"Дырчатая Луна": Апокриф
С этой повестью всё сложно.
Мне захотелось перечитать её в частности ещё и потому, что она оставила неоднозначные впечатления. Я хотел разобраться - может быть, хоть в этот раз - но не уверен, что что-то получилось.
Ничего не поделаешь, но тут нужно сказать - есть книги у Крапивина, которые мне не очень-то пошли. Можно было бы о них просто не писать, и я не знаю, как правильно…
Может быть, одно из главных противоречий повести - масштаб затронутых проблем и средства их выражения.
Крапивину вообще давно и очень хорошо удавалось это: переводить космические вопросы и проблемы в те размерности, где их можно было "потрогать". Может быть, никому другому не удавалось, а ему удавалось, причём, так, что сомнений в достоверности не возникало. Если божество говорит, что огонь холоден - иди сквозь него и не сгоришь. Абсолютная вера, транслируемая через какие-то предельно точные попадания в резонансы вселенных, как пять нот Страшного суда… Нет сомнений, когда Тик шагает сквозь пространство, нет сомнения, когда Дэни говорит, что Время будет им послушно, нет сомнения, что искорка - галактика, что Яшка - модель мироздания.
Может быть, потому что там рассказчик находится где-то в центре мироздания и каждое слово становится истиной.
Кстати, заметьте, это потом будет важно: когда Тик начинает верить в многочисленные суеверные глупости - ничего хорошего это не несёт. Потому что суеверия - это признак слабости, признак поражения, признак, как ни странно, НЕ веры, а сомнения. Тик совмещает в себе обе стороны - и Веру истинную, и суеверие, проистекающее от сомнений и власти ничтожных мелочей.
Первые и великие не разменивались на суеверия, они говорили: Пусть Это Будет! - и было так.
Они в этом были немного похожи не то на ангелов, не то на демиургов. Они даже не помнили толком, откуда у них взялись эти знания, но это были именно знания, а не приметы.
Плохо, когда вера вынуждена цепляться за талисманы и приметы. Их, примет и талисманов, становится всё больше, а силы в них остаётся всё меньше.
Пятёрка друзей из Голубятни с жутью и восторгом рушила тёмную магию чисел. Серёжка отменил Эру Багровых Облаков, нарушив предсказание Кристалла. Правда, у всех у них были свои страхи - но и силу они обретали, осознавая, что границы и приметы на самом деле нужны, чтобы их преодолевать.
У меня такое ощущение, что в "Дырчатой Луне" волшебство балансирует на опасной грани каббалистических молений, а интонации рассказчика не менее опасно напоминают интонацию слишком взрослого человека, рассказывающего смертельно больному малышу утешительные истории.
Ребята, вы как хотите, но всё во мне протестует против этого подхода, когда мальчишка вынужден себя обвешивать странными фантазиями, как борец с вампирами - гирляндами чеснока и флакончиками с водой, сухими косточками и мешочками с землицей. И сыплются, одна за другой, идеи, каждая из которых сама по себе ничем не плоха, но всё вместе это даёт жгучий эффект: "не верю" - Луна пустая, инопланетяне обосновались на вышке и облучают город волнами ЗЛА… Чёрт побери, хочется закричать и напялить на голову сеточку, и залезть в пирамиду, и сказать мальчику Лесю: мальчик, остановись, хватит!..
Нет, тут всё по отдельности, или даже всё вместе, но в другом ракурсе - всё можно мотивировать. Нормальная фантазия у Леся? Да, в общем, вполне нормальная. И приметы-талисманы у нас были. И сумасшедшие гипотезы мы придумывали - что там какая-то полая Луна… И лучи всякие собирали, и волшебных кузнечиков могли придумывать, и пространства, и уж тем более странные города с флейтистами…
То есть, ВСЁ ЭТО - совершенно чётко и однозначно, даже в сумме, даже и в квадратуре с кругом, вписывается в нормальный портрет нормального мальчишки с хорошей фантазией.
А тогда что же не так?
И вот тут я начинаю теряться.
Может быть, случился чересчур большой, массированный натиск реальности. Ни Лесь, ни сам Крапивин с его мирами не были готовы к тому, чтобы противостоять всему сразу.
Озверению мира. Разделению братьев на врагов. Озверению людей в очередях. Автоматчикам на улицах городов. Тому, что миру стало как-то слишком уж откровенно плевать на умирающих детей и стариков, не говоря уже о взрослых.
Повесть "Дырчатая Луна" похожа в этом подходе на паническую перестройку линии обороны. Враг внезапно оказался ВСЮДУ. И реальность стала гореть под ногами. И пришлось отступать уже не для дружбы и игр на те тихие, тайные пустыри - а для выживания.
"Дырчатая Луна" сотворена наспех. Нет, я не про текст, не про саму книгу. Я про её пространство. Это временный бункер. В аннотации к книге сказано, что это первая книга, рассказывающая о Безлюдных Пространствах, но что интересно, я так привык считать главными книгами в этом, важнейшем цикле, совсем другие тексты, что даже засомневался, полез выяснять хронологию… Да, против фактов не поспоришь: "Луна" и в самом деле первая.
И это - действительно многое объясняет! Правильно по всему. Такой вот примерный, прикидочный набросок. Из которого потом выросли причудливые и прекрасные миры, стройные, волшебные, завораживающие…
И источники энергии там появились уже вполне настоящие и мощные, и хранители у них возникли о-го-го какие, и сами Пространства проросли в глубь времён и иных Историй…
То есть, получается… что книга-то оказалась важной! Рядом с нею затем встали и "Самолёт по имени Серёжка", где пространства куда более волшебны, силы - куда более загадочны, а тайны - куда более настоящие…
И "Лоцман" с его дивным "Подгорьем" и странниками по измерениям. И на смену кузнечикам пришли ещё более загадочные обитатели из "Лужаек" и иных пространств. И Дорога спустилась на Землю, прорастая в зарослях причудливыми тропинками в "Бабушкином внуке"…
Не знаю, может быть я не прав, но по мне любая из следующих Историй о Безлюдных Пространствах кажется сильнее "Дырчатой Луны". Сначала это было… обидным, что ли. Я читал и перечитывал эти другие, более поздние книги, много раз - а "Дырчатую Луну" избегал. Избегал в том числе того бессилия Крапивинского мира, невозможности эффективно сопротивляться угрозам, его наивности - после силы Голубятни и вселенной Кристалла. Избегал, как и повесть "Лето кончится не скоро" - книгу, в которой тоже слишком многое привязано к каким-то хрупким "зацепкам" - рубашке, которая не должна износиться, игле, которая то ли отступит, то ли нет…
Сам кузнечик Велька как бы символизирует "новую стратегию сопротивления" - рассыпаться и скрыться. Пространству нужно расщепиться, уйти, спрятаться…
Кстати, в финале я зацепился один момент…
Если кто помнит - там был такой случай, когда Лесь "отомстил" "Автоматчику".
"Яхты сходились - самодельная скорлупка и гордый парусный крейсер, который ударом форштевня мог превратить эту скорлупку в щепу...
...Он крикнул уже не Лесю, а тем, на «Тарзане»:
- Правый галс!
На море есть железный закон: если одно парусное судно идет правым галсом, а другое левым и если грозит столкновение, те у кого левый галс, обязаны уступить дорогу. Не важно, какое судно тут большое, а какое маленькое. Правило одинаково для всех. И Лесь это знал. И на «Тарзане» это знали. Но парусному крейсеру, конечно же, было очень обидно уступать дорогу крошечному нахалу. С мальчишкой на руле! И там были уверены, что мальчишка вот-вот струсит, кинет свою посудину носом к ветру, постыдно заполощет паруса...
...На «Тарзане» яростно завопили. Они понимали, что за столкновение придется отвечать. Им! Морские законы одинаковы для всех. Будь ты не только лейтенант «лиловых беретов», а даже адмирал в фуражке с золотыми листьями"
В книге всё кончилось благополучно для маленькой яхточки. А крутой "Тарзан" был "уделан". Такой вот символический акт - всё же есть на свете ещё морские законы, которым не писаны всяческие там "автоматчики"…
Даже не знаю. Вроде всё верно - крутые пароходы всё ещё обязаны подчиняться морским законам. Даже сейчас. Но такое ощущение, что реальность при этом меняется таким образом, что сейчас, в 2018-м, эта сцена была бы уже написана иначе.
После "Луны" мне вот захотелось перечитать "Бабочку" - по каким-то хитрым законам мироздания эти книги должны быть связаны множеством нитей. Между ними, как я уже упоминал, было много других книг, отозвавшихся мне сильнее. Те истории - в "Лужайках", и в "Бабушкином внуке", и в "Лоцмане", и в других - были написаны иначе, их создатель как будто уже вошёл полностью в тот мир (а в "Дырчатой Луне" он ещё только примерялся, рассказывая историю как бы со стороны, как бы старший младшим, как бы ещё неловко вертя в руках только что обретённые инструменты). Поэтому те, лучшие из историй, я запомнил и вжился. А вот "Бабочка" тоже осталась для меня пока ещё загадкой, этакой "Пирамидой", но об этом, надеюсь, как-нибудь потом.
Если говорить о деталях - при чтении "Дырчатой Луны" у меня было искушение затеять ещё один разговор о "системном" для книг Крапивина вопросе: теме детских примет, суеверий и талисманов. Тема тоже интереснейшая, но удерживает одно - я прежде уже обещал подробнее поговорить, например, о природе - да так пока и не подступился.
Для меня, однако, кажется очевидным, что роль этих "якорей" в Крапивинском мироздании возрастает. Эволюция мира вообще там довольно сложно описывается, если описывается вообще. Ясно только, что в "докристалловскую" эпоху мир имел более отчётливо отделённые формы, а вся фантастика и все сказки, вливаясь в картину, не создавали при этом какого-то особого единого здания. Город Дэни и Василька был абсолютно независим от Ветрогорска, а будущее из "Я иду встречать брата" не очень-то связывалось с будущим того же самого Города. Всё это были разные вселенные, и предпосылок к их объединению не виделось. Некоторый намёк появился в существовании Вечного Жемчуга, способного связывать миры, Лабиринта, способного влиять на Время… но всё равно, единая структура впервые возникла только в "Голубятне", вместе с Искоркой. А прообраз Безлюдных Пространств на самом деле зародился на пустырях Антарктиды…
"Дырчатая Луна" тут словно была этаким лихорадочным выстрелом, вынужденным ускорением эволюции. И не просто ускорением, а уходом её в защитное состояние. До этого пространства были либо независимы, либо сильнее - пространство Сказки из "Лётчика" совершенно не нуждалось в источниках энергии, приметах и талисманах. Оно запросто могло себя защитить - как антипод Тех, Которые Велят, в нужную минуту появлялся некий загадочный человек в белой форме и объявлял Антошку Тополькова под защитой Сказки. Сказка существовала, пока существовало само Детство, а участникам Путешествия требовалось не защищать её пространства, а доказывать своё право попадать в них. На ту же Антарктиду никто не посягал - она лишь ушла в другие измерения, когда стала ненужной троим из четырёх её создателей.
…и вот, в 90-е, стали рушиться миры. Рушились миры реальные - и это отразилось в книгах о Кинтеле, в Синем городе на Садовой и других - и рушились неприступные стены самой Сказки - она была вынуждена перейти к обороне, и она… поменяла своих героев.
Казалось бы, герои книг 80-х те же хрупкие дети. Они так же боятся и проявляют слабости. Те же ребята из "Голубятни", тот же Тик, тот же Фаддейка из "Оранжевого портрета" - разве не обвешаны они суевериями по самые уши? Всё так… да не так. Даже Тик, даже робкий Гелька - их словно несёт по Вселенной какой-то ветер, сила, сияние. А вот Лесь - он другой. И я не могу сказать определённо в чём тут дело. В чём их отличие внутри. Возможно, его даже нет. Возможно, поменялся ракурс, заставив героев перейти к обороне, отчего они сами стали выглядеть иначе. Поменялись интонации. Вместо звонкого напора - такая нерешительная уменьшительная ласкательность.
Герои меняются или мир меняется, или взгляд меняется, я пока этого не понял до конца. Но на смену Дэни, уходившему в плаванье на годы, чтобы открывать миры, вначале являются Пограничники, а затем - и Сомбро. Вроде такие же, но что-то в них стало другим. Алик, бабушкин внук, который мне в своё время оказался так близок по мироощущению, идёт по бесконечной дороге, радуясь новым находкам на пути, обозначающим бесконечность Дороги. Идёт и идёт, находит друзей… но ведь… это только передышка? Нет?
Как сказал герой Сергея Павлова в "Лунной Радуге" - сперва нашим девизом был "Осторожность не повредит", теперь им стал: "Осторожность, помноженная на осторожность". "Туманность Андромеды" стала "Градом обреченным", где герои нерешительно встали на краю мироздания и не понимают, куда им идти.
Поймите, я не критикую этот подход, потому что я сам - внутри него. Я сам из тех, кто занял глухую оборону. Я сам ловлю одинокий луч, пробившийся через тьму полой Луны, вместо того, чтобы бежать на врага с сияющим солнцем вместо щита…
Мы долго шли… но в финале пути вместо сияющих башен Гимле мы видим что-то зыбкое и туманное. И мы вынуждены ступать всё тише, чтобы не спугнуть мираж. Чтобы Безлюдные Пространства не оказались вдруг "всего лишь" Синим Треугольником…
…А яхты не пришлось называть "Ашотиком".
Где-то должна быть Сила.
Не равновесие. Сила.
Не дырочка в Луне. Этот лучик, конечно, сильный и спасительный. Только… о таком ли мечтали те, кто зажигал над планетой новое Солнце?
Я всё-таки надеюсь, что Безлюдные Пространства созданы не для ухода. И даже не для равновесия. Они хороши для передышки. А потом - штурм!
Мне захотелось перечитать её в частности ещё и потому, что она оставила неоднозначные впечатления. Я хотел разобраться - может быть, хоть в этот раз - но не уверен, что что-то получилось.
Ничего не поделаешь, но тут нужно сказать - есть книги у Крапивина, которые мне не очень-то пошли. Можно было бы о них просто не писать, и я не знаю, как правильно…
Может быть, одно из главных противоречий повести - масштаб затронутых проблем и средства их выражения.
Крапивину вообще давно и очень хорошо удавалось это: переводить космические вопросы и проблемы в те размерности, где их можно было "потрогать". Может быть, никому другому не удавалось, а ему удавалось, причём, так, что сомнений в достоверности не возникало. Если божество говорит, что огонь холоден - иди сквозь него и не сгоришь. Абсолютная вера, транслируемая через какие-то предельно точные попадания в резонансы вселенных, как пять нот Страшного суда… Нет сомнений, когда Тик шагает сквозь пространство, нет сомнения, когда Дэни говорит, что Время будет им послушно, нет сомнения, что искорка - галактика, что Яшка - модель мироздания.
Может быть, потому что там рассказчик находится где-то в центре мироздания и каждое слово становится истиной.
Кстати, заметьте, это потом будет важно: когда Тик начинает верить в многочисленные суеверные глупости - ничего хорошего это не несёт. Потому что суеверия - это признак слабости, признак поражения, признак, как ни странно, НЕ веры, а сомнения. Тик совмещает в себе обе стороны - и Веру истинную, и суеверие, проистекающее от сомнений и власти ничтожных мелочей.
Первые и великие не разменивались на суеверия, они говорили: Пусть Это Будет! - и было так.
Они в этом были немного похожи не то на ангелов, не то на демиургов. Они даже не помнили толком, откуда у них взялись эти знания, но это были именно знания, а не приметы.
Плохо, когда вера вынуждена цепляться за талисманы и приметы. Их, примет и талисманов, становится всё больше, а силы в них остаётся всё меньше.
Пятёрка друзей из Голубятни с жутью и восторгом рушила тёмную магию чисел. Серёжка отменил Эру Багровых Облаков, нарушив предсказание Кристалла. Правда, у всех у них были свои страхи - но и силу они обретали, осознавая, что границы и приметы на самом деле нужны, чтобы их преодолевать.
У меня такое ощущение, что в "Дырчатой Луне" волшебство балансирует на опасной грани каббалистических молений, а интонации рассказчика не менее опасно напоминают интонацию слишком взрослого человека, рассказывающего смертельно больному малышу утешительные истории.
Ребята, вы как хотите, но всё во мне протестует против этого подхода, когда мальчишка вынужден себя обвешивать странными фантазиями, как борец с вампирами - гирляндами чеснока и флакончиками с водой, сухими косточками и мешочками с землицей. И сыплются, одна за другой, идеи, каждая из которых сама по себе ничем не плоха, но всё вместе это даёт жгучий эффект: "не верю" - Луна пустая, инопланетяне обосновались на вышке и облучают город волнами ЗЛА… Чёрт побери, хочется закричать и напялить на голову сеточку, и залезть в пирамиду, и сказать мальчику Лесю: мальчик, остановись, хватит!..
Нет, тут всё по отдельности, или даже всё вместе, но в другом ракурсе - всё можно мотивировать. Нормальная фантазия у Леся? Да, в общем, вполне нормальная. И приметы-талисманы у нас были. И сумасшедшие гипотезы мы придумывали - что там какая-то полая Луна… И лучи всякие собирали, и волшебных кузнечиков могли придумывать, и пространства, и уж тем более странные города с флейтистами…
То есть, ВСЁ ЭТО - совершенно чётко и однозначно, даже в сумме, даже и в квадратуре с кругом, вписывается в нормальный портрет нормального мальчишки с хорошей фантазией.
А тогда что же не так?
И вот тут я начинаю теряться.
Может быть, случился чересчур большой, массированный натиск реальности. Ни Лесь, ни сам Крапивин с его мирами не были готовы к тому, чтобы противостоять всему сразу.
Озверению мира. Разделению братьев на врагов. Озверению людей в очередях. Автоматчикам на улицах городов. Тому, что миру стало как-то слишком уж откровенно плевать на умирающих детей и стариков, не говоря уже о взрослых.
Повесть "Дырчатая Луна" похожа в этом подходе на паническую перестройку линии обороны. Враг внезапно оказался ВСЮДУ. И реальность стала гореть под ногами. И пришлось отступать уже не для дружбы и игр на те тихие, тайные пустыри - а для выживания.
"Дырчатая Луна" сотворена наспех. Нет, я не про текст, не про саму книгу. Я про её пространство. Это временный бункер. В аннотации к книге сказано, что это первая книга, рассказывающая о Безлюдных Пространствах, но что интересно, я так привык считать главными книгами в этом, важнейшем цикле, совсем другие тексты, что даже засомневался, полез выяснять хронологию… Да, против фактов не поспоришь: "Луна" и в самом деле первая.
И это - действительно многое объясняет! Правильно по всему. Такой вот примерный, прикидочный набросок. Из которого потом выросли причудливые и прекрасные миры, стройные, волшебные, завораживающие…
И источники энергии там появились уже вполне настоящие и мощные, и хранители у них возникли о-го-го какие, и сами Пространства проросли в глубь времён и иных Историй…
То есть, получается… что книга-то оказалась важной! Рядом с нею затем встали и "Самолёт по имени Серёжка", где пространства куда более волшебны, силы - куда более загадочны, а тайны - куда более настоящие…
И "Лоцман" с его дивным "Подгорьем" и странниками по измерениям. И на смену кузнечикам пришли ещё более загадочные обитатели из "Лужаек" и иных пространств. И Дорога спустилась на Землю, прорастая в зарослях причудливыми тропинками в "Бабушкином внуке"…
Не знаю, может быть я не прав, но по мне любая из следующих Историй о Безлюдных Пространствах кажется сильнее "Дырчатой Луны". Сначала это было… обидным, что ли. Я читал и перечитывал эти другие, более поздние книги, много раз - а "Дырчатую Луну" избегал. Избегал в том числе того бессилия Крапивинского мира, невозможности эффективно сопротивляться угрозам, его наивности - после силы Голубятни и вселенной Кристалла. Избегал, как и повесть "Лето кончится не скоро" - книгу, в которой тоже слишком многое привязано к каким-то хрупким "зацепкам" - рубашке, которая не должна износиться, игле, которая то ли отступит, то ли нет…
Сам кузнечик Велька как бы символизирует "новую стратегию сопротивления" - рассыпаться и скрыться. Пространству нужно расщепиться, уйти, спрятаться…
Кстати, в финале я зацепился один момент…
Если кто помнит - там был такой случай, когда Лесь "отомстил" "Автоматчику".
"Яхты сходились - самодельная скорлупка и гордый парусный крейсер, который ударом форштевня мог превратить эту скорлупку в щепу...
...Он крикнул уже не Лесю, а тем, на «Тарзане»:
- Правый галс!
На море есть железный закон: если одно парусное судно идет правым галсом, а другое левым и если грозит столкновение, те у кого левый галс, обязаны уступить дорогу. Не важно, какое судно тут большое, а какое маленькое. Правило одинаково для всех. И Лесь это знал. И на «Тарзане» это знали. Но парусному крейсеру, конечно же, было очень обидно уступать дорогу крошечному нахалу. С мальчишкой на руле! И там были уверены, что мальчишка вот-вот струсит, кинет свою посудину носом к ветру, постыдно заполощет паруса...
...На «Тарзане» яростно завопили. Они понимали, что за столкновение придется отвечать. Им! Морские законы одинаковы для всех. Будь ты не только лейтенант «лиловых беретов», а даже адмирал в фуражке с золотыми листьями"
В книге всё кончилось благополучно для маленькой яхточки. А крутой "Тарзан" был "уделан". Такой вот символический акт - всё же есть на свете ещё морские законы, которым не писаны всяческие там "автоматчики"…
Даже не знаю. Вроде всё верно - крутые пароходы всё ещё обязаны подчиняться морским законам. Даже сейчас. Но такое ощущение, что реальность при этом меняется таким образом, что сейчас, в 2018-м, эта сцена была бы уже написана иначе.
После "Луны" мне вот захотелось перечитать "Бабочку" - по каким-то хитрым законам мироздания эти книги должны быть связаны множеством нитей. Между ними, как я уже упоминал, было много других книг, отозвавшихся мне сильнее. Те истории - в "Лужайках", и в "Бабушкином внуке", и в "Лоцмане", и в других - были написаны иначе, их создатель как будто уже вошёл полностью в тот мир (а в "Дырчатой Луне" он ещё только примерялся, рассказывая историю как бы со стороны, как бы старший младшим, как бы ещё неловко вертя в руках только что обретённые инструменты). Поэтому те, лучшие из историй, я запомнил и вжился. А вот "Бабочка" тоже осталась для меня пока ещё загадкой, этакой "Пирамидой", но об этом, надеюсь, как-нибудь потом.
Если говорить о деталях - при чтении "Дырчатой Луны" у меня было искушение затеять ещё один разговор о "системном" для книг Крапивина вопросе: теме детских примет, суеверий и талисманов. Тема тоже интереснейшая, но удерживает одно - я прежде уже обещал подробнее поговорить, например, о природе - да так пока и не подступился.
Для меня, однако, кажется очевидным, что роль этих "якорей" в Крапивинском мироздании возрастает. Эволюция мира вообще там довольно сложно описывается, если описывается вообще. Ясно только, что в "докристалловскую" эпоху мир имел более отчётливо отделённые формы, а вся фантастика и все сказки, вливаясь в картину, не создавали при этом какого-то особого единого здания. Город Дэни и Василька был абсолютно независим от Ветрогорска, а будущее из "Я иду встречать брата" не очень-то связывалось с будущим того же самого Города. Всё это были разные вселенные, и предпосылок к их объединению не виделось. Некоторый намёк появился в существовании Вечного Жемчуга, способного связывать миры, Лабиринта, способного влиять на Время… но всё равно, единая структура впервые возникла только в "Голубятне", вместе с Искоркой. А прообраз Безлюдных Пространств на самом деле зародился на пустырях Антарктиды…
"Дырчатая Луна" тут словно была этаким лихорадочным выстрелом, вынужденным ускорением эволюции. И не просто ускорением, а уходом её в защитное состояние. До этого пространства были либо независимы, либо сильнее - пространство Сказки из "Лётчика" совершенно не нуждалось в источниках энергии, приметах и талисманах. Оно запросто могло себя защитить - как антипод Тех, Которые Велят, в нужную минуту появлялся некий загадочный человек в белой форме и объявлял Антошку Тополькова под защитой Сказки. Сказка существовала, пока существовало само Детство, а участникам Путешествия требовалось не защищать её пространства, а доказывать своё право попадать в них. На ту же Антарктиду никто не посягал - она лишь ушла в другие измерения, когда стала ненужной троим из четырёх её создателей.
…и вот, в 90-е, стали рушиться миры. Рушились миры реальные - и это отразилось в книгах о Кинтеле, в Синем городе на Садовой и других - и рушились неприступные стены самой Сказки - она была вынуждена перейти к обороне, и она… поменяла своих героев.
Казалось бы, герои книг 80-х те же хрупкие дети. Они так же боятся и проявляют слабости. Те же ребята из "Голубятни", тот же Тик, тот же Фаддейка из "Оранжевого портрета" - разве не обвешаны они суевериями по самые уши? Всё так… да не так. Даже Тик, даже робкий Гелька - их словно несёт по Вселенной какой-то ветер, сила, сияние. А вот Лесь - он другой. И я не могу сказать определённо в чём тут дело. В чём их отличие внутри. Возможно, его даже нет. Возможно, поменялся ракурс, заставив героев перейти к обороне, отчего они сами стали выглядеть иначе. Поменялись интонации. Вместо звонкого напора - такая нерешительная уменьшительная ласкательность.
Герои меняются или мир меняется, или взгляд меняется, я пока этого не понял до конца. Но на смену Дэни, уходившему в плаванье на годы, чтобы открывать миры, вначале являются Пограничники, а затем - и Сомбро. Вроде такие же, но что-то в них стало другим. Алик, бабушкин внук, который мне в своё время оказался так близок по мироощущению, идёт по бесконечной дороге, радуясь новым находкам на пути, обозначающим бесконечность Дороги. Идёт и идёт, находит друзей… но ведь… это только передышка? Нет?
Как сказал герой Сергея Павлова в "Лунной Радуге" - сперва нашим девизом был "Осторожность не повредит", теперь им стал: "Осторожность, помноженная на осторожность". "Туманность Андромеды" стала "Градом обреченным", где герои нерешительно встали на краю мироздания и не понимают, куда им идти.
Поймите, я не критикую этот подход, потому что я сам - внутри него. Я сам из тех, кто занял глухую оборону. Я сам ловлю одинокий луч, пробившийся через тьму полой Луны, вместо того, чтобы бежать на врага с сияющим солнцем вместо щита…
Мы долго шли… но в финале пути вместо сияющих башен Гимле мы видим что-то зыбкое и туманное. И мы вынуждены ступать всё тише, чтобы не спугнуть мираж. Чтобы Безлюдные Пространства не оказались вдруг "всего лишь" Синим Треугольником…
…А яхты не пришлось называть "Ашотиком".
Где-то должна быть Сила.
Не равновесие. Сила.
Не дырочка в Луне. Этот лучик, конечно, сильный и спасительный. Только… о таком ли мечтали те, кто зажигал над планетой новое Солнце?
Я всё-таки надеюсь, что Безлюдные Пространства созданы не для ухода. И даже не для равновесия. Они хороши для передышки. А потом - штурм!