеся в сегодняшние КВН. В дни общедворовых праздников все хозяйки двора стряпали кто что мог, несли на общий стол, а дворовой комитет каким-то образом изыскивал деньги, чтобы сделать подарки активистам и даже особые призы за лучшее исполнение песен, стихов, танцев...
Новый 1937 год и дворовая ёлка в тропинском доме
Идея устроить грандиозную дворовую ёлку всем пришлась по душе. Да какое там «пришлась по душе»! Ее встретили с восторгом буквально все. Даже «важная дама» со звучной фамилией Родина заявила, что она вместе с Елизаветой Васильевной «обеспечит изготовление игрушек» Александру Антоновичу Кухте, начальнику комунхоза, ничего иного не оставалось, как обещать раздобыть электролампочки и привезти из лесу ёлку.
До Нового года оставалось дней десять. Но все эти дни были для нас настоящим праздником: тётя Маша Родина оказалась не такой уж «важной дамой», как о ней говорили, и она действительно была мастерицей делать необыкновенные игрушки, особенно неизвестные нам «китайские» - всяческих «драконов» и «змей» из папиросной бумаги. Мы собирались большой группой то у нее в квартире, то у нас и не просто клеили и формировали, но постигали таинство рождения прекрасного. А мои старшие братья и другие дворовые умельцы тем временем создавали сказочный «снежный городок» со всяческим зверьем и огромным дедом Морозом.
Ёлку, чтоб не привлекать внимание соседей и прохожих - Кухта предупредил, что она будет намного выше трехметрового забора - решили водрузить и украсить, буквально в предпоследний день. А еще мы знали, что в каждой квартире идёт предновогодняя стряпня. Стряпать заранее калачи и сдобу, наверное, сибирское изобретение: стряпню, еще горячую, выносят на мороз и хранят, укрытую, сколько угодно. Оттаявшая, с лёгким холодком внутри, она источает аромат особой свежести.
Понятно, что чаепитие зимой на улице не устроишь. Поэтому решили собраться в нашей квартире: у нас была огромная зала, перегороженная ширмами, которые можно было мгновенно убрать. Ну, а высота комнаты была просто невообразимая по сравнению с современными квартирами. Так что ёлка и у нас - первая на моей памяти - была великолепной. Хватало места - пусть и тесновато было - для всех ребят нашего двора: было решено, что никто не приглашает своих друзей-соседей на нашу первую ёлку.
Фото Виталия Чеусова cheusov. Может быть в этом зале была квартира Трошевых, и здесь стояла та ёлка?
Во дворе были жильцы разного достатка и разного кулинарного умения, так что даже взрослые не знали, кто что принёс. Но когда после диких «ритуальных» плясок вокруг сияющей электрическими, цветными огнями ёлки, после кувыркания с ледяной катушки, сооружённой взрослыми, мы, разгорячённые и изрядно уже голодные, вернулись к домашней ёлке - все ахнули: столы буквально ломились от всякой снеди! Каких только пирогов и пирожков, шанежек и ватрушек, булочек и кренделей не было перед нами. И, конечно же, «королём» каждого сибирского стола был черемуховый пирог. Да не один, а несколько! Так что пиршество было обеспечено, чем мы и воспользовались.
Насытившись, мы подошли к окнам. Со второго этажа ёлка смотрелась ещё привлекательней. И вокруг неё мы заметили соседских ребят, наших знакомых. Может быть, кто-то из взрослых или из ребят подал мысль вынести нашим гостям на улицу кое-чего из угощения: столы всё ещё были обильными. Предложение было встречено всеобщим ликованием: так приятно быть щедрым...
Фото Виталия Чеусова cheusov
Другие городские ёлки
Как мы узнали поздней, наша дворовая ёлка была единственной: даже наискосок, во дворе дома, где проживали секретарь крайкома Акулинушкин и председатель крайисполкома Рещиков, не додумались сделать ёлку.
Разумеется, была ёлка в парке им. Горького - это было великолепно. Не помню точно, впервые или это бывало и раньше, - главная аллея парка и часть боковых были превращены в катки. Появилось много - так же впервые - ажурных, металлических кресел-санок, в которых парни катали на коньках своих девушек. Смотрели мы с ребячьей усмешкой, не силах ещё понять чувств взрослых, казавшихся нам дедушками и бабушками, как предупредительно усаживали они в «кресла» своих дам и катали их, неуверенно отталкиваясь древними «снегурками». Только не были «древними» эти незаменимые для новичков коньки: просто их было очень мало в магазинах. И не только красноярская ребятня, но и довольно взрослые парни обходились деревянными «колодками-лодочками», с вставленными, как киль, металлическими лезвиями...
Были ёлки и в сквере, которые поздней получил название «суриковский», на стадионах «Локомотив» и «Динамо», что находился на нынешней площади, напротив оперного театра со скучным названием «Площадь имени 350-летия Красноярска». Наверное, они были и где-то ещё, но всё равно не было лучше нашей ёлки: она осталась в моей памяти самой красивой из всех увиденных за долгую жизнь. А может, она осталась в памяти «самой-самой», потому что была первой и сделанной своими руками? Не знаю.
Знаю, помню одно: нам разрешили побыть возле ёлки до 12 часов. Мы услышали из громкоговорителя, а потом и с нашего балкона новогоднее поздравление. Наступил 1937 год, одиннадцатый год моей ещё незамутнённой жизни... (с. 78-81, 89-95)
Интересные воспоминания о праздновании Нового года в Красноярске в 1930-х годах прочитала в книге Жореса Петровича Трошева «На разных берегах». Материал и по теме редкий, да ещё и семья Трошевых жила в это время в небезызвестном доме С.С. Тропина, что стоит заброшенный на Маркса недалеко от ЦУМа!
Правда, в уходящем году начались, наконец, реставрационные работы, их обещают закончить в 2018 г. Об истории усадьбы Тропина (сохранилось три здания: главное, флигель и корпус служб) можно почитать у krasnojarochka, на сайте История архитектуры Красноярского края, а также у cheusov увидеть, как дом и двор выглядели в марте 2014 г.
Трошевы приехали в Красноярск летом 1933 года. Петр Фёдорович Трошев был назначен уполномоченным Комитета Совнаркома и ЦК по заготовкам по Красноярскому округу.
Жили сначала на Марковского, а "осенью получили квартиру на улице Маркса, в бывшем особняке купца Тропина, изящном, двухэтажном, с разнообразными "шишечками" и "амфорами", венчающими дом и начинающими крышу... Конечно, мы заняли не весь особняк - в нём, наверное, было квартир десять. Нам дали три комнаты на втором этаже, с общей кухней, туалетом и ванной. Поскольку "чёрный ход" был главным, то парадным никто не пользовался".
Среди соседей Жорес Петрович вспоминает молодого секретаря горсовета Стяжкина с женой и дочкой, научного сотрудник краеведческого музея, а также Фёдора Ивановича (фамилию не помнит), ходившего в фуражке Главного управления Северного морского пути. Ещё была семья Клявиных, с детьми которых дружили братья Трошевы, Николай Михайлович Клявин был начальником городской милиции. Были и другие, о них - ниже. Кстати, Жорес Петрович вспоминает, как сразу после переезда в корпусе, где были конюшни, нашли клад! Много еще всего интересного и о жизни в тропинском доме и вообще о Красноярске тех лет, так что книгу рекомендую всем, увлекающимся местной историей. Но вернёмся к Новому году.
После революции 1917 года Новый год широко не праздновался, ёлки почти никто не ставил. Праздник считался буржуазным и церковным, считался пережитком прошлого. Но новогодняя елка не исчезла совсем: «она была в домах, где имели материальную возможность и не оглядывались на «партийное мнение», где соблюдали традиции», пишет Жорес Петрович.
В декабре 1935 года соратник Сталина Павел Постышев опубликовал в газете «Правда» статью, где предложил вернуть детям елку. Это предложение восприняли как государственный указ, и так Новый год стал главным советским праздником.
Итак, вспоминает Жорес Петрович Трошев.
Встреча Нового 1935 года
В нашем дворе, в старинном тропинском двухэтажном доме окнами на улицу Маркса, жила семья Кухте, настоящих чалдонов-сибиряков с хохлатской фамилией. Глава семьи Александр Антонович, обаятельнейший человек, председатель городского коммунального хозяйства, настоящий сибирский хлебосол, как и жена его, Анфа Фаддеевна, «плевать хотели на нову моду» - как говаривала она и устраивали для своих трёх дочерей-красавиц роскошную ёлку.
Нет, она не блистала богатством изысканных игрушек, все они были старинные, потускневшие, но кто разглядывал их? Главным чудом была сама ёлка, настоящая лесная красавица, выбранная всегда самим Александром Антоновичем - этого священнодействия он не доверял никому! - заполняющая всю квартиру ароматом леса.
Три сестры - Мария, Галя и Нина были одногодками Бориса, Игоря и меня [Борис и Игорь - старшие братья Жореса Трошева]. Мы подружились значительно быстрей, чем родители, нас немедля «просватали» соседская ребятня, но в нашем дворе царила какая-то особая атмосфера чисто товарищеского, дружелюбного общения. И никто, - ни сверстники, ни родители - не видели ничего предосудительного в дружбе ребят и девчат.
У нас в семье никогда не возникал вопрос о новогодней ёлке. И вовсе не потому, что отец резко противился этому: просто семья создавалась в обстановке постоянной занятости отца, в обстановке постоянного «партийного долга». Нет, отец не «оглядывался на начальство», просто он жил в убеждении: «Раз это не принято в нашей среде - значит так надо». Так что этот вопрос был «снят с повестки дня» задолго до моего рождения...
Работница прошивочного цеха обувной фабрики "Парижская коммуна"
Е.Г. Задорова с дочерьми Ниной и Галей готовится к встрече Нового 1938 г. Отсюда
Но когда «три сестры» пригласили нас встречать новый, 1935-й год у них дома, у ёлки, разумеется, днём - вечером собирались взрослые - отец нисколько не возражал. Мама уже подружилась с удивительно обходительной, далеко не красавицей -дочки были в отца - Анфой Фаддеевной: обе прекрасно стряпали, и им было о чём поговорить. Она получила приглашение быть вечером вместе с отцом, но родители наметили встречать Новый год в Торгашино у Лешуковых, куда приглашали и нас. Это было заманчиво, хотя бы из-за одного угощения, не говоря о захватывающем дух катании на настоящих розвальнях с высоченной горы. Но на ёлку к Кухтам собирался весь двор, все наши друзья и особенно Клявины, друзья старших братьев...
Ёлка была великолепной: я видел зажжение свечи на ёлке первый раз. Потом я видел самые шикарные, самые фантастические гирлянды, но ничего не может сравниться с живым огнем. Запах оттаявшей елки, смешанный с запахом восковых свечей запомнился на всю жизнь...
В декабре 1936 года в магазинах появились ёлочные игрушки
Декабрь 36-го удивил нас всех внезапным обилием в магазинах ёлочных украшений. Они появились как по мановению Алладина, привезшего на помощь «Волшебную лампу». Нет, не нужно думать, что ёлочные украшения вообще не продавались. Они были. Правда, не такие тонкие и изящные, как в магазине «Торгсин», где обязательно перед Новым годом украшалась ёлка и, кажется, подсвеченная электрическими гирляндами разноцветных лампочек.
Новогодняя ёлка с ватными игрушками, вторая половина 1930-х. Фото с сайта adme.ru
А тут, вдруг! - какое-то «нашествие» ёлочных игрушек и не только в универмаге, но и во многих магазинах «канцпринадлежностей» и промтоварных - появились украшенные ёлки! Я специально просматривал газеты: не было никаких специальных «постановлений» партии и правительстве о новогодних ёлках, не было «специальных разрешений» о новогодних праздниках в школах и Домах культуры. Все заговорили об этом как о «само собой разумеющемся» и даже задавали друг другу вопросы: «А чего это мы совсем забыли о ёлках?» И отец, когда сообщил, что на заседании горсовета обсуждали вопрос о новогодних ёлках, как-то смущенно посмотрел на нас и поправился: «Точней, не просто о разрешении, а о правилах пожарной безопасности. Кстати, рекомендации будут опубликованы в «Красноярском рабочем»: в школах, понятно, свечи запретили, но кто запретит в домах? А ведь в домашних условиях будет больше игрушек ватных...» О причине смущения отца мы догадывались: у мамы, как память детства, сохранилось несколько ёлочных украшений, и она покупала на базаре ёлочную ветку, укрепляла её на трюмо и вешала на неё три стеклянных шара. На большее отец не соглашался, и мама никогда не возражала...
Как бы много ни появилось в магазинах ёлочных украшений, но не всем они были по карману, чтобы вот так, враз, изукрасить свою ёлку. Особенно остро, насколько я помню, эта проблема встала перед школами…
Как Трошевы готовили ёлочные украшения для школьной ёлки
Завуч нашей школы, историчка - мы ее звали и «истеричка», и «рыжая Мегера» решила по-командирски, просто и на этот раз мудро: каждый ученик должен сделать дома по две-три елочных игрушки. На ватные игрушки запрета не было: наша школа где-то раздобыла довольно дефицитные в то время электрические лампочки. Не знаю, как в других школах, но как говорили все, побывавшие у нас в гостях, наша ёлка была самая нарядная и самая яркая: «рыжая» умела «брать за горло» не только учеников...
Ох, уж это «умение»! Она собрала чуть ли не педсовет, где напустилась на классных руководителей, чьи ученики принесли склеенные из цветного серпантина цепочки. Серпантином их стали называть позднее, когда поступили в продажу маленькие цветные рулончики. А тогда это были телеграфные ленты. И инициаторами этого новшества были мои братья. Не помню, через кого они «навели мосты» - может быть, через энергичного, почти друга семьи, шофёра Литвиненко - но в доме у нас появилось очень многоленточных кругов, разумеется, одноцветных, белых.
Мама с большой охотой включилась в изготовление игрушек: в их доме, в отличие от отцовского, где из-за «гордой бедности» не желали ставить «нищую ёлку», всей семьей - пять дочерей и брат - мастерили украшения. И мама не разучилась делать удивительно красивые - хоть на продажу! - игрушки. И показала нам, как это «просто» делать. Берется комок ваты, формируется «яблоко», «морковка», что хотите! Макаем в мучной клейстер, окончательно формируем, откладываем на просушку. Делаем Снегурочку, лебедя. «Фрукты», как высохнут, раскрашиваем, а все белые игрушки полусухие посыпаем бертолетовой солью. Видите, как заблестело!
Ватная ёлочная игрушка. 1930-е гг. Отсюда
Возможно, именно мама и подала идею делать цепи из телеграфных лент: отец смеялся, что у нее, гимназистки, был знакомый телеграфист. Она, швея по призванию и нужде, умела окрашивать ткани, - так, что окрасить бумажные ленты не составляло труда. Использовалась густая синька, зеленка, желтый акрихин и какой-то ярко-красный краситель. Цепи получились на загляденье! И именно из-за этих цепей, законной нашей гордости, разгорелся настоящий скандал.
«Рыжая Мегера» была «насквозь идейная», а поэтому узрела в бумажных цепях «крамолу». Она непременно хотела знать, «откуда, от кого пошло?» При этом она буквально вопила, сдёргивая с ёлки всем нравившееся украшение: «Цепи? Советская ёлка в цепях?» И её нисколько не смущало, что совсем недавно эту, «советскую» ёлку она называла «буржуазным пережитком».
«Рыжая Мегера» вызвала нас и противным голосом спросила, не знаем ли мы, кто делал цепочки? Мы, не чувствуя ничего плохого в этом вопросе, а даже ожидая благодарности за инициативу, сказали, что делали всей семьей и другим ребятам дали, чтобы сами красили и клеили. «Рыжая» как-то странно посмотрела на нас и спросила, знает ли об этом отец? Мы ответили, что он и достал ленты.
Надо было видеть при этом нашу «Рыжую Мегеру»! - я уже знал, что означает это имя. Завуч просто потеряла дар речи, а мы не могли сообразить, что у нее не укладывается в голове, как мог такое допустить член бюро крайкома партии, «уполномоченный ЦК ВКП(б)».
- Вы отдаёте себе отчёт в своих словах? - прошипела она и начал лихорадочно листать телефонный справочник. С этого она и начала разговор с отцом:
- Ваши дети, Пётр Фёдорович, болтают, что вы, - она перечислила все отцовские «титулы», - в курсе их «изобретения» с цепями?
По тому, как начало багроветь лицо «Мегеры», сливаясь с цветом волос, мы поняли, что она крепко задела отца, а он в таких случаях не выбирал выражений. О, нет! Мы не слыхали, чтоб он матерился даже среди мужиков. Но говорил он явно что-то неприятное. Мегера махнула рукой, чтоб мы сматывались. Мы видели, как переглянулись сидящие в кабинете учителя: «Наконец-то, нарвалась, милая!»...
Жизнь двора тропинского дома
Наш дворовой комитет … решил соорудить ёлку в нашем дворе. Да не просто поставить ёлку, а карнавал провести с размахом, с выдумкой, на которую были способны и ребята, и взрослые нашего двора. И никому это предложение не показалось надуманным: у нас практиковались и «революционные праздники», и праздники в честь окончания и начала учебного года, и всяческие мероприятия, которым ну никак не подходит это скучное слово.
Еще до нашего приезда во дворе действовал настоящий «дворовой» театр, душой которого были старожилы - сестры Кухта и Оскар и Вильма Клявины. Кухта жили на втором этаже, а на первом, - командир с двумя «шпалами» в петлице, Осипов. Вход в их квартиры начинался с высокого крыльца, а точней - крытой, но не застекленной веранды. Осипов давал большие куски брезента от старых палаток, и веранда легко превращалась в сцену, на которой «дворовая труппа» показывала какую-нибудь инсценировку и даже спектакль. «Артисты» превращали квартиру Осиповых - хозяйка имела какое-то отношение к сценическому искусству - в гримерную и костюмерную. Когда разыгрывались «военные» спектакли, майор Осипов обеспечивал всю «труппу» военным обмундированием...
Старая дверь. Фото krasnojarochka
Разве может выветриться из памяти интересная, кипучая жизнь нашего двора, какие-то особые отношения между взрослыми, энергичная деятельность неистощимых на выдумки ребят? Наш двор был обнесён высоким глухим забором не потому, что во дворе жили «ответработники» - так было принято в Красноярске с давних пор. Когда-то перед особняком Тропина был сквер, но за годы гражданской войны, за последующие дворовые перестройки, ремонты, он был превращен в склад дров и всякого хламья. И вот в лето нашего приезда его начали благоустраивать. Наверное, эта работа сблизила «разношёрстную» дворовую публику. Вновь трудами жильцов появилась крытая беседка под гигантским, столетним, трехствольным тополем, появились клумбы, спортплощадка, утолок для малышей. Именно тогда, в перерывах и по окончании дневной работы, появился обычай устраивать чаепитие тут же, на временных верстаках. Этот обычай стал непременным ритуалом, сопровождавшим все «капустники», превратившиеся в сегодняшние КВН. В дни общедворовых праздников все хозяйки двора стряпали кто что мог, несли на общий стол, а дворовой комитет каким-то образом изыскивал деньги, чтобы сделать подарки активистам и даже особые призы за лучшее исполнение песен, стихов, танцев...
Новый 1937 год и дворовая ёлка в тропинском доме
Идея устроить грандиозную дворовую ёлку всем пришлась по душе. Да какое там «пришлась по душе»! Ее встретили с восторгом буквально все. Даже «важная дама» со звучной фамилией Родина заявила, что она вместе с Елизаветой Васильевной «обеспечит изготовление игрушек» Александру Антоновичу Кухте, начальнику комунхоза, ничего иного не оставалось, как обещать раздобыть электролампочки и привезти из лесу ёлку.
До Нового года оставалось дней десять. Но все эти дни были для нас настоящим праздником: тётя Маша Родина оказалась не такой уж «важной дамой», как о ней говорили, и она действительно была мастерицей делать необыкновенные игрушки, особенно неизвестные нам «китайские» - всяческих «драконов» и «змей» из папиросной бумаги. Мы собирались большой группой то у нее в квартире, то у нас и не просто клеили и формировали, но постигали таинство рождения прекрасного. А мои старшие братья и другие дворовые умельцы тем временем создавали сказочный «снежный городок» со всяческим зверьем и огромным дедом Морозом.
Ёлку, чтоб не привлекать внимание соседей и прохожих - Кухта предупредил, что она будет намного выше трехметрового забора - решили водрузить и украсить, буквально в предпоследний день. А еще мы знали, что в каждой квартире идёт предновогодняя стряпня. Стряпать заранее калачи и сдобу, наверное, сибирское изобретение: стряпню, еще горячую, выносят на мороз и хранят, укрытую, сколько угодно. Оттаявшая, с лёгким холодком внутри, она источает аромат особой свежести.
Понятно, что чаепитие зимой на улице не устроишь. Поэтому решили собраться в нашей квартире: у нас была огромная зала, перегороженная ширмами, которые можно было мгновенно убрать. Ну, а высота комнаты была просто невообразимая по сравнению с современными квартирами. Так что ёлка и у нас - первая на моей памяти - была великолепной. Хватало места - пусть и тесновато было - для всех ребят нашего двора: было решено, что никто не приглашает своих друзей-соседей на нашу первую ёлку.
Фото Виталия Чеусова cheusov. Может быть в этом зале была квартира Трошевых, и здесь стояла та ёлка?
Во дворе были жильцы разного достатка и разного кулинарного умения, так что даже взрослые не знали, кто что принёс. Но когда после диких «ритуальных» плясок вокруг сияющей электрическими, цветными огнями ёлки, после кувыркания с ледяной катушки, сооружённой взрослыми, мы, разгорячённые и изрядно уже голодные, вернулись к домашней ёлке - все ахнули: столы буквально ломились от всякой снеди! Каких только пирогов и пирожков, шанежек и ватрушек, булочек и кренделей не было перед нами. И, конечно же, «королём» каждого сибирского стола был черемуховый пирог. Да не один, а несколько! Так что пиршество было обеспечено, чем мы и воспользовались.
Насытившись, мы подошли к окнам. Со второго этажа ёлка смотрелась ещё привлекательней. И вокруг неё мы заметили соседских ребят, наших знакомых. Может быть, кто-то из взрослых или из ребят подал мысль вынести нашим гостям на улицу кое-чего из угощения: столы всё ещё были обильными. Предложение было встречено всеобщим ликованием: так приятно быть щедрым...
Фото Виталия Чеусова cheusov
Другие городские ёлки
Как мы узнали поздней, наша дворовая ёлка была единственной: даже наискосок, во дворе дома, где проживали секретарь крайкома Акулинушкин и председатель крайисполкома Рещиков, не додумались сделать ёлку.
Разумеется, была ёлка в парке им. Горького - это было великолепно. Не помню точно, впервые или это бывало и раньше, - главная аллея парка и часть боковых были превращены в катки. Появилось много - так же впервые - ажурных, металлических кресел-санок, в которых парни катали на коньках своих девушек. Смотрели мы с ребячьей усмешкой, не силах ещё понять чувств взрослых, казавшихся нам дедушками и бабушками, как предупредительно усаживали они в «кресла» своих дам и катали их, неуверенно отталкиваясь древними «снегурками». Только не были «древними» эти незаменимые для новичков коньки: просто их было очень мало в магазинах. И не только красноярская ребятня, но и довольно взрослые парни обходились деревянными «колодками-лодочками», с вставленными, как киль, металлическими лезвиями...
Были ёлки и в сквере, которые поздней получил название «суриковский», на стадионах «Локомотив» и «Динамо», что находился на нынешней площади, напротив оперного театра со скучным названием «Площадь имени 350-летия Красноярска». Наверное, они были и где-то ещё, но всё равно не было лучше нашей ёлки: она осталась в моей памяти самой красивой из всех увиденных за долгую жизнь. А может, она осталась в памяти «самой-самой», потому что была первой и сделанной своими руками? Не знаю.
Знаю, помню одно: нам разрешили побыть возле ёлки до 12 часов. Мы услышали из громкоговорителя, а потом и с нашего балкона новогоднее поздравление. Наступил 1937 год, одиннадцатый год моей ещё незамутнённой жизни... (с. 78-81, 89-95)