"Наследники": пружина сжимается
Вначале короткое отступление: иногда пытаюсь понять, как же я вообще смотрю на все эти вещи, о которых идёт рассказ в такой сложной*, многополярной Истории, ведь для их рассмотрения нужна точка отсчёта, а она у меня не выбрана, она - плавающая, и это вовсе не то, что называется: сперва посмотреть с позиции одного, потом - другого, противоположной или перпендикулярной... нет. И нравственным релятивизмом это тоже не назовёшь. Возможно, это такая вот хитрая кривая с плавающей системой отсчёта, когда каждое новое "событие" на карте мира текста рассматривается на основании предыдущего, из-за чего точка отсчёта постоянно плывёт, и для каждого нового разговора она будет разной, то есть, это похоже на решение уравнения, где решение представляет собой не одно число, а целый массив, с позиции внешней как будто даже и хаотичный, так что к каждому решению вначале надо подобрать ключ для дешифровки.
(*сложной - не в смысле, трудной для понимания, а сложной из-за её многополярности, когда все точки отсчёта сами по себе понятны и хорошо высвечены - но от этого не становится легче: где же место в этой системе для тебя самого?)
…Или, может быть, это похоже на плавание от Острова к Острову, без карты…
Когда-то, давным-давно, я обращался к этому - как важно понимать значение тех островков Радости, случайных, малозаметных эпизодов в жизни, которые, кажется, легко забываются, легко стираются, раны от неосторожного обращения с которыми зарубцовываются… а на самом деле…
На самом деле, из них потом только и можно будет построить хрупкий мост через пропасть.
У Гая был Остров, который подарил ему Город. Да многое другое, но главное - именно тот Остров.
У Егора ничего почти не оставалось… кроме крошечных солнечных искорок.
А другие были затушены…
"Егор честно перебрал в голове все свои желания, даже самые тайные. Но их исполнение доставило бы лишь короткое удовольствие - как порция мороженого в жаркий день. А какой большой радости он хочет?
Закатиться в какое-нибудь дальнее путешествие, чтобы видеть всякие чудеса?
Егор вдруг вспомнил, как во время плавания по Волге он увидел среди солнечной шири, под очень синим небом и белыми облаками, полузатопленную колокольню. Она подымалась над плесами сказочно и таинственно. Было в этом что-то от прочитанных в раннем детстве волшебных историй - словно обещание загадок и радостных приключений. И Егор повернулся к матери, чтобы сказать: «Смотри, будто парус над океаном, да?»
Но мать говорила с рыхлой крашеной дамой в атласных штанах и отмахнулась: «Не перебивай, Горик, потом…»
И парус увял, а Горик смутно ощутил, догадался в душе, что сказки, красота, открытия - все, что видишь в дальней дороге, - хороши тогда, когда можешь этим поделиться с другими".
Присмотритесь, я уверен, у нас в жизни случалось множество таких незаметных эпизодов. Случайно растоптанных, почти забытых. Когда-то я даже записал два очень похожих случая, которые наблюдал лично, не буду тут их приводить, чтобы не перегружать текст, несколько лет назад уже делал пост на эту тему в Голубятне…
* * *
…Чтобы двигаться дальше, очерчу текстовые рамки того фрагмента, о котором пойдёт речь в этом очерке - это начиная от стычки Веньки с компанией Кошака - до момента, когда Егор вспоминает процитированный выше случай в путешествии. Нарочно проверил - в книге это занимает всего-то каких-нибудь 35 страниц, но ощущение такое, что нам рассказали целую повесть.
Вообще, есть не так мало писателей, дающих картинку очень сжато. Тут только не надо путать насыщенность действиями настоящими - и "шелухой". Сейчас писатели любят "имитировать" динамизм сюжета - "действия" много, даже чересчур, а событий - нет. Большую часть такого "бега на месте" можно спокойно вычеркнуть. На реальный образ героя эти события не влияют, они лишь, как кажется авторам и испорченным подобными книгами читателем, создают правдоподобность. Ну, это как с описанием битв и драк. Хороший писатель покажет лишь миг, самый главный - а то расскажет об этом со стороны, в отстранении - но у читателя останется ощущение, что он всё это прожил. Плохой - будет подробно мусолить, как, кто и куда махнул рукой, мечом или штыком. Ровно ничего это не даёт картине… Помнится, ещё два десятка лет назад было ядовито замечено по поводу одного широко известного в узких кругах опуса, что в нём подробно описан процесс выпускания, полёта и втыкания каждой стрелы в битве огромных армий…
…Кстати, а ведь Крапивин в "Островах", даёт, может быть, самое подробное описание драки за всю историю своего творчества?
Честно говоря, понятия не имею, насколько хорошо оно сделано. Сейчас я прочитал его по диагонали, неприятно было на этом останавливаться.
Но, возвращаясь к нашим…
Есть писатели - правда, таких теперь стало исчезающее мало - которые пишут пунктиром. Вот - совсем-пресовсем пунктиром. Почти конспектом. Я, каюсь, не могу отвечать за примеры, память не ахти, но кажется, что-то подобное было у Галины Ширяевой, например. Ну, если не путаю. Из фантастов вспоминается "Чёрный отряд" Глена Кука… Ещё, может быть, Василия Ян в его книгах "Чингис-Хан", "Батый", "К последнему морю"… но это я уж совсем давно читал, 30 лет назад, наверно. Автор оставляет-намечает точки, лакуны между которыми должен заполнять сам читатель. Такие лакуны в текстах дело обычное, но иногда они занимают, кажется, большую часть романной ткани. Она аж просвечивает! И там всё очень всё тонко-тонко, чуть-чуть не так - и читать это станет невозможно, читатель "упадёт" в провалы.
Тут есть своя прелесть, да. Но всё-таки, самый лучший вариант - это та предельная насыщенность, когда плотность сжатия позволяет действительно упаковать историю так, что каждая страница разворачивает перед тобой картины и истории, не оставляя при этом ощущения галопа. Ты прочитаешь тридцать страниц, а ощущение такое - что прочитал 300. Это как из кинозала выходишь на свет после замечательного фильма - будто прожил за полтора часа целую другую жизни - а снаружи всё так же, люди спешат по делам, мир даже не заметил…
Вот такое вот ощущение было при чтении фрагмента…
Как о нём рассказывать?
Теперь пару слов о том, почему я выбрал сейчас именно эти рамки.
Дело в том, что близко от начала фрагмента состоялся разговор Веньки с отцом. А остановился я, когда автор вернул нас по стреле времени к случаю на теплоходе. Нам показали как будто бы совершенно разные события, с совершенно разными смыслами и людьми. Общее в них разве что одно - и там, и там мы сталкиваемся с невозможностью взрослого, родителя дать ребёнку то, что ему в данный момент больше всего необходимо.
Ух ты! Сравнил козу с баяном, да?! Отец Веньки - и Алина Михаевна.
Вроде бы - разница велика. Венькин отец искренне ХОЧЕТ понять сына, понять, помочь, что-то сделать… И-и-и?
Ну вот он заинтересовался. Читаем фрагмент… Цитировать его не буду, он длинный, но при его чтении возникает ощущение какой-то жуткой неловкости. Что, что может сделать человек, представления которого о пацанских взаимоотношениях напоминают какую-то картонную пионерскую постановку? Тимуровцы, ультиматумы, взывание к чести, коллективизм…
Времена изменились? А только ли? Или это улицы разные - там Герцена, а там - совсем другая… где хоть ты хоть обкакайся, а никакие витязи не соберутся. Ну, то есть, может и соберутся-образуются - но никакой хоть трижды Венька в одиночку это не сделает. И Гай не сделает. И Макаренко - один - не сделает. Условия, извенити, не те.
…И вот теперь, в эту ПУСТОТУ, в эту бездну врывается Гай.
Как и в других книгах, он не исправит сам мир, не именит систему ОЗМа. Воздействие адресное и точечное.
И ещё. Гай будет мучительно ковырять рану, выискивая в неё то, больное, застарелое, заросшее…
Заметьте, ни отец Веньки, ни его мать, про родителей Егора я вообще молчу, никто из них не будет искать в родном ребёнке, в самом близком человеке - что-то такое.
Это - один из парадоксов. Нет более далёких друг от друга людей, чем самые близкие люди.
Я не знаю, это как будто какое-то заклятие, какое-то табу. Принято, что родитель не может разрезать душу своего ребёнка, чтобы докопаться до самого-самого в ней. То есть, он иногда пытается, но выходит это чаще так, что лучше бы и не пытался.
А ПОЧЕМУ? Что мешает? А ведь - мешает. Какой-то страх, как будто это что-то сродни инцесту. В ванне дитя купают, попу ему моют - а схватить и вытащить из бездны одиночества - не могут. Не видят, не понимают. Другие дети для них стали. Но почему - почему для таких вот, как Гай, они - понятные, и нервы все их видны, подцепи и тащи. А своего ребёнка так - нельзя. Не получается. Не пускает.
Замыленность? Табу? Невозможность перешагнуть через наработанные годами рефлексы, пробить наращенную кожу? Все попытки сковырнуть панцирь будут встречены в штыки. Даже - Венькой. Да что там… даже Журка не смог бы толком высказать всё, что его мучило, маме, с которой он был вроде как откровенен и близок. Но - не мог.
Другие силы взаимодействия. Другие законы. Проникнуть за этот энергетический барьер может лишь Друг. Реже - брат. Учитель (не учитель, а Учитель). Или - случайный попутчик в поезде. Человек, с которым ты не встретишься больше никогда. И образуется система, которая именно благодаря своей бесконечной удалённости может проникать предельно глубоко.
***
Дальше. В пределах уже названного отрывка происходят три важных разговора. Это ещё одна особенность письма Крапивина - он показывает целые куски реальности через диалоги героев. Приём давний, известный, привычный, но, к сожалению, им до сих обычно неумело пользуются. Я вот до сих пор встречаю даже у "мастеров" прямые, как палка, и такие же занозистые куски текста, где авторы неумело пихают информацию, как будто читают лекцию, или берут интервью. На самом деле структура диалогов может быть потрясающе разнообразна. Поэтому (в том числе потому) стоит остановиться на нескольких, следующих подряд, разговорах, из которых, в общем-то и состоит отрывок.
Первый разговор случился у Веньки с отцом и матерью после стычки с компанией Кошака. И он довольно обычный. Это вполне типичное раскрытие тупика подростка, которому негде искать защиты, и на понимание ему тоже надеяться особо негде. Всё, что могут предложить родители - "пойду в школу и настучу там всем по рогам" или "надо учиться налаживать контакты, а вот в МОЁ время…"
Главный результат этого разговора - это честная демонстрация полного отсутствия результата этого и подобных им разговоров. Совещание на высшем уровне у президента закончилось, стороны выразили озабоченность… Поговорили и разошлись. Мама Венькина, конечно, пошла в школу. И вот не знаю, наверное у каждого, были в жизни случаи, когда его собственная мама или мама кого-то из одноклассников приходила на подобные "разборки". Моя, кстати, тоже ходила, правда, по гораздо более безобидному случаю. Интересно было бы узнать у читателей этих заметок, как они полагают, помогло кому-нибудь это или нет?
Как и многие эпизоды в книгах Крапивина, один только этот случай не решил бы проблему Веньки. Я уже писал, что судьбы героев там держатся на цепочке вроде бы закономерных вроде бы случайностей. Не пошла бы мама Веньки в школу, не было бы разговора у директора, не встретились бы Егор с Гаем…
То есть, смотрите, что получается, ВНЕШНИЙ, формальный смысл сцены - это абсолютно безрезультатный разговор семейный совет на тему "как нам обустроить жизнь нашу тяжкую"… а ВНУТРЕННИЙ, скрытый, и более важный смысл: получается, что этот разговор был нужен, чтобы Гай встретился с Егором??? Так? Или нет?
Получается, что в жизни у каждого события есть, как у комплексного числа, две смысловые составляющие - "реальная" и "мнимая". Реальная - это та, которая ДОЛЖНА быть вложена в то или иное действие. А "мнимая" это та, которая в итоге и влияет на судьбу героев, хотя казалось бы никак с этим не связана!
К чему я это говорю вообще? А дело в том, что это вот очень важная фишка в структуре любой Истории. Если она рассказана прямо, как та самая палка - и все события значат только то, что они должны значить, а все их следствия непосредственно связаны с их непосредственным же, реальным смыслом - мы получим чёткую, ясную, дидактически верную и… бесконечно унылую повесть. В ней нет… Провидения. Совы в неё будут только совами. Если человек споткнулся и упал - то он разобьёт лоб. Если он украл кошелёк - то будет наказан. Если съел протухшую селёдку - у него заболит живот.
В настоящей же истории кроме вот этих, внешних, логических связей - есть связи НАД логикой. Они управляются одной лишь гармонией, и создают то иномирное в тексте, что можно называть Провидением или (если гармония автором не прочувствована и не проявлена) - роялями в кустах. Это и отличает Настоящие Книги - от ремесленной халтуры. Когда два, три, пять, множество событий, вытекающих друг из друга на уровне событийном, сцепленных друг с другом внешне и формально - в итоге вдруг дают совершенно иной, завораживающий результат, который в отдельных сцепках и звеньях заметить и предсказать было нельзя, но едва он случился - ты вмиг понимал: Да! Да!!! Именно так! Именно так и именно для этого всё и было задумано, просто МЫ об этом не знали…
Дальше идёт цепочкой ещё несколько "пружинных" диалогов. Вообще, на этих страницах весь сюжетный массив третьей части романа строится из разговоров. Они идут один за другим. Разговор в школе с директрисой, разговор со Стариком (начальник Гая), диалог "с письмами", диалог с Алиной Михаевной и, наконец, разговор с Егором.
Обратите внимание, все эти диалоги сделаны разными средствами. Как будто такой парад писательских приёмов - но его не заметишь, пока не начнёшь в этом разбираться "с отвёрткой в руках". Мне сложно судить, делал это Крапивин осознанно, то есть, специально менял инструментарий - или сама ткань романа это "написала"? Главное то, что при чтении не замечаешь всего этого, не замечаешь, что книга настолько "стоит" на диалогах, они воспринимаются как органичная часть действия, вокруг Гая как будто вертится такой вот вихрь судеб, характеров, портретов… закручивая, сжимая пружину.
Этот отрезок книги интересен ещё и тем, что он - парад портретов-характеров, описаний которых мы почти не замечаем, но, прочитав, видим их "как наяву".
Отец Веньки? Можете его себе представить? Я - да, он весь вроде бы раскрыт в этом диалоге, такой вот "железячник-трудоголик", далёкий от "всех этих ваших психологиев" и как отец вполне хороший… кроме, конечно, тех случаев, когда приходится решать какие-то сложные задачи не руками и не математикой.
Директриса. Нормальная, обычная женщина, типичная хорошая учительница, в меру мудрая, в меру строгая, уставшая, но не спихивающая проблемы на других.
"Старик". Классический образ пожилого командира, вынужденного выглядеть строгим.
Алина Михаевна. Женщина, изо всех сил "схватившаяся" за "семью" - такую, какой она её себе представляет, тот остров уверенности и стабильности, и, самое главное, нагляднейшее свидетельство того, чем оказывается "уверенность и стабильность", когда их возводят в самоцель. "Остров" Алины Михаевны - это ведь тоже, по-своему, Остров… Такой вот причудливый и грустный берег обмана, в который превращается Жизнь. Остров, на который свозятся вещи и уют, уверенность в завтрашнем дне, уважение соседей… Дом, который превращается в Замок Иф…
О разговоре Алины с Гаем особо говорить нечего. Там всё понятно. Хочется заметить лишь одну деталь, значимую, но на первый взгляд не броскую. Алина проговаривается о ней:
"А Виктора… моего нынешнего мужа я знала ещё задолго до того. Хорошо знала".
То есть, вся история встречи Алины и Толика переворачивается… ну, не с ног на голову, но на бок уж точно. Осознавала они тогда или нет, что Толик был "случайным увлечением" - мне сказать сложно, я не знаю, как у девушек происходит этот вот процесс "перебора вариантов" - то, что он как бы "в порядке вещей" с обеих сторон, и с мужской, и с женской - это понятно, никакого открытия тут нет. Но картинка из второй книги, "Острова капитана Гая", теперь будет немного иной, обретая "взрослую" цельность и "взрослую" тяжесть.
(*сложной - не в смысле, трудной для понимания, а сложной из-за её многополярности, когда все точки отсчёта сами по себе понятны и хорошо высвечены - но от этого не становится легче: где же место в этой системе для тебя самого?)
…Или, может быть, это похоже на плавание от Острова к Острову, без карты…
Когда-то, давным-давно, я обращался к этому - как важно понимать значение тех островков Радости, случайных, малозаметных эпизодов в жизни, которые, кажется, легко забываются, легко стираются, раны от неосторожного обращения с которыми зарубцовываются… а на самом деле…
На самом деле, из них потом только и можно будет построить хрупкий мост через пропасть.
У Гая был Остров, который подарил ему Город. Да многое другое, но главное - именно тот Остров.
У Егора ничего почти не оставалось… кроме крошечных солнечных искорок.
А другие были затушены…
"Егор честно перебрал в голове все свои желания, даже самые тайные. Но их исполнение доставило бы лишь короткое удовольствие - как порция мороженого в жаркий день. А какой большой радости он хочет?
Закатиться в какое-нибудь дальнее путешествие, чтобы видеть всякие чудеса?
Егор вдруг вспомнил, как во время плавания по Волге он увидел среди солнечной шири, под очень синим небом и белыми облаками, полузатопленную колокольню. Она подымалась над плесами сказочно и таинственно. Было в этом что-то от прочитанных в раннем детстве волшебных историй - словно обещание загадок и радостных приключений. И Егор повернулся к матери, чтобы сказать: «Смотри, будто парус над океаном, да?»
Но мать говорила с рыхлой крашеной дамой в атласных штанах и отмахнулась: «Не перебивай, Горик, потом…»
И парус увял, а Горик смутно ощутил, догадался в душе, что сказки, красота, открытия - все, что видишь в дальней дороге, - хороши тогда, когда можешь этим поделиться с другими".
Присмотритесь, я уверен, у нас в жизни случалось множество таких незаметных эпизодов. Случайно растоптанных, почти забытых. Когда-то я даже записал два очень похожих случая, которые наблюдал лично, не буду тут их приводить, чтобы не перегружать текст, несколько лет назад уже делал пост на эту тему в Голубятне…
* * *
…Чтобы двигаться дальше, очерчу текстовые рамки того фрагмента, о котором пойдёт речь в этом очерке - это начиная от стычки Веньки с компанией Кошака - до момента, когда Егор вспоминает процитированный выше случай в путешествии. Нарочно проверил - в книге это занимает всего-то каких-нибудь 35 страниц, но ощущение такое, что нам рассказали целую повесть.
Вообще, есть не так мало писателей, дающих картинку очень сжато. Тут только не надо путать насыщенность действиями настоящими - и "шелухой". Сейчас писатели любят "имитировать" динамизм сюжета - "действия" много, даже чересчур, а событий - нет. Большую часть такого "бега на месте" можно спокойно вычеркнуть. На реальный образ героя эти события не влияют, они лишь, как кажется авторам и испорченным подобными книгами читателем, создают правдоподобность. Ну, это как с описанием битв и драк. Хороший писатель покажет лишь миг, самый главный - а то расскажет об этом со стороны, в отстранении - но у читателя останется ощущение, что он всё это прожил. Плохой - будет подробно мусолить, как, кто и куда махнул рукой, мечом или штыком. Ровно ничего это не даёт картине… Помнится, ещё два десятка лет назад было ядовито замечено по поводу одного широко известного в узких кругах опуса, что в нём подробно описан процесс выпускания, полёта и втыкания каждой стрелы в битве огромных армий…
…Кстати, а ведь Крапивин в "Островах", даёт, может быть, самое подробное описание драки за всю историю своего творчества?
Честно говоря, понятия не имею, насколько хорошо оно сделано. Сейчас я прочитал его по диагонали, неприятно было на этом останавливаться.
Но, возвращаясь к нашим…
Есть писатели - правда, таких теперь стало исчезающее мало - которые пишут пунктиром. Вот - совсем-пресовсем пунктиром. Почти конспектом. Я, каюсь, не могу отвечать за примеры, память не ахти, но кажется, что-то подобное было у Галины Ширяевой, например. Ну, если не путаю. Из фантастов вспоминается "Чёрный отряд" Глена Кука… Ещё, может быть, Василия Ян в его книгах "Чингис-Хан", "Батый", "К последнему морю"… но это я уж совсем давно читал, 30 лет назад, наверно. Автор оставляет-намечает точки, лакуны между которыми должен заполнять сам читатель. Такие лакуны в текстах дело обычное, но иногда они занимают, кажется, большую часть романной ткани. Она аж просвечивает! И там всё очень всё тонко-тонко, чуть-чуть не так - и читать это станет невозможно, читатель "упадёт" в провалы.
Тут есть своя прелесть, да. Но всё-таки, самый лучший вариант - это та предельная насыщенность, когда плотность сжатия позволяет действительно упаковать историю так, что каждая страница разворачивает перед тобой картины и истории, не оставляя при этом ощущения галопа. Ты прочитаешь тридцать страниц, а ощущение такое - что прочитал 300. Это как из кинозала выходишь на свет после замечательного фильма - будто прожил за полтора часа целую другую жизни - а снаружи всё так же, люди спешат по делам, мир даже не заметил…
Вот такое вот ощущение было при чтении фрагмента…
Как о нём рассказывать?
Теперь пару слов о том, почему я выбрал сейчас именно эти рамки.
Дело в том, что близко от начала фрагмента состоялся разговор Веньки с отцом. А остановился я, когда автор вернул нас по стреле времени к случаю на теплоходе. Нам показали как будто бы совершенно разные события, с совершенно разными смыслами и людьми. Общее в них разве что одно - и там, и там мы сталкиваемся с невозможностью взрослого, родителя дать ребёнку то, что ему в данный момент больше всего необходимо.
Ух ты! Сравнил козу с баяном, да?! Отец Веньки - и Алина Михаевна.
Вроде бы - разница велика. Венькин отец искренне ХОЧЕТ понять сына, понять, помочь, что-то сделать… И-и-и?
Ну вот он заинтересовался. Читаем фрагмент… Цитировать его не буду, он длинный, но при его чтении возникает ощущение какой-то жуткой неловкости. Что, что может сделать человек, представления которого о пацанских взаимоотношениях напоминают какую-то картонную пионерскую постановку? Тимуровцы, ультиматумы, взывание к чести, коллективизм…
Времена изменились? А только ли? Или это улицы разные - там Герцена, а там - совсем другая… где хоть ты хоть обкакайся, а никакие витязи не соберутся. Ну, то есть, может и соберутся-образуются - но никакой хоть трижды Венька в одиночку это не сделает. И Гай не сделает. И Макаренко - один - не сделает. Условия, извенити, не те.
…И вот теперь, в эту ПУСТОТУ, в эту бездну врывается Гай.
Как и в других книгах, он не исправит сам мир, не именит систему ОЗМа. Воздействие адресное и точечное.
И ещё. Гай будет мучительно ковырять рану, выискивая в неё то, больное, застарелое, заросшее…
Заметьте, ни отец Веньки, ни его мать, про родителей Егора я вообще молчу, никто из них не будет искать в родном ребёнке, в самом близком человеке - что-то такое.
Это - один из парадоксов. Нет более далёких друг от друга людей, чем самые близкие люди.
Я не знаю, это как будто какое-то заклятие, какое-то табу. Принято, что родитель не может разрезать душу своего ребёнка, чтобы докопаться до самого-самого в ней. То есть, он иногда пытается, но выходит это чаще так, что лучше бы и не пытался.
А ПОЧЕМУ? Что мешает? А ведь - мешает. Какой-то страх, как будто это что-то сродни инцесту. В ванне дитя купают, попу ему моют - а схватить и вытащить из бездны одиночества - не могут. Не видят, не понимают. Другие дети для них стали. Но почему - почему для таких вот, как Гай, они - понятные, и нервы все их видны, подцепи и тащи. А своего ребёнка так - нельзя. Не получается. Не пускает.
Замыленность? Табу? Невозможность перешагнуть через наработанные годами рефлексы, пробить наращенную кожу? Все попытки сковырнуть панцирь будут встречены в штыки. Даже - Венькой. Да что там… даже Журка не смог бы толком высказать всё, что его мучило, маме, с которой он был вроде как откровенен и близок. Но - не мог.
Другие силы взаимодействия. Другие законы. Проникнуть за этот энергетический барьер может лишь Друг. Реже - брат. Учитель (не учитель, а Учитель). Или - случайный попутчик в поезде. Человек, с которым ты не встретишься больше никогда. И образуется система, которая именно благодаря своей бесконечной удалённости может проникать предельно глубоко.
***
Дальше. В пределах уже названного отрывка происходят три важных разговора. Это ещё одна особенность письма Крапивина - он показывает целые куски реальности через диалоги героев. Приём давний, известный, привычный, но, к сожалению, им до сих обычно неумело пользуются. Я вот до сих пор встречаю даже у "мастеров" прямые, как палка, и такие же занозистые куски текста, где авторы неумело пихают информацию, как будто читают лекцию, или берут интервью. На самом деле структура диалогов может быть потрясающе разнообразна. Поэтому (в том числе потому) стоит остановиться на нескольких, следующих подряд, разговорах, из которых, в общем-то и состоит отрывок.
Первый разговор случился у Веньки с отцом и матерью после стычки с компанией Кошака. И он довольно обычный. Это вполне типичное раскрытие тупика подростка, которому негде искать защиты, и на понимание ему тоже надеяться особо негде. Всё, что могут предложить родители - "пойду в школу и настучу там всем по рогам" или "надо учиться налаживать контакты, а вот в МОЁ время…"
Главный результат этого разговора - это честная демонстрация полного отсутствия результата этого и подобных им разговоров. Совещание на высшем уровне у президента закончилось, стороны выразили озабоченность… Поговорили и разошлись. Мама Венькина, конечно, пошла в школу. И вот не знаю, наверное у каждого, были в жизни случаи, когда его собственная мама или мама кого-то из одноклассников приходила на подобные "разборки". Моя, кстати, тоже ходила, правда, по гораздо более безобидному случаю. Интересно было бы узнать у читателей этих заметок, как они полагают, помогло кому-нибудь это или нет?
Как и многие эпизоды в книгах Крапивина, один только этот случай не решил бы проблему Веньки. Я уже писал, что судьбы героев там держатся на цепочке вроде бы закономерных вроде бы случайностей. Не пошла бы мама Веньки в школу, не было бы разговора у директора, не встретились бы Егор с Гаем…
То есть, смотрите, что получается, ВНЕШНИЙ, формальный смысл сцены - это абсолютно безрезультатный разговор семейный совет на тему "как нам обустроить жизнь нашу тяжкую"… а ВНУТРЕННИЙ, скрытый, и более важный смысл: получается, что этот разговор был нужен, чтобы Гай встретился с Егором??? Так? Или нет?
Получается, что в жизни у каждого события есть, как у комплексного числа, две смысловые составляющие - "реальная" и "мнимая". Реальная - это та, которая ДОЛЖНА быть вложена в то или иное действие. А "мнимая" это та, которая в итоге и влияет на судьбу героев, хотя казалось бы никак с этим не связана!
К чему я это говорю вообще? А дело в том, что это вот очень важная фишка в структуре любой Истории. Если она рассказана прямо, как та самая палка - и все события значат только то, что они должны значить, а все их следствия непосредственно связаны с их непосредственным же, реальным смыслом - мы получим чёткую, ясную, дидактически верную и… бесконечно унылую повесть. В ней нет… Провидения. Совы в неё будут только совами. Если человек споткнулся и упал - то он разобьёт лоб. Если он украл кошелёк - то будет наказан. Если съел протухшую селёдку - у него заболит живот.
В настоящей же истории кроме вот этих, внешних, логических связей - есть связи НАД логикой. Они управляются одной лишь гармонией, и создают то иномирное в тексте, что можно называть Провидением или (если гармония автором не прочувствована и не проявлена) - роялями в кустах. Это и отличает Настоящие Книги - от ремесленной халтуры. Когда два, три, пять, множество событий, вытекающих друг из друга на уровне событийном, сцепленных друг с другом внешне и формально - в итоге вдруг дают совершенно иной, завораживающий результат, который в отдельных сцепках и звеньях заметить и предсказать было нельзя, но едва он случился - ты вмиг понимал: Да! Да!!! Именно так! Именно так и именно для этого всё и было задумано, просто МЫ об этом не знали…
Дальше идёт цепочкой ещё несколько "пружинных" диалогов. Вообще, на этих страницах весь сюжетный массив третьей части романа строится из разговоров. Они идут один за другим. Разговор в школе с директрисой, разговор со Стариком (начальник Гая), диалог "с письмами", диалог с Алиной Михаевной и, наконец, разговор с Егором.
Обратите внимание, все эти диалоги сделаны разными средствами. Как будто такой парад писательских приёмов - но его не заметишь, пока не начнёшь в этом разбираться "с отвёрткой в руках". Мне сложно судить, делал это Крапивин осознанно, то есть, специально менял инструментарий - или сама ткань романа это "написала"? Главное то, что при чтении не замечаешь всего этого, не замечаешь, что книга настолько "стоит" на диалогах, они воспринимаются как органичная часть действия, вокруг Гая как будто вертится такой вот вихрь судеб, характеров, портретов… закручивая, сжимая пружину.
Этот отрезок книги интересен ещё и тем, что он - парад портретов-характеров, описаний которых мы почти не замечаем, но, прочитав, видим их "как наяву".
Отец Веньки? Можете его себе представить? Я - да, он весь вроде бы раскрыт в этом диалоге, такой вот "железячник-трудоголик", далёкий от "всех этих ваших психологиев" и как отец вполне хороший… кроме, конечно, тех случаев, когда приходится решать какие-то сложные задачи не руками и не математикой.
Директриса. Нормальная, обычная женщина, типичная хорошая учительница, в меру мудрая, в меру строгая, уставшая, но не спихивающая проблемы на других.
"Старик". Классический образ пожилого командира, вынужденного выглядеть строгим.
Алина Михаевна. Женщина, изо всех сил "схватившаяся" за "семью" - такую, какой она её себе представляет, тот остров уверенности и стабильности, и, самое главное, нагляднейшее свидетельство того, чем оказывается "уверенность и стабильность", когда их возводят в самоцель. "Остров" Алины Михаевны - это ведь тоже, по-своему, Остров… Такой вот причудливый и грустный берег обмана, в который превращается Жизнь. Остров, на который свозятся вещи и уют, уверенность в завтрашнем дне, уважение соседей… Дом, который превращается в Замок Иф…
О разговоре Алины с Гаем особо говорить нечего. Там всё понятно. Хочется заметить лишь одну деталь, значимую, но на первый взгляд не броскую. Алина проговаривается о ней:
"А Виктора… моего нынешнего мужа я знала ещё задолго до того. Хорошо знала".
То есть, вся история встречи Алины и Толика переворачивается… ну, не с ног на голову, но на бок уж точно. Осознавала они тогда или нет, что Толик был "случайным увлечением" - мне сказать сложно, я не знаю, как у девушек происходит этот вот процесс "перебора вариантов" - то, что он как бы "в порядке вещей" с обеих сторон, и с мужской, и с женской - это понятно, никакого открытия тут нет. Но картинка из второй книги, "Острова капитана Гая", теперь будет немного иной, обретая "взрослую" цельность и "взрослую" тяжесть.