Пришельцы, Странники, Хранители… Часть 2: Меж времен
-*-
Итак, Странники. Скитальцы, гости из иных времён и пространств, оказавшиеся в необычных отношениях с нашей реальностью. Те, кто приносят "дары", хранят порядок вещей, наблюдают и…
В мирах Крапивина такими Странниками часто рано или поздно оказываются самые обычные люди. Те, кто "дары" принял. Как на новогодних праздничных открытках: "Старый Год", который старик, и "Новый Год", который ребёнок.
…У истоков, как обычно, стоит Город из "Ночи большого прилива". Но у этого колосса есть ещё одна интересная особенность: его "древние предтечи" растворены во мраке. В том, что они были, сомнений нет. Но от них не осталось не то что "Гробниц" - даже теней не осталось. Лишь дыханием их полон мир.
В мире Города сокрыто множество… даже не артефактов. Сама эта реальность как будто соткана из чего-то бОльшего, чем обычная материя. Он и начинался-то как сложный клубок сил, снов, легенд, видений… В месте, где столкнулись реальности, во сне, в грёзе демиурга, на холме из солнечного утра, во встречном потоке течений Времени… Во встречном потоке течений Реальностей. В магических словах, пробудивших основу: "это просто сон".
Древние не присутствуют в пространстве Города, однако эхо их следов растворено всюду. Там и Время как будто закольцовано, и это одна из главных тайн. Что я имею в виду? А это видно в "Вечном Жемчуге", где Будущее мира, или, быть может, его Конец - как бы уводят в Никуда, в Пустоту, в безвременье, в ничто - и в бесконечности безлюдных пространств зарождается новый мир.
Интересно, кстати, сравнить "Машину времени" Уэллса и "Вечный жемчуг" Крапивина. Сравнить не "технически", а по апокалипсическому симфонизму. Тот момент, когда герой Уэллса устремляется в будущее дальше и дальше, в бездну времени, в мир, где Человечества уже нет, где осталась лишь громадность пустого, бесконечно жуткого мира - сравнить с эпизодом из "Вечного жемчуга", где Лабиринт забросил героев истории в далёкое будущее. Ощущение безнадежности, завершения Времени, пустоты всего. Мир не умер, но он мёртв. И странникам следует вернуться, чтобы…
Обратите внимание, для всех странников во времени дальше будет сохраняться этот мотив Возвращения, Кольца. С одной стороны, Кольцо оказывается необходимым, чтобы понять Будущее и вернуться, в попытке его изменить… к лучшему(?). С другой стороны, рано или поздно, Возвращение создаёт эффект не просто Кольца, а проклятие закольцованности, которое не менее губительно, чем неверный выбор, приводящий к Концу Времён и "Безлюдным пространствам". Разрушение Кольца - особый, отдельный и очень важный мотив у Крапивина. Всё началось с Лабиринта, который даёт власть над Временем, но он же и устраивает ловушку, как и всякая слишком большая власть.
…Колец в "Ночи большого прилива" вообще несколько. Точнее, в самом грубом округлении - три, по одному на каждую часть. Одно разрушено в "Далёких горнистах", возвращением Дэни и Василька. Второе в Предначертанности Белого Кристалла. И третье - Лабиринт.
…Кстати, пока не забыл, надо отметить, хотя для данного очерка это посторонняя тема. "Безлюдные Пространства" у Крапивина изначально обладали отрицательным, негативным смыслом. Они были продуктом вот того "Конца Времён", взлётными полосами бомбардировщиков, пустырями оружейных заводов… Мир потом стал "заращивать" их безжизненную пустоту, но не сам по себе - для этого понадобилось Изменение. В "Вечном жемчуге" понятно, что без Возвращения героев никакого Изменения бы не произошло, безлюдный мир остался бы мёртв. Лишь потом, в других книгах, Пространства обрели разум, душу, энергию - и "безлюдность" их приобрела другой, сложный смысл.
Но посмотрим, как же проявляется присутствие, дух древних в "Ночи большого прилива". Во-первых, это сама крепость на холме, во "сне". Крепость двоится в мирах и словно движется во времени, потому что одной своей стороной она пришла к нам из нашего, обычного прошлого, прошлого Руси, а другой - из настоящего-прошлого Дэни. Пока это только Крепость, она не живая, но в ней присутствует сила Времени, она, эта Крепость, проминает миры, словно странствующий Замок из книг, например, Муркока, читать которые Крапивин тогда, в 70-е, уж точно не мог. Я чуть дальше ещё немного остановлюсь на этой любопытной аналогии…
Со Временем связан Большой Звездный Мастер. В истории сказано, что он путешествовал в Будущее, о Прошлом не говорится ничего, мир Дэни вообще очень фрагментарно высветлен. Нам доступно немногое, остальное скрыто в тенях и темноте. Почему вообще такая странная наука в мире Лабиринта? Там должны были существовать могущественные учёные или маги - но снова и снова мы видим какой-то удушливый мрак. Тайна лежит на всём. Всё иное, чуждое, странное. Как вообще в мире "всадников Данаты" появились эти двое, Светлый Рыцарь и его брат? Какое там вообще время, может быть оно не просто "движется иначе", и слова Дэни о "струнах времени" - не просто художественный образ. Может быть, прошлое и будущее там настолько плотно перемешаны… Однако, и это нельзя считать верной картиной, потому что мы снова и снова видим и ощущаем бездну пропастей, разделяющих времена.
Несмотря на то, что Большой Мастер путешествовал во Времени вначале вперёд, затем назад, складывается ощущение, что в мире Лабиринта путешествовать можно только в Будущее. Прошлое - под запретом. Да, Мастер вернулся, но именно вернулся в исходную точку настоящего. Когда Дэни строил Лабиринт - его сила тоже забросила героев в Будущее. Преодолеть Время в обратном направлении помог Вечный Жемчуг, но снова - это было именно возвращение в исходную точку, не в Прошлое. Кроме того, сейчас будет очень важный момент: когда Дэни с братом оказались в Городе после возвращения из "промежуточного пространства", "сна" - им не помогли возвратиться назад. Вроде бы объяснение этому простое: тайны Большого Мастера были утрачены, а тот Мастер, у которого братья поселились, мог всего лишь читать записи Кристалла.
И всё же: почему они остались в чужом для себя времени? В прошлом их ничего не держало, только привычки? У них не осталось в прошлом ни родных, ни друзей? А в новом времени они стали нужнее, Василёк стал Барабанщиком, у него появились друзья, а Дэни чувствовал себя нужным Городу, чувствовал, что без него не получится стряхнуть мрак Пророчеств до конца… а потом появились корабли…
А Прошлое - что Прошлое… Там они остались легендой. Возвращаться не было смысла. Всадники Данаты отступили, нарушать течение времени было не только бессмысленно, но даже и опасно.
…Всё выглядит складно, но всё равно возникает странное ощущение, словно эти странники всегда существовали вне времени. Всегда. Словно это не в будущее их забросило из эпохи всадников, а наоборот - они явились однажды в древнюю крепость, чтобы спасти… Они и там были чужими. Изначально они были странниками, пришельцами. Точнее, Дэни. Его брат - тот проще, приживался там, где придётся. Откуда они взялись - непонятно. Оживший сон, легенда. Пришельцы из прошлого или будущего - всё равно. И обратите внимание: нигде больше не упоминалось существование Лабиринта, только Дэни умел его строить так, словно это было естественным, хотя и опасным знанием. Всё можно увязать и объяснить без придумывания лишних сущностей. Конечно, Дэни учился у Мастеров, читал книги и за три или четыре года жизни в Городе узнал многое. Конечно, скорее всего, всё так и было, как он рассказывал. И всё же так вышло, что в мирах Крапивина именно он с братом стал первой легендой времени. Первым пришельцем из легенд, первым странником.
К нему эти все "этикетки" как-то не очень-то и подходят. Словно сам Дэни обычный и земной, а все спецэффекты устраивал за его спиной таинственный, причудливый мир Города. Кстати, почему Город кажется таким таинственным и волшебным? Не потому ли большей частью, что уже за его спиной зияют пустоты недосказанностей и мрак неведомого?
Понимаю, что в рассуждениях о "Ночи большого прилива" я, наверное, злоупотребляю сакрализацией, особенно центрального героя. Но ведь и сам Крапивин в других книгах использовал этот приём. Легенда о Трубаче, монетки с его изображением - чем дальше, тем больше приобретали окраску полноценной легенды. Такие монетки - вообще один из самых основных артефактов мифологии его мира - и началось это всё оттуда, во всяком случае, сплелось-связалось намертво, перекочевав уже в реалистичные истории, где такие монетки "как будто" потеряли связь с изначальным мотивом, но оставили за собой сильный сакральный заряд. Крапивин прекрасно это осознавал, даже "играл" с трансформацией имён Дэни во временах, пространствах, языках. Но уникальность и особенная сила этих элементов в том, что образ из легенд совмещался с совершенно "живым и настоящим". То, о чём я писал в предыдущей части: когда времена совмещаются; когда накладывается Миф и Реальность, бесконечно далёкое - и то, что рядом; зыбкое, сказочное, полупогружённое во тьму веков и сакральности - и самое обыденное, лёгкое, близкое, домашнее… как бы это попроще сравнить… ну вот, скажем, ухватили вы на пустыре у дома котёнка на руки, совершенно обычного, пушистого котёнка, который лакает молоко и играется с бантиком на нитке - и вдруг понимаете отчётливо, что котёнок этот - сын древнего египетского божества, вот только сейчас из пирамиды выскочил, по недосмотру и причудливой случайности…
В завершение этой части я отмечу любопытную аналогию крапивинских "странников" с бессмертными героями бесконечных саг Муркока. Понятно, что ни Крапивин не читал Муркока, ни Муркок - Крапивина. Да и сама эта связанность непонятно какого свойства - надо бы ещё подумать, означает ли она что-то существенное или же это простая случайность. Герой, пересекающий времена и пространства, меняющий имена в бесконечной битве с Хаосом, снова и снова обретающий себя. К сожалению, я так и не дочитал в своё время "Танцоров на краю времён", и очень жаль, что не знаю, как там трансформировались смыслы всех этих перерождений, вечной войны и вечного странствия. Поэтому сейчас я только отмечаю внешнее, всё равно удивительное сходство мотивов ("мотивов" не в смысле мотивов поступков, а как "мелодической" составляющей их миров).
* * *
Если следовать хронологии, то дальше мне полагается написать о загадочных созданиях из "Голубятни". Но я оставлю "Голубятню" на следующую часть, потому что с "Голубятней" ещё попробуй угадай, насколько большим получится разговор…
* * *
Мимоходом стоит упомянуть загадочный народ с острова Двид, создавший технологии невидимости, Ящера, странные "сокращения" пространства и фокусы с возрастом.
Но я, пожалуй, "возьму на себя смелость" утверждать, что эти пришельцы не очень интересны сами по себе. В "Острове Двид" как раз той самой, любезной моему сердцу сакральности кот наплакал, тайны основателей Двида, в общем-то, декорация. Никакой особой смысловой нагрузки они не несут и служат лишь для раскручивания сюжета. Если считаете, что я ошибаюсь - предложите свою точку зрения.
* * *
…А вот где Тайна порылась глубоко и основательно, так это в "Оранжевом портрете". Не знаю, согласитесь ли вы со мной, но народ Марса в "ОП" очень тесно наследует атмосферу и декорации всё того же странного безымянного Города из "Далёких горнистов". "Всадники Данаты" как будто вырвались из бескрайних оранжевых песков Марса - и туда же ушли. Вообще, Марс из "ОП" - это словно умирающая Планета особенно неправильной, нехорошей ветви предначертания Белого Кристалла. Если в Книгах изначально было записано торжество Второго Рассвета, то здесь "что-то пошло не так". Степь с шелковистой травой уступила место пескам, от городов остались Колокола… о кораблях нет и речи. Но в остальном дух Предопределённости витает в небесах этого красивого и страшного мира, мира пустынь, жестокости, умирания.
В этом смысле показательны слова старого Короля, который не знает, что делать с властью, которую давала ему тарга:
"Король ответил сумрачно и жестко:
- Человека, у которого тарга, будут слушать все. Итты и таурины, и люди Лесного края, и дикие жители песков. Таков общий закон нашего мира.
Тогда юный сет Фа-Дейк осмелился не поверить королю:
- Но если это так... тогда почему вы не стали королем всех-всех? Даже не приказали тауринам сдать крепость!
- Потому что я не знал, что делать потом, - сказал король иттов.
Фа-Дейк удивленно и потерянно молчал. Он только шевельнул наконец ногой и почувствовал короткое облегчение от того, что ядовитая крошка больше не жалит колено.
Король тоже шевельнулся и проговорил теперь с трудом, хрипловато:
- Я мог приказать... А мог десять раз взять крепость приступом, без всякой тарги. А что дальше? Мы все привыкли жить этой войной. Ничего другого не знает никто. Сеты не знают, маршалы не знают. Мудрый Лал не знает...
- А я вообще ничего не знаю, - беспомощно сказал Фаддейка. - Я могу такого наворотить, что еще хуже...
С горькой и какой-то домашней улыбкой король ответил:
- Куда уж хуже-то... Итты потеряли дорогу. У нас почти нет детей. Те, кто рождаются, - или не живут, или с пеленок думают о войне. Матери разучились кормить грудью... И не только у нас. Во всех землях..."
Тупик. Очень похожий на тот, что был, когда случилась "Стена". И когда наёмники врываются в крепость, где живёт Трубач…
В "Оранжевом портрете" два мира сходятся в третьем, умирающем мире Красной Планеты.
Первый мир - оставшийся полностью за завесой тайны, мир древних народов Марса. В том, что он когда-то существовал, нет сомнений, хотя от него не осталось почти ничего осязаемого. Судить о нём можно лишь по отголоскам. Тарга и Колокола - это пришельцы из иного мира, иного времени, во всяком случае, это память о чём-то бОльшем, о времени и мире, где было какое-то единство и общая мудрость. Тарга не обладает магической властью, но "Итты и таурины, и люди Лесного края, и дикие жители песков" - признают её власть. Почему? Очевидно, что был некогда единый Народ, от которого осталась память, которая всё ещё сильнее даже самой войны. Иначе власть тарги нельзя объяснить.
…А овеществлением памяти остаются колокола в песках.
…Второй мир - это наш, обычный мир, мир Фаддея Сеткина. И смотрите, как похоже: мрачный, тяжёлый дух Легенд и Прошлого сталкивается с живым и домашним, близким… Снова Странник, соединивший несоединимое, который одновременно несёт в себе дух и власть Древности оказывается совершенно как будто противоположным всему этому существом. И "путешествует" по миру, преображая его…
Итак, Странники. Скитальцы, гости из иных времён и пространств, оказавшиеся в необычных отношениях с нашей реальностью. Те, кто приносят "дары", хранят порядок вещей, наблюдают и…
В мирах Крапивина такими Странниками часто рано или поздно оказываются самые обычные люди. Те, кто "дары" принял. Как на новогодних праздничных открытках: "Старый Год", который старик, и "Новый Год", который ребёнок.
…У истоков, как обычно, стоит Город из "Ночи большого прилива". Но у этого колосса есть ещё одна интересная особенность: его "древние предтечи" растворены во мраке. В том, что они были, сомнений нет. Но от них не осталось не то что "Гробниц" - даже теней не осталось. Лишь дыханием их полон мир.
В мире Города сокрыто множество… даже не артефактов. Сама эта реальность как будто соткана из чего-то бОльшего, чем обычная материя. Он и начинался-то как сложный клубок сил, снов, легенд, видений… В месте, где столкнулись реальности, во сне, в грёзе демиурга, на холме из солнечного утра, во встречном потоке течений Времени… Во встречном потоке течений Реальностей. В магических словах, пробудивших основу: "это просто сон".
Древние не присутствуют в пространстве Города, однако эхо их следов растворено всюду. Там и Время как будто закольцовано, и это одна из главных тайн. Что я имею в виду? А это видно в "Вечном Жемчуге", где Будущее мира, или, быть может, его Конец - как бы уводят в Никуда, в Пустоту, в безвременье, в ничто - и в бесконечности безлюдных пространств зарождается новый мир.
Интересно, кстати, сравнить "Машину времени" Уэллса и "Вечный жемчуг" Крапивина. Сравнить не "технически", а по апокалипсическому симфонизму. Тот момент, когда герой Уэллса устремляется в будущее дальше и дальше, в бездну времени, в мир, где Человечества уже нет, где осталась лишь громадность пустого, бесконечно жуткого мира - сравнить с эпизодом из "Вечного жемчуга", где Лабиринт забросил героев истории в далёкое будущее. Ощущение безнадежности, завершения Времени, пустоты всего. Мир не умер, но он мёртв. И странникам следует вернуться, чтобы…
Обратите внимание, для всех странников во времени дальше будет сохраняться этот мотив Возвращения, Кольца. С одной стороны, Кольцо оказывается необходимым, чтобы понять Будущее и вернуться, в попытке его изменить… к лучшему(?). С другой стороны, рано или поздно, Возвращение создаёт эффект не просто Кольца, а проклятие закольцованности, которое не менее губительно, чем неверный выбор, приводящий к Концу Времён и "Безлюдным пространствам". Разрушение Кольца - особый, отдельный и очень важный мотив у Крапивина. Всё началось с Лабиринта, который даёт власть над Временем, но он же и устраивает ловушку, как и всякая слишком большая власть.
…Колец в "Ночи большого прилива" вообще несколько. Точнее, в самом грубом округлении - три, по одному на каждую часть. Одно разрушено в "Далёких горнистах", возвращением Дэни и Василька. Второе в Предначертанности Белого Кристалла. И третье - Лабиринт.
…Кстати, пока не забыл, надо отметить, хотя для данного очерка это посторонняя тема. "Безлюдные Пространства" у Крапивина изначально обладали отрицательным, негативным смыслом. Они были продуктом вот того "Конца Времён", взлётными полосами бомбардировщиков, пустырями оружейных заводов… Мир потом стал "заращивать" их безжизненную пустоту, но не сам по себе - для этого понадобилось Изменение. В "Вечном жемчуге" понятно, что без Возвращения героев никакого Изменения бы не произошло, безлюдный мир остался бы мёртв. Лишь потом, в других книгах, Пространства обрели разум, душу, энергию - и "безлюдность" их приобрела другой, сложный смысл.
Но посмотрим, как же проявляется присутствие, дух древних в "Ночи большого прилива". Во-первых, это сама крепость на холме, во "сне". Крепость двоится в мирах и словно движется во времени, потому что одной своей стороной она пришла к нам из нашего, обычного прошлого, прошлого Руси, а другой - из настоящего-прошлого Дэни. Пока это только Крепость, она не живая, но в ней присутствует сила Времени, она, эта Крепость, проминает миры, словно странствующий Замок из книг, например, Муркока, читать которые Крапивин тогда, в 70-е, уж точно не мог. Я чуть дальше ещё немного остановлюсь на этой любопытной аналогии…
Со Временем связан Большой Звездный Мастер. В истории сказано, что он путешествовал в Будущее, о Прошлом не говорится ничего, мир Дэни вообще очень фрагментарно высветлен. Нам доступно немногое, остальное скрыто в тенях и темноте. Почему вообще такая странная наука в мире Лабиринта? Там должны были существовать могущественные учёные или маги - но снова и снова мы видим какой-то удушливый мрак. Тайна лежит на всём. Всё иное, чуждое, странное. Как вообще в мире "всадников Данаты" появились эти двое, Светлый Рыцарь и его брат? Какое там вообще время, может быть оно не просто "движется иначе", и слова Дэни о "струнах времени" - не просто художественный образ. Может быть, прошлое и будущее там настолько плотно перемешаны… Однако, и это нельзя считать верной картиной, потому что мы снова и снова видим и ощущаем бездну пропастей, разделяющих времена.
Несмотря на то, что Большой Мастер путешествовал во Времени вначале вперёд, затем назад, складывается ощущение, что в мире Лабиринта путешествовать можно только в Будущее. Прошлое - под запретом. Да, Мастер вернулся, но именно вернулся в исходную точку настоящего. Когда Дэни строил Лабиринт - его сила тоже забросила героев в Будущее. Преодолеть Время в обратном направлении помог Вечный Жемчуг, но снова - это было именно возвращение в исходную точку, не в Прошлое. Кроме того, сейчас будет очень важный момент: когда Дэни с братом оказались в Городе после возвращения из "промежуточного пространства", "сна" - им не помогли возвратиться назад. Вроде бы объяснение этому простое: тайны Большого Мастера были утрачены, а тот Мастер, у которого братья поселились, мог всего лишь читать записи Кристалла.
И всё же: почему они остались в чужом для себя времени? В прошлом их ничего не держало, только привычки? У них не осталось в прошлом ни родных, ни друзей? А в новом времени они стали нужнее, Василёк стал Барабанщиком, у него появились друзья, а Дэни чувствовал себя нужным Городу, чувствовал, что без него не получится стряхнуть мрак Пророчеств до конца… а потом появились корабли…
А Прошлое - что Прошлое… Там они остались легендой. Возвращаться не было смысла. Всадники Данаты отступили, нарушать течение времени было не только бессмысленно, но даже и опасно.
…Всё выглядит складно, но всё равно возникает странное ощущение, словно эти странники всегда существовали вне времени. Всегда. Словно это не в будущее их забросило из эпохи всадников, а наоборот - они явились однажды в древнюю крепость, чтобы спасти… Они и там были чужими. Изначально они были странниками, пришельцами. Точнее, Дэни. Его брат - тот проще, приживался там, где придётся. Откуда они взялись - непонятно. Оживший сон, легенда. Пришельцы из прошлого или будущего - всё равно. И обратите внимание: нигде больше не упоминалось существование Лабиринта, только Дэни умел его строить так, словно это было естественным, хотя и опасным знанием. Всё можно увязать и объяснить без придумывания лишних сущностей. Конечно, Дэни учился у Мастеров, читал книги и за три или четыре года жизни в Городе узнал многое. Конечно, скорее всего, всё так и было, как он рассказывал. И всё же так вышло, что в мирах Крапивина именно он с братом стал первой легендой времени. Первым пришельцем из легенд, первым странником.
К нему эти все "этикетки" как-то не очень-то и подходят. Словно сам Дэни обычный и земной, а все спецэффекты устраивал за его спиной таинственный, причудливый мир Города. Кстати, почему Город кажется таким таинственным и волшебным? Не потому ли большей частью, что уже за его спиной зияют пустоты недосказанностей и мрак неведомого?
Понимаю, что в рассуждениях о "Ночи большого прилива" я, наверное, злоупотребляю сакрализацией, особенно центрального героя. Но ведь и сам Крапивин в других книгах использовал этот приём. Легенда о Трубаче, монетки с его изображением - чем дальше, тем больше приобретали окраску полноценной легенды. Такие монетки - вообще один из самых основных артефактов мифологии его мира - и началось это всё оттуда, во всяком случае, сплелось-связалось намертво, перекочевав уже в реалистичные истории, где такие монетки "как будто" потеряли связь с изначальным мотивом, но оставили за собой сильный сакральный заряд. Крапивин прекрасно это осознавал, даже "играл" с трансформацией имён Дэни во временах, пространствах, языках. Но уникальность и особенная сила этих элементов в том, что образ из легенд совмещался с совершенно "живым и настоящим". То, о чём я писал в предыдущей части: когда времена совмещаются; когда накладывается Миф и Реальность, бесконечно далёкое - и то, что рядом; зыбкое, сказочное, полупогружённое во тьму веков и сакральности - и самое обыденное, лёгкое, близкое, домашнее… как бы это попроще сравнить… ну вот, скажем, ухватили вы на пустыре у дома котёнка на руки, совершенно обычного, пушистого котёнка, который лакает молоко и играется с бантиком на нитке - и вдруг понимаете отчётливо, что котёнок этот - сын древнего египетского божества, вот только сейчас из пирамиды выскочил, по недосмотру и причудливой случайности…
В завершение этой части я отмечу любопытную аналогию крапивинских "странников" с бессмертными героями бесконечных саг Муркока. Понятно, что ни Крапивин не читал Муркока, ни Муркок - Крапивина. Да и сама эта связанность непонятно какого свойства - надо бы ещё подумать, означает ли она что-то существенное или же это простая случайность. Герой, пересекающий времена и пространства, меняющий имена в бесконечной битве с Хаосом, снова и снова обретающий себя. К сожалению, я так и не дочитал в своё время "Танцоров на краю времён", и очень жаль, что не знаю, как там трансформировались смыслы всех этих перерождений, вечной войны и вечного странствия. Поэтому сейчас я только отмечаю внешнее, всё равно удивительное сходство мотивов ("мотивов" не в смысле мотивов поступков, а как "мелодической" составляющей их миров).
* * *
Если следовать хронологии, то дальше мне полагается написать о загадочных созданиях из "Голубятни". Но я оставлю "Голубятню" на следующую часть, потому что с "Голубятней" ещё попробуй угадай, насколько большим получится разговор…
* * *
Мимоходом стоит упомянуть загадочный народ с острова Двид, создавший технологии невидимости, Ящера, странные "сокращения" пространства и фокусы с возрастом.
Но я, пожалуй, "возьму на себя смелость" утверждать, что эти пришельцы не очень интересны сами по себе. В "Острове Двид" как раз той самой, любезной моему сердцу сакральности кот наплакал, тайны основателей Двида, в общем-то, декорация. Никакой особой смысловой нагрузки они не несут и служат лишь для раскручивания сюжета. Если считаете, что я ошибаюсь - предложите свою точку зрения.
* * *
…А вот где Тайна порылась глубоко и основательно, так это в "Оранжевом портрете". Не знаю, согласитесь ли вы со мной, но народ Марса в "ОП" очень тесно наследует атмосферу и декорации всё того же странного безымянного Города из "Далёких горнистов". "Всадники Данаты" как будто вырвались из бескрайних оранжевых песков Марса - и туда же ушли. Вообще, Марс из "ОП" - это словно умирающая Планета особенно неправильной, нехорошей ветви предначертания Белого Кристалла. Если в Книгах изначально было записано торжество Второго Рассвета, то здесь "что-то пошло не так". Степь с шелковистой травой уступила место пескам, от городов остались Колокола… о кораблях нет и речи. Но в остальном дух Предопределённости витает в небесах этого красивого и страшного мира, мира пустынь, жестокости, умирания.
В этом смысле показательны слова старого Короля, который не знает, что делать с властью, которую давала ему тарга:
"Король ответил сумрачно и жестко:
- Человека, у которого тарга, будут слушать все. Итты и таурины, и люди Лесного края, и дикие жители песков. Таков общий закон нашего мира.
Тогда юный сет Фа-Дейк осмелился не поверить королю:
- Но если это так... тогда почему вы не стали королем всех-всех? Даже не приказали тауринам сдать крепость!
- Потому что я не знал, что делать потом, - сказал король иттов.
Фа-Дейк удивленно и потерянно молчал. Он только шевельнул наконец ногой и почувствовал короткое облегчение от того, что ядовитая крошка больше не жалит колено.
Король тоже шевельнулся и проговорил теперь с трудом, хрипловато:
- Я мог приказать... А мог десять раз взять крепость приступом, без всякой тарги. А что дальше? Мы все привыкли жить этой войной. Ничего другого не знает никто. Сеты не знают, маршалы не знают. Мудрый Лал не знает...
- А я вообще ничего не знаю, - беспомощно сказал Фаддейка. - Я могу такого наворотить, что еще хуже...
С горькой и какой-то домашней улыбкой король ответил:
- Куда уж хуже-то... Итты потеряли дорогу. У нас почти нет детей. Те, кто рождаются, - или не живут, или с пеленок думают о войне. Матери разучились кормить грудью... И не только у нас. Во всех землях..."
Тупик. Очень похожий на тот, что был, когда случилась "Стена". И когда наёмники врываются в крепость, где живёт Трубач…
В "Оранжевом портрете" два мира сходятся в третьем, умирающем мире Красной Планеты.
Первый мир - оставшийся полностью за завесой тайны, мир древних народов Марса. В том, что он когда-то существовал, нет сомнений, хотя от него не осталось почти ничего осязаемого. Судить о нём можно лишь по отголоскам. Тарга и Колокола - это пришельцы из иного мира, иного времени, во всяком случае, это память о чём-то бОльшем, о времени и мире, где было какое-то единство и общая мудрость. Тарга не обладает магической властью, но "Итты и таурины, и люди Лесного края, и дикие жители песков" - признают её власть. Почему? Очевидно, что был некогда единый Народ, от которого осталась память, которая всё ещё сильнее даже самой войны. Иначе власть тарги нельзя объяснить.
…А овеществлением памяти остаются колокола в песках.
…Второй мир - это наш, обычный мир, мир Фаддея Сеткина. И смотрите, как похоже: мрачный, тяжёлый дух Легенд и Прошлого сталкивается с живым и домашним, близким… Снова Странник, соединивший несоединимое, который одновременно несёт в себе дух и власть Древности оказывается совершенно как будто противоположным всему этому существом. И "путешествует" по миру, преображая его…