Бабочка на штанге. 20.
продолжение
Я подумал: если скажу «давай», он опять обидится (какой-то взвинченный стал в последнее время).
- Пусть будет у тебя. Карман подходящий…
Мы с Чибисом заранее договорились, что первого августа придем в кафе к половине девятого, встретим Саньчика и Соню, покормим с ними Бумселя, проводим Вермишат до лагеря и двинемся на станцию Пристань. Мотовоз до Колёс отходит в десять. Мы окажемся в поселке через полчаса. Будет еще время, чтобы не спеша добраться до деревянного солнышка на башне и укрепить там Агейкин портрет. Ринкин папа - мэр Валентин Валентиныч - обещал договориться с ново-калошинскими монахами, чтобы те дали машину с лестницей. Нам, конечно, забираться к макушке башне не разрешат, сделает это пожарник дядя Игорь. Кстати, он сказал, что, если не будет лестницы, заберется по скобам, ему не привыкать. А мне и Чибису придется стоять внизу, в гуще «пуппельхаусного народа» и аплодировать. Немного обидно. Да ладно! Главное, что Агейкина улыбка засияет высоко над землей.
Мне казалось, что, когда это случится, на свете многое изменится к лучшему. И галактики в скоплении М-91 затормозят разбег, и астероид Юта-Б не станет приближаться к планете, и всеобщее потепление не станет раскочегариваться с прежней силой, и всякие пожарные и санитарные инспекторы больше не буду гнобить кафе «Арцеуловъ», и не случится еще много всяких бед, о которых мы с Чибисом вовсе и не догадываемся… И была еще одна надежда, но я боялся о ней даже думать. Я не знал, зависит ли она от Улыбки…
Зато про другое знал я точно! Под Агейкиной улыбкой Пуппельхаус превратится в самое веселое место на свете, там будет самая дружная и веселая жизнь и это добавит Ринке много радости. И она, может быть, от такой радости однажды снова клюнет меня губами в мочку уха… (Ненормальный, да? Другие парни в моем возрасте мечтают уже не об этом, а… тьфу! После таких мыслей я даже боялся взглянуть на Ринку - вдруг она их прочитает?..)
Когда мы отпирали кладовку, чтобы навестить Агейку, оба наших мобильника начинали тихонько вызванивать знакомый вальс. А ключик заметно теплел в наших пальцах.
- Ничего удивительного, - спокойно сказал про это Чибис. - ВИП в такие моменты нагнетает напряжение.
Мне почему-то не понравилось спокойствие (даже равнодушие какое-то) Чибиса. И я решил снова поговорить о ключике с Яном.
С этого разговора и начался наш с Чибисом разлад…
Шарнирчик сбил метким лучом очередную муху в большом зале и понес ее Яну в конторку - похвастаться. А мы пошли просто так, за компанию. Ян сидел, зарывшись по макушку во всякие счета и накладные. Однако оторвался от дел, Шарнирчика похвалил, а меня и Чибиса спросил:
- Какие новые открытия совершили, господа кнабс-лейтенанты?
Я сказал:
- Тут бы со старыми разобраться… Например, с этим ключиком. Ян, какая все-таки у него природа? С точки зрения науки? Как он оказался в Футуруме у Арамиса, а потом у нас? Он что, умеет прокалывать пространства?
- Задал бы этот вопрос Арамису… - буркнул Ян, сопя над бумагами. Ему было явно не до нас, но меня подзуживало дурацкое упрямство (бывает иногда такое).
- Арамис же больше не вылезает из Футурума… А ты что, знаешь меньше, чем он?
Чибис молчал рядом со мной. Мне казалось, что осуждающе. Ян сказал:
- Конечно, меньше. Спроси меня о чем-нибудь попроще…
- О чем?
- Клим… - сердито шепнул Чибис. А Ян сдержанно ответил:
- Например, о диалектике квантовых уравнений Корнеева и Штейна, связанных с аномалиями темпорального поля второго уровня…
Я куснул губу и хотел спросить об этой диалектике, но у Яна затарахтел на столе красный телефон. Ян опять оторвался от бумаг, слушал полминуты, потом оглянулся на нас:
- Братцы, вы извините…
Мы вышли из конторки и зашагали по коридору. Жужжали под потолком желтые лампочки. Мы с Чибисом шли рядом, а Шарнирчик в двух шагах позади. Чибис мне сказал:
- Чего ты пристал к Яну? У него куча дел, а ты лезешь со всякой неразберихой…
- Потому что хочу, чтобы сделалась «разбериха»…
Шарнирчик сказал у нас за спиной:
- Ян тут не поможет. Природа этих ключиков пока не поддается расшифровке. Для этого надо проникать в пространство уровня эм-зет, а такое пока не удавалось никому…
Мне спросить бы: что за «эм-зет»? Но почудилось, что Шарнирчик хихикнул. И я бросил через плечо:
- А тебя не спрашивают…
- А я просто так сказал, без «спрашиванья». Жалко, что ли?
- Конечно, жалко! Таскаешься за нами, лезешь не в свои дела! Да шпионишь еще!
- Когда это я шпионил? - Шарнирчик возмутился так, что в нем, кажется, зазвенели все железки.
- А сколько раз! Суешься, куда не надо, а потом болтаешь!..
Я ждал, что Шарнирчик заругается. Но он вдруг ссутулился и побрел от нас обратно по коридору. Меня царапнуло. Я чуть не сказал ему в спину: «Да ладно тебе обижаться-то…» Но тут вмешался Чибис. Он прошелся по мне сине-зелеными глазами (при лампочках они казались почти черными):
- Зачем ты так на него?
Мы оба остановились.
- Как? - сказал я.
- Думаешь, если он не человек, то ничего не чувствует?
Я давно уже не помнил, что Шарнирчик - «нечеловек». Он был для меня как обыкновенный парнишка, вроде одноклассника. Но он был капризной личностью, а я таких не люблю, будь они хоть из костей с мясом, хоть из железа. Я так и сказал Чибису. Но он не поверил (или сделал вид, что не верит):
- Это ты сейчас так говоришь. А по правде…
- А что по правде?.. Чибис, я не понимаю: чего ты на меня наезжаешь? Я… тебя чем-то разозлил?
- Не чем-то, а вообще, - сказал он, глядя поверх моего плеча. - Делаешь вид, что добренький, а на самом деле…
- Когда я делал такой вид?!
- Сколько раз… С Яном рассуждаешь про «добро с добротой», а сам…
Я с Яном рассуждал про это один или два раза в жизни! Мы вместе с Чибисом рассуждали. Когда говорили о всяких энергетических полях и дисбалансах. Так и хотел я сказать Чибису. Но вдруг понял: ему это не надо. Ему надо, чтобы появилась причина для ссоры. Хоть какая…
Почему?!
Мне бы сказать: «Чибис, что с тобой? Я в чем-то виноват, да? Ну, тогда… прости меня…»
Но я с младенчества терпеть не мог просить прощения. Даже если в чем-то провинился! А сейчас - в чем? И сказал:
- Что-то не понимаю я тебя… Чибисов…
- Ну и не понимай. Это ведь удобнее всего - не понимать. Рычишь на всех… Даже на Саньчика и Соню. То такой добренький с ними, вермишелькой кормишь, а то… Вон, тогда как заорал на Саньку: «Голову оторву!»
Я, правда, заорал однажды. Потому что он стал отковыривать стамеской от полена кусок сосновой коры, стамеска сорвалась, и он чуть не всадил ее себе в ногу. Я перепугался, вот и завопил: головотяп, мол.
- Он же сам виноват! Мог ведь калекой сделаться! Я и на Лерку ору, если она рискует по глупости…
- На Лерку тем более, - кивнул Чибис. Кажется, даже с удовольствием. - Даже туфлей огрел, как корову в стойле… Тоже доброта…
Он был сейчас какой-то чужой. Будто и не Чибис вовсе. Ну а я… должен, что ли, на четвереньки садиться перед ним?
- Ты в мои семейные вопросы не влезай… Я ведь не суюсь в твои дела с тетушкой…
- Этого еще не хватало!
- Не бойся, не буду…
- Ты тоже не бойся. Я тоже больше не буду.
- Вот и хорошо.
- Вот и договорились…
С этими словами мы вышли на двор.
- Пока… - сказал Чибис. И пошел, не оглядываясь.
- Пока, - сказал я ему в спину. И зашагал к арке, которая вела в наш двор.
Новые беды
Я пришел домой, сел на тахту и стал смотреть в стенку.
Сначала я ничего такого не чувствовал. Никаких угрызений и опасений, только досаду на Чибиса. Какая сколопендра его укусила? Может, с теткой опять не поладил? Или от матери плохие известия? Но я-то при чем? Раньше бывало наоборот - поделится неприятностями и сразу веселеет… А, может, все же это я в чем-то виноват? Но в чем? Взял бы да сказал прямо!..
Ну да, я в самом деле иногда веду себя по-свински. И с Леркой, и с Вермишатами. Сам чувствую, раздражительный стал. Мама не раз говорила: «Переходный возраст». А один раз выразилась непонятнее: «Гормоны, наверное. Пубертатный период…»
Я пристал к маме: что это такое. Она сказала:
- Нынче на все вопросы есть разъяснения в Интернете.
- Он вторые сутки не работает.
- Тогда спроси папу. Это мужская тема…
Я спросил. Папа ответил по-мужски прямо. Сказал, что это период, когда в подростках пробуждаются «жизненные соки». В мальчиках прорезается повышенный интерес к девочкам, не дают покоя всякие фантазии. Мальчики подолгу не могут уснуть, возятся под одеялами, а когда засыпают, видят сны, про которые неловко рассказывать…
- С тобой такого еще не случается? - по-деловому спросил папа.
Я приложил совершенно нечеловеческие усилия, чтобы не заполыхать ушами. Ответил небрежно:
- Бред какой…
Хотя на самом деле… Ну, вот, например, приснилось недавно, что мы остались вдвоем в классе с Лелькой Ермаковой и она говорит: «Мы же опаздываем, сейчас занятия в бассейне…» Оказывается, прямо за дверью класса - бассейн с голубой водой. Громадный, как озеро. На том берегу галдят наши ребята, а на этом - пусто. Лелька говорит мне в ухо щекочушим шепотом:
«Клим, ныряем…» - И дергает меня за шорты: снимай мол.
«Я же не знал про занятия… У меня плавок нет…»
«Ну и что? А у меня купальника нет. Чего такого? Можно просто так, рядом же - никого…» - Садится на край бассейна и тянет с ног свои белые гольфы. А потом - платье через голову. А под платьем - только ребристые голые бока…
И главное - кто? Ермакова! Я понимаю, если бы Натка Белкина, она вся из себя такая. А Лялька-то, всегда тихая и скромная… Мне бы сказать: «Ты спятила, дура?» Но внутри у меня что-то обмирает… и я… Тьфу! Хорошо, что проснулся. И бегом в ванную, умываться холодной водой…
Ну ладно, а при чем здесь раздражительность?
И при чем ссора с Чибисом? Тем более, что не я начал… Может, у него тоже какой-то «период»? Но я же не Лялька и не Натка, и не… Да ну, к черту все эти вопросы! Подумаешь, поссорились! С кем не бывает… Все равно он скоро позвонит. Или, в крайнем случае, встретимся через два дня в «Арцеулове» - перед тем, как ехать с Агейкой в Колёса…
Ну, а если встретимся и он молча сунет мне в ладонь ключик, повернется и уйдет?
И черт с ним, в конце концов, пусть уходит! Следом не побегу. Не такие уж мы друзья, чтобы я страдал…
Да, мы, наверно, и не друзья вовсе, а «сообщники». Случай свел нас однажды в одной из точек, «на острие иглы», в кафе у Яна. Потому что нас волнуют одни и те же вопросы: параллельные миры, загадки времени, тайны энергетических полей и всякое такое… (дисбалансы там и бабочки на штанге). А друг дружку мы не очень-то интересуем…
Вот другое дело, если бы я поссорился с Ринкой! Это было бы несчастье… Не так уж меня волнуют ее куклы и фокусы с гравитацией, главное - сама Ринка. Она-то - настоящий друг, хотя и девчонка. Я, кстати, никогда не думал о ней «по-пубертатному». Ринка - вот и всё…
Приеду, и она сразу заулыбается навстречу, блестя круглыми очками… Хотя, наверно, тут же спросит: «А где Чибис?»
А был ли мальчик Чибис?
Тошно стало. Впору тихонько завыть. Я понял, что схвачу сейчас мобильник и стану звонить Чибису…
Так, наверно, и надо было сделать! Но я… идиот паршивый… сцепил зубы и дал себе честное-пречестное слово, что звонить не буду. Если ему надо, пусть звонит сам. Такие данные себе клятвы я никогда не нарушал. Потому что суеверный трус. Боялся, что если нарушу - случится несчастье.
Сразу стало легче. И… тяжелее. Представил, как теперь стану изводиться и маяться в течение двух дней… А может, сбегать к Чибису домой? Ведь этого моя клятва не запрещает! И я… снова идиот… сразу поклялся, что и домой к нему не пойду. Отрезал все пути…
Ну и наплевать. Я взял книжку Мичио Накамуры, открыл наугад. «Наивные попытки рассмотреть Время просто как одно из линейных измерений пространства приводят к полной невозможности решить множество проблем в строении Вселенной. Следует признать, что на данный момент Время - непостижимо»…
Конечно, непостижимо! Конечно, эти два дня растянутся в такую бесконечную резину, что вынут из меня душу…
А вот и не вынут! С какой стати? Не буду я изводиться!
Я подтянул ноги, положил книгу на колени и тупо уставился в строчки.
Вошла мама, села у стола и стала молча смотреть на меня. Почему-то слишком долго. Во мне что-то ёкнуло…
- Мам, ты чего?
- Да я-то ничего… А ты? С тобой что-то стряслось?
Я сказал сразу:
- С Чибисом поругались.
- Сильно?
- Не знаю… Наверно, средне…
- Но есть надежда, что помиритесь?
Господи, не хватало еще, чтобы ее не было?
- Конечно, есть!
- Это хорошо… - вздохнула мама. - А то было бы совсем…
Я отбросил книгу.
- Мама, что случилось?
- Плохо, если сразу две беды и ни в одной нет надежды… - Она смотрела не на меня, а за окно, зябко потирала локти.
- Ма-а! Что случилось?!
- Только к папе не приставай с вопросами. Он и так сам не свой…
- Сценарий зарубили, что ли? - сказал я с великим облегчением. - Вот беда! Деньги-то все равно заплатили.
Мама стала смотреть на меня.
- Не в сценарии дело… А деньги оказались бесполезны. Их потратили на лечение, а потом заведующий клиникой сообщил по телефону: «Господин Садовский, мы с самого начала не гарантировали стопроцентно благополучного исхода. Увы, медицина до сих пор не всесильна…
- Сволочь, - сказал я.
- Клим!.. Врачи сделали все, что могли, это правда…
- Значит, она…- я боялся сказать «умерла».
- Нет, она жива… еще… Глеб Яковлевич полетел к ней, в Германию.
- А Ясик?
- Ясика взял с собой… Конечно, тяжело, но так просила мать… Видимо, это будет прощание…
- И что, правда, нет никакой надежды?
Мама опять посмотрела за окно.
- Врач сказал, что «чисто теоретическая»…
Но ведь если даже теоретическая, она все-таки есть!.. Ведь бывает, что в непостижимо громадном пространстве находят друг друга две элементарные частицы - и вспыхивает звезда!.. Шансы почти нулевые, но все-таки бывает…
Но я не сказал про это. Какой смысл… Я сказал:
- Лерке не надо говорить. Опять заскулит, что зря отдали деньги…
- Она знает…
- И что? Заскулила?
- Нет, спросила: «А этот мальчик, Ясик, он с кем будет, когда его мама умрет?
«Бестолочь, - подумал я. - Разве можно говорить это слово, когда человек еще жив?» Сунул руку за спину и сцепил пальцы.
- Конечно, он будет с отцом, - сказала мама. - Они и сейчас живут вместе, душа в душу… Но каково это - ребенку без мамы.
Каково это… «Не приведи Господи…»
Я сунул за спину вторую руку.
А мама как-то неловко зашевелилась (большая такая, на скрипучем гнутом стуле) и вдруг выговорила:
- А тут еще одна… «материнская проблема»…
- Какая?!
- Объявилась Ева Сатурнадзе…
- Кто-о?!
- Не делай вид, что не помнишь. Та… вторая папина жена. Лерина мать.
- Она такая же мать, как я Мичио Накамура!.. Чего ей надо-то?
- Не бойся, не папу. Хочет повидаться с дочерью.
- Скажи папе, чтобы гнал в шею. Или сама… А то вдруг Лерка узнает!
- Она знает, в том-то и дело. Ева где-то раздобыла номер Лериного мобильника и первым делом позвонила ей: «Деточка, ты знаешь, кто с тобой говорит?» Ну, и так далее…
- С-скотина, - от души сказал я.
- Клим! Ты сегодня пустил в ход весь арсенал своих ругательств!
- Не весь. Ты многих не знаешь. Например…
- Клим!
- А что сказала Валерия?
- Ты не поверишь, она оказалась удивительно хладнокровной. Говорит, что ответила так: «Надеюсь, у вас хватит здравомыслия не стараться забрать меня от папы и моей настоящей мамы?»
- Девочка бывает умна не по возрасту…
- Вполне по возрасту. Мне и отцу заявила: «Я насмотрелась всяких сериалов про этих мам из-за границы. Фиг с ней…» По-моему, твоя школа…
- Моя, - с гордостью согласился я. - А где сейчас Лерка?
- Как где! Я же говорю. Пошла вместе с папой в гостиницу «Олимпия» встречаться с… заграничной мамой. Та привезла ей из Стокгольма какую-то сногсшибательную куклу.
- Хорошо, если этим все и кончится. Надеюсь, «сатурнатная Ева» не затеет судебный процесс…
- У нее нет никаких шансов… А если бы затеяла и выиграла? Через неделю привезла бы милую дочку сама. С денежной дотацией в конверте. Как в фильме про Вождя краснокожих.
- Мама, это идея! Новый источник доходов!
- Да, надо обдумать…
Мы немножко посмеялись, но тут же замолчали. В общем-то было не до смеха. Ведь ни беда с женой Садовского, ни моя ссора с Чибисом никуда не ушли…
Появились папа и Лерка. Она - совершенно невозмутимая. Сообщила мне, что «тетя Ева - довольно приятная особа, только крашенные губы у нее чересчур липкие; поэтому хорошо, что завтра она улетает». Потом ухватила поперек туловища вякающую куклу с себя ростом и уволокла на двор - хвастаться перед Борькой и близняшками.
Я сразу спросил:
- Папа, а там в клинике… правда, никакой надежды?
Он сел рядом со мной на тахту.
- Я знаю только то, что сказал Глеб. А он - то, сказали врачи… Клим…
- Что?
- Ты, может быть, думаешь: зачем отдали деньги? Мол, все равно зря…
- Папа, ты что? - спросил я и отодвинулся. - Малость переработал, да?
- Ну, я так просто спросил…
- Мы бы не отдали, а она… И мы потом всю жизнь считали бы, что из-за нас… Папа, а Глеб Яковлевич и Ясик уже улетели?
- Сегодня утром… И знаешь, что Глеб сказал на прощанье?
- Что?
- «Аркадий, ты ведь понимаешь, что я никогда в жизни с тобой не расплачусь?..»
- А ты?
- А я его… как в студенческие годы… послал в одно место…
- Он не обиделся?
- Посмеялся… невесело так… А у нас вот сейчас тоже проблема. Я посчитал: не наскребается пока на билеты в Севастополь и обратно…
- Па-а, мне что-то пока и не хочется…
Так навалилось одно, другое, третье. Ссора с Чибисом отошла на задний план. Больше думалось о матери Ясика. И о нем самом - какое горе подстерегает его в недалекие дни.
А что мне Ясик? Я видел его раз в жизни, всего-то несколько минут. Только и дела, что именно от него услышал впервые мотив Агейкиного вальса… А почему Агейкиного? Агейка эту музыку, наверно, никогда и не слыхал…
Музыка заиграла у меня в кармане - телефон.
Чибис?!
Это был не Чибис (я даже плюнул тихонько). Это был Саньчик.
- Клим! Я хочу спросить…
- Ну?.. То есть, что случилось, Санёк? - (Перестань хамить всем подряд, дубина!).
- Клим, можно мы первого числа не поедем в Колёса?
Вермишата меня почему-то до сих пор считали своим командиром.
- Можно, конечно. Дело хозяйское… Но мы же собирались все вместе. Что случилось?
- У нас в лагере праздник.
- Разве лагерь в субботу работает?
- Да! Потому что открытие новой смены! И у нас мама и папа приехали, хотят посмотреть наше цирковое представление!..
Хорошо, что хоть у кого-то радостные вести!
- Выступайте, Сань! В Колёса вы еще успеете…
Со всякими мыслями я промаялся до полуночи, поэтому проснулся поздно.
Когда позавтракал, мама отправила меня на рынок:
- Купишь два кочана капусты и три кило свежей картошки…
- Она же дорогущая!
- Да. Но надоело гнилье…
Я взял тележку-сумку на колесах и сказал Валерии:
- Пошли со мной. Пора привыкать к физическим нагрузкам. А то носишься по дворам с малолетней шпаной без всякой пользы.
Лерка (надо же!) не спорила. Правда по дороге заныла, что хочет мороженого.
- На обратном пути. Куплю на сдачу. А сейчас нет мелочи…
- Трудно разменять, что ли?
Я решил с ней не церемониться.
- Валерия! Будешь канючить - отправлю тебя к тете Еве Сатурнадзе. В Швецию.
- Бедная Швеция, - сказала Лерка.
Да, взрослеет девочка…
Я подумал: если скажу «давай», он опять обидится (какой-то взвинченный стал в последнее время).
- Пусть будет у тебя. Карман подходящий…
Мы с Чибисом заранее договорились, что первого августа придем в кафе к половине девятого, встретим Саньчика и Соню, покормим с ними Бумселя, проводим Вермишат до лагеря и двинемся на станцию Пристань. Мотовоз до Колёс отходит в десять. Мы окажемся в поселке через полчаса. Будет еще время, чтобы не спеша добраться до деревянного солнышка на башне и укрепить там Агейкин портрет. Ринкин папа - мэр Валентин Валентиныч - обещал договориться с ново-калошинскими монахами, чтобы те дали машину с лестницей. Нам, конечно, забираться к макушке башне не разрешат, сделает это пожарник дядя Игорь. Кстати, он сказал, что, если не будет лестницы, заберется по скобам, ему не привыкать. А мне и Чибису придется стоять внизу, в гуще «пуппельхаусного народа» и аплодировать. Немного обидно. Да ладно! Главное, что Агейкина улыбка засияет высоко над землей.
Мне казалось, что, когда это случится, на свете многое изменится к лучшему. И галактики в скоплении М-91 затормозят разбег, и астероид Юта-Б не станет приближаться к планете, и всеобщее потепление не станет раскочегариваться с прежней силой, и всякие пожарные и санитарные инспекторы больше не буду гнобить кафе «Арцеуловъ», и не случится еще много всяких бед, о которых мы с Чибисом вовсе и не догадываемся… И была еще одна надежда, но я боялся о ней даже думать. Я не знал, зависит ли она от Улыбки…
Зато про другое знал я точно! Под Агейкиной улыбкой Пуппельхаус превратится в самое веселое место на свете, там будет самая дружная и веселая жизнь и это добавит Ринке много радости. И она, может быть, от такой радости однажды снова клюнет меня губами в мочку уха… (Ненормальный, да? Другие парни в моем возрасте мечтают уже не об этом, а… тьфу! После таких мыслей я даже боялся взглянуть на Ринку - вдруг она их прочитает?..)
Когда мы отпирали кладовку, чтобы навестить Агейку, оба наших мобильника начинали тихонько вызванивать знакомый вальс. А ключик заметно теплел в наших пальцах.
- Ничего удивительного, - спокойно сказал про это Чибис. - ВИП в такие моменты нагнетает напряжение.
Мне почему-то не понравилось спокойствие (даже равнодушие какое-то) Чибиса. И я решил снова поговорить о ключике с Яном.
С этого разговора и начался наш с Чибисом разлад…
Шарнирчик сбил метким лучом очередную муху в большом зале и понес ее Яну в конторку - похвастаться. А мы пошли просто так, за компанию. Ян сидел, зарывшись по макушку во всякие счета и накладные. Однако оторвался от дел, Шарнирчика похвалил, а меня и Чибиса спросил:
- Какие новые открытия совершили, господа кнабс-лейтенанты?
Я сказал:
- Тут бы со старыми разобраться… Например, с этим ключиком. Ян, какая все-таки у него природа? С точки зрения науки? Как он оказался в Футуруме у Арамиса, а потом у нас? Он что, умеет прокалывать пространства?
- Задал бы этот вопрос Арамису… - буркнул Ян, сопя над бумагами. Ему было явно не до нас, но меня подзуживало дурацкое упрямство (бывает иногда такое).
- Арамис же больше не вылезает из Футурума… А ты что, знаешь меньше, чем он?
Чибис молчал рядом со мной. Мне казалось, что осуждающе. Ян сказал:
- Конечно, меньше. Спроси меня о чем-нибудь попроще…
- О чем?
- Клим… - сердито шепнул Чибис. А Ян сдержанно ответил:
- Например, о диалектике квантовых уравнений Корнеева и Штейна, связанных с аномалиями темпорального поля второго уровня…
Я куснул губу и хотел спросить об этой диалектике, но у Яна затарахтел на столе красный телефон. Ян опять оторвался от бумаг, слушал полминуты, потом оглянулся на нас:
- Братцы, вы извините…
Мы вышли из конторки и зашагали по коридору. Жужжали под потолком желтые лампочки. Мы с Чибисом шли рядом, а Шарнирчик в двух шагах позади. Чибис мне сказал:
- Чего ты пристал к Яну? У него куча дел, а ты лезешь со всякой неразберихой…
- Потому что хочу, чтобы сделалась «разбериха»…
Шарнирчик сказал у нас за спиной:
- Ян тут не поможет. Природа этих ключиков пока не поддается расшифровке. Для этого надо проникать в пространство уровня эм-зет, а такое пока не удавалось никому…
Мне спросить бы: что за «эм-зет»? Но почудилось, что Шарнирчик хихикнул. И я бросил через плечо:
- А тебя не спрашивают…
- А я просто так сказал, без «спрашиванья». Жалко, что ли?
- Конечно, жалко! Таскаешься за нами, лезешь не в свои дела! Да шпионишь еще!
- Когда это я шпионил? - Шарнирчик возмутился так, что в нем, кажется, зазвенели все железки.
- А сколько раз! Суешься, куда не надо, а потом болтаешь!..
Я ждал, что Шарнирчик заругается. Но он вдруг ссутулился и побрел от нас обратно по коридору. Меня царапнуло. Я чуть не сказал ему в спину: «Да ладно тебе обижаться-то…» Но тут вмешался Чибис. Он прошелся по мне сине-зелеными глазами (при лампочках они казались почти черными):
- Зачем ты так на него?
Мы оба остановились.
- Как? - сказал я.
- Думаешь, если он не человек, то ничего не чувствует?
Я давно уже не помнил, что Шарнирчик - «нечеловек». Он был для меня как обыкновенный парнишка, вроде одноклассника. Но он был капризной личностью, а я таких не люблю, будь они хоть из костей с мясом, хоть из железа. Я так и сказал Чибису. Но он не поверил (или сделал вид, что не верит):
- Это ты сейчас так говоришь. А по правде…
- А что по правде?.. Чибис, я не понимаю: чего ты на меня наезжаешь? Я… тебя чем-то разозлил?
- Не чем-то, а вообще, - сказал он, глядя поверх моего плеча. - Делаешь вид, что добренький, а на самом деле…
- Когда я делал такой вид?!
- Сколько раз… С Яном рассуждаешь про «добро с добротой», а сам…
Я с Яном рассуждал про это один или два раза в жизни! Мы вместе с Чибисом рассуждали. Когда говорили о всяких энергетических полях и дисбалансах. Так и хотел я сказать Чибису. Но вдруг понял: ему это не надо. Ему надо, чтобы появилась причина для ссоры. Хоть какая…
Почему?!
Мне бы сказать: «Чибис, что с тобой? Я в чем-то виноват, да? Ну, тогда… прости меня…»
Но я с младенчества терпеть не мог просить прощения. Даже если в чем-то провинился! А сейчас - в чем? И сказал:
- Что-то не понимаю я тебя… Чибисов…
- Ну и не понимай. Это ведь удобнее всего - не понимать. Рычишь на всех… Даже на Саньчика и Соню. То такой добренький с ними, вермишелькой кормишь, а то… Вон, тогда как заорал на Саньку: «Голову оторву!»
Я, правда, заорал однажды. Потому что он стал отковыривать стамеской от полена кусок сосновой коры, стамеска сорвалась, и он чуть не всадил ее себе в ногу. Я перепугался, вот и завопил: головотяп, мол.
- Он же сам виноват! Мог ведь калекой сделаться! Я и на Лерку ору, если она рискует по глупости…
- На Лерку тем более, - кивнул Чибис. Кажется, даже с удовольствием. - Даже туфлей огрел, как корову в стойле… Тоже доброта…
Он был сейчас какой-то чужой. Будто и не Чибис вовсе. Ну а я… должен, что ли, на четвереньки садиться перед ним?
- Ты в мои семейные вопросы не влезай… Я ведь не суюсь в твои дела с тетушкой…
- Этого еще не хватало!
- Не бойся, не буду…
- Ты тоже не бойся. Я тоже больше не буду.
- Вот и хорошо.
- Вот и договорились…
С этими словами мы вышли на двор.
- Пока… - сказал Чибис. И пошел, не оглядываясь.
- Пока, - сказал я ему в спину. И зашагал к арке, которая вела в наш двор.
Новые беды
Я пришел домой, сел на тахту и стал смотреть в стенку.
Сначала я ничего такого не чувствовал. Никаких угрызений и опасений, только досаду на Чибиса. Какая сколопендра его укусила? Может, с теткой опять не поладил? Или от матери плохие известия? Но я-то при чем? Раньше бывало наоборот - поделится неприятностями и сразу веселеет… А, может, все же это я в чем-то виноват? Но в чем? Взял бы да сказал прямо!..
Ну да, я в самом деле иногда веду себя по-свински. И с Леркой, и с Вермишатами. Сам чувствую, раздражительный стал. Мама не раз говорила: «Переходный возраст». А один раз выразилась непонятнее: «Гормоны, наверное. Пубертатный период…»
Я пристал к маме: что это такое. Она сказала:
- Нынче на все вопросы есть разъяснения в Интернете.
- Он вторые сутки не работает.
- Тогда спроси папу. Это мужская тема…
Я спросил. Папа ответил по-мужски прямо. Сказал, что это период, когда в подростках пробуждаются «жизненные соки». В мальчиках прорезается повышенный интерес к девочкам, не дают покоя всякие фантазии. Мальчики подолгу не могут уснуть, возятся под одеялами, а когда засыпают, видят сны, про которые неловко рассказывать…
- С тобой такого еще не случается? - по-деловому спросил папа.
Я приложил совершенно нечеловеческие усилия, чтобы не заполыхать ушами. Ответил небрежно:
- Бред какой…
Хотя на самом деле… Ну, вот, например, приснилось недавно, что мы остались вдвоем в классе с Лелькой Ермаковой и она говорит: «Мы же опаздываем, сейчас занятия в бассейне…» Оказывается, прямо за дверью класса - бассейн с голубой водой. Громадный, как озеро. На том берегу галдят наши ребята, а на этом - пусто. Лелька говорит мне в ухо щекочушим шепотом:
«Клим, ныряем…» - И дергает меня за шорты: снимай мол.
«Я же не знал про занятия… У меня плавок нет…»
«Ну и что? А у меня купальника нет. Чего такого? Можно просто так, рядом же - никого…» - Садится на край бассейна и тянет с ног свои белые гольфы. А потом - платье через голову. А под платьем - только ребристые голые бока…
И главное - кто? Ермакова! Я понимаю, если бы Натка Белкина, она вся из себя такая. А Лялька-то, всегда тихая и скромная… Мне бы сказать: «Ты спятила, дура?» Но внутри у меня что-то обмирает… и я… Тьфу! Хорошо, что проснулся. И бегом в ванную, умываться холодной водой…
Ну ладно, а при чем здесь раздражительность?
И при чем ссора с Чибисом? Тем более, что не я начал… Может, у него тоже какой-то «период»? Но я же не Лялька и не Натка, и не… Да ну, к черту все эти вопросы! Подумаешь, поссорились! С кем не бывает… Все равно он скоро позвонит. Или, в крайнем случае, встретимся через два дня в «Арцеулове» - перед тем, как ехать с Агейкой в Колёса…
Ну, а если встретимся и он молча сунет мне в ладонь ключик, повернется и уйдет?
И черт с ним, в конце концов, пусть уходит! Следом не побегу. Не такие уж мы друзья, чтобы я страдал…
Да, мы, наверно, и не друзья вовсе, а «сообщники». Случай свел нас однажды в одной из точек, «на острие иглы», в кафе у Яна. Потому что нас волнуют одни и те же вопросы: параллельные миры, загадки времени, тайны энергетических полей и всякое такое… (дисбалансы там и бабочки на штанге). А друг дружку мы не очень-то интересуем…
Вот другое дело, если бы я поссорился с Ринкой! Это было бы несчастье… Не так уж меня волнуют ее куклы и фокусы с гравитацией, главное - сама Ринка. Она-то - настоящий друг, хотя и девчонка. Я, кстати, никогда не думал о ней «по-пубертатному». Ринка - вот и всё…
Приеду, и она сразу заулыбается навстречу, блестя круглыми очками… Хотя, наверно, тут же спросит: «А где Чибис?»
А был ли мальчик Чибис?
Тошно стало. Впору тихонько завыть. Я понял, что схвачу сейчас мобильник и стану звонить Чибису…
Так, наверно, и надо было сделать! Но я… идиот паршивый… сцепил зубы и дал себе честное-пречестное слово, что звонить не буду. Если ему надо, пусть звонит сам. Такие данные себе клятвы я никогда не нарушал. Потому что суеверный трус. Боялся, что если нарушу - случится несчастье.
Сразу стало легче. И… тяжелее. Представил, как теперь стану изводиться и маяться в течение двух дней… А может, сбегать к Чибису домой? Ведь этого моя клятва не запрещает! И я… снова идиот… сразу поклялся, что и домой к нему не пойду. Отрезал все пути…
Ну и наплевать. Я взял книжку Мичио Накамуры, открыл наугад. «Наивные попытки рассмотреть Время просто как одно из линейных измерений пространства приводят к полной невозможности решить множество проблем в строении Вселенной. Следует признать, что на данный момент Время - непостижимо»…
Конечно, непостижимо! Конечно, эти два дня растянутся в такую бесконечную резину, что вынут из меня душу…
А вот и не вынут! С какой стати? Не буду я изводиться!
Я подтянул ноги, положил книгу на колени и тупо уставился в строчки.
Вошла мама, села у стола и стала молча смотреть на меня. Почему-то слишком долго. Во мне что-то ёкнуло…
- Мам, ты чего?
- Да я-то ничего… А ты? С тобой что-то стряслось?
Я сказал сразу:
- С Чибисом поругались.
- Сильно?
- Не знаю… Наверно, средне…
- Но есть надежда, что помиритесь?
Господи, не хватало еще, чтобы ее не было?
- Конечно, есть!
- Это хорошо… - вздохнула мама. - А то было бы совсем…
Я отбросил книгу.
- Мама, что случилось?
- Плохо, если сразу две беды и ни в одной нет надежды… - Она смотрела не на меня, а за окно, зябко потирала локти.
- Ма-а! Что случилось?!
- Только к папе не приставай с вопросами. Он и так сам не свой…
- Сценарий зарубили, что ли? - сказал я с великим облегчением. - Вот беда! Деньги-то все равно заплатили.
Мама стала смотреть на меня.
- Не в сценарии дело… А деньги оказались бесполезны. Их потратили на лечение, а потом заведующий клиникой сообщил по телефону: «Господин Садовский, мы с самого начала не гарантировали стопроцентно благополучного исхода. Увы, медицина до сих пор не всесильна…
- Сволочь, - сказал я.
- Клим!.. Врачи сделали все, что могли, это правда…
- Значит, она…- я боялся сказать «умерла».
- Нет, она жива… еще… Глеб Яковлевич полетел к ней, в Германию.
- А Ясик?
- Ясика взял с собой… Конечно, тяжело, но так просила мать… Видимо, это будет прощание…
- И что, правда, нет никакой надежды?
Мама опять посмотрела за окно.
- Врач сказал, что «чисто теоретическая»…
Но ведь если даже теоретическая, она все-таки есть!.. Ведь бывает, что в непостижимо громадном пространстве находят друг друга две элементарные частицы - и вспыхивает звезда!.. Шансы почти нулевые, но все-таки бывает…
Но я не сказал про это. Какой смысл… Я сказал:
- Лерке не надо говорить. Опять заскулит, что зря отдали деньги…
- Она знает…
- И что? Заскулила?
- Нет, спросила: «А этот мальчик, Ясик, он с кем будет, когда его мама умрет?
«Бестолочь, - подумал я. - Разве можно говорить это слово, когда человек еще жив?» Сунул руку за спину и сцепил пальцы.
- Конечно, он будет с отцом, - сказала мама. - Они и сейчас живут вместе, душа в душу… Но каково это - ребенку без мамы.
Каково это… «Не приведи Господи…»
Я сунул за спину вторую руку.
А мама как-то неловко зашевелилась (большая такая, на скрипучем гнутом стуле) и вдруг выговорила:
- А тут еще одна… «материнская проблема»…
- Какая?!
- Объявилась Ева Сатурнадзе…
- Кто-о?!
- Не делай вид, что не помнишь. Та… вторая папина жена. Лерина мать.
- Она такая же мать, как я Мичио Накамура!.. Чего ей надо-то?
- Не бойся, не папу. Хочет повидаться с дочерью.
- Скажи папе, чтобы гнал в шею. Или сама… А то вдруг Лерка узнает!
- Она знает, в том-то и дело. Ева где-то раздобыла номер Лериного мобильника и первым делом позвонила ей: «Деточка, ты знаешь, кто с тобой говорит?» Ну, и так далее…
- С-скотина, - от души сказал я.
- Клим! Ты сегодня пустил в ход весь арсенал своих ругательств!
- Не весь. Ты многих не знаешь. Например…
- Клим!
- А что сказала Валерия?
- Ты не поверишь, она оказалась удивительно хладнокровной. Говорит, что ответила так: «Надеюсь, у вас хватит здравомыслия не стараться забрать меня от папы и моей настоящей мамы?»
- Девочка бывает умна не по возрасту…
- Вполне по возрасту. Мне и отцу заявила: «Я насмотрелась всяких сериалов про этих мам из-за границы. Фиг с ней…» По-моему, твоя школа…
- Моя, - с гордостью согласился я. - А где сейчас Лерка?
- Как где! Я же говорю. Пошла вместе с папой в гостиницу «Олимпия» встречаться с… заграничной мамой. Та привезла ей из Стокгольма какую-то сногсшибательную куклу.
- Хорошо, если этим все и кончится. Надеюсь, «сатурнатная Ева» не затеет судебный процесс…
- У нее нет никаких шансов… А если бы затеяла и выиграла? Через неделю привезла бы милую дочку сама. С денежной дотацией в конверте. Как в фильме про Вождя краснокожих.
- Мама, это идея! Новый источник доходов!
- Да, надо обдумать…
Мы немножко посмеялись, но тут же замолчали. В общем-то было не до смеха. Ведь ни беда с женой Садовского, ни моя ссора с Чибисом никуда не ушли…
Появились папа и Лерка. Она - совершенно невозмутимая. Сообщила мне, что «тетя Ева - довольно приятная особа, только крашенные губы у нее чересчур липкие; поэтому хорошо, что завтра она улетает». Потом ухватила поперек туловища вякающую куклу с себя ростом и уволокла на двор - хвастаться перед Борькой и близняшками.
Я сразу спросил:
- Папа, а там в клинике… правда, никакой надежды?
Он сел рядом со мной на тахту.
- Я знаю только то, что сказал Глеб. А он - то, сказали врачи… Клим…
- Что?
- Ты, может быть, думаешь: зачем отдали деньги? Мол, все равно зря…
- Папа, ты что? - спросил я и отодвинулся. - Малость переработал, да?
- Ну, я так просто спросил…
- Мы бы не отдали, а она… И мы потом всю жизнь считали бы, что из-за нас… Папа, а Глеб Яковлевич и Ясик уже улетели?
- Сегодня утром… И знаешь, что Глеб сказал на прощанье?
- Что?
- «Аркадий, ты ведь понимаешь, что я никогда в жизни с тобой не расплачусь?..»
- А ты?
- А я его… как в студенческие годы… послал в одно место…
- Он не обиделся?
- Посмеялся… невесело так… А у нас вот сейчас тоже проблема. Я посчитал: не наскребается пока на билеты в Севастополь и обратно…
- Па-а, мне что-то пока и не хочется…
Так навалилось одно, другое, третье. Ссора с Чибисом отошла на задний план. Больше думалось о матери Ясика. И о нем самом - какое горе подстерегает его в недалекие дни.
А что мне Ясик? Я видел его раз в жизни, всего-то несколько минут. Только и дела, что именно от него услышал впервые мотив Агейкиного вальса… А почему Агейкиного? Агейка эту музыку, наверно, никогда и не слыхал…
Музыка заиграла у меня в кармане - телефон.
Чибис?!
Это был не Чибис (я даже плюнул тихонько). Это был Саньчик.
- Клим! Я хочу спросить…
- Ну?.. То есть, что случилось, Санёк? - (Перестань хамить всем подряд, дубина!).
- Клим, можно мы первого числа не поедем в Колёса?
Вермишата меня почему-то до сих пор считали своим командиром.
- Можно, конечно. Дело хозяйское… Но мы же собирались все вместе. Что случилось?
- У нас в лагере праздник.
- Разве лагерь в субботу работает?
- Да! Потому что открытие новой смены! И у нас мама и папа приехали, хотят посмотреть наше цирковое представление!..
Хорошо, что хоть у кого-то радостные вести!
- Выступайте, Сань! В Колёса вы еще успеете…
Со всякими мыслями я промаялся до полуночи, поэтому проснулся поздно.
Когда позавтракал, мама отправила меня на рынок:
- Купишь два кочана капусты и три кило свежей картошки…
- Она же дорогущая!
- Да. Но надоело гнилье…
Я взял тележку-сумку на колесах и сказал Валерии:
- Пошли со мной. Пора привыкать к физическим нагрузкам. А то носишься по дворам с малолетней шпаной без всякой пользы.
Лерка (надо же!) не спорила. Правда по дороге заныла, что хочет мороженого.
- На обратном пути. Куплю на сдачу. А сейчас нет мелочи…
- Трудно разменять, что ли?
Я решил с ней не церемониться.
- Валерия! Будешь канючить - отправлю тебя к тете Еве Сатурнадзе. В Швецию.
- Бедная Швеция, - сказала Лерка.
Да, взрослеет девочка…