Еще кое-что по истории Невской заставы. ч.5
ОБЫЧАИ И ТРАДИЦИИ ПОВЕДЕНИЯ РАБОЧИХ НА ЗАВОДАХ И ФАБРИКАХ
1. Обычаи и традиции поведение рабочих на фабрике.
Крестьянин, пришедший на работу в город оказывался в совершенно другой социальной среде. Перед ним стояла задача освоить эту среду, выработать социальные механизмы, позволяющие выжить в этой среде. Первоначально крестьянин- рабочий берет на вооружение обычаи и традиции деревенской и ремесленной общностей..
К крестьянско-ремесленным традициям восходили, например, «производственные» обычаи, связанные с этапными, поворотными моментами фабричного календаря (условно, по аналогии с крестьянскими, их можно назвать «календарными») и с первой получкой (так называемые «спрыски» или «магарычи»). Насколько мне известно, свои «календарные» обычаи - «замочка машин» (реже - «заправка», «легкий ход») и «засидки» - сложились только у ткачей, что, видимо, было связано как с особым режимом работы ткацких фабрик, так и характером формирования этого отряда русских рабочих, в течение многих десятилетий не порывавших тесные связи с деревней, а часто и сочетавших работу на фабрике с ведением крестьянского хозяйства, для которого была характерна строгая цикличность работ и сопутствовавшая ей календарная обрядность.
1.1. «Замочки машин»
«Замочка машин» была приурочена к Фомину понедельнику (первый понедельник после пасхальной недели), т.е. к началу летнего сезона работы . День «заправки» начинался торжественным молебном с окроплением святой водой машин и рабочих. Затем на несколько минут, иногда на час-два, станки пускали на «холостой ход». Убедившись, что они исправны (во время пасхального перерыва на фабриках проводился профилактический осмотр и ремонт техники), ткачи, заправив нитки, работали около получаса, а затем, получив от хозяев «угощение» («вино» мужчинам, семечки женщинам) либо, гораздо чаще, - деньги, покидали фабричные корпуса. «Хозяйских» денег, как правило, не хватало, и ткачи добавляли свои. Купив в складчину выпивку и закуску, они устраивали «общее» (мужчины и женщины вместе) гулянье.
1.2. «Засидки»
«Засидки» справлялись осенью - либо в Семенов день (1 сент. ст. ст.), либо в праздник Рождества Богородицы (8 сент. ст. ст.), совпадающий с осенним равноденствием . В конце XIX - начале XX вв. «засидками» на мелких фабриках в Петербурге и за Невской заставой отмечался переход на работу при искусственном освещении. В день «засидок» с наступлением сумерек всех рабочих выпускали за фабричные ворота. Получив от хозяина деньги, они небольшими компаниями отправлялись в ближайшие трактиры, где «за бутылкой, чаем и закуской» от-мечали наступление зимнего сезона. Со следующего дня уже начинали работать «с огнем» - свечами, керосиновыми лампами или газовым освещением. С появлением на фабриках электричества «засидки» прекратились. Как и «замочка машин», «засидки» - явно отмирающий обычай, к концу XIX в. утративший уже и первоначальный смысл, и ритуал.
1.3. «Спрыски».
Если «замочка машин» и «засидки» к началу XX в. сохранились лишь на отдельных фабриках, да и то в виде рудиментов, то обычай «спрысок» («магарычей») вплоть до начала 1920-х годов был неотъемлемым компонентом производственного быта фабрично-заводских рабочих. «Спрыски», связанные с производственной жизнью (по случаю поступления на работу или выпуска учеников). Устраивали «спрыски» обычно сразу после работы. В теплое время года - где-нибудь «на природе», иногда даже у ворот завода или фабрики. В холодное время, как правило, в трактире.
На некоторых предприятиях «спрысками» сопровождались и переход на вышеоплачиваемую работу, и повышение заработной платы, даже самое незначительное. Думается, подобные «спрыски» - явление вторичное, более позднее. По существу, это узаконенное фабрично-заводским обычным правом вымогательство денег на выпивку.На промышленных предприятиях Петербурга «спрыски» назывались - «привальная» («привальное»).
«Спрыски» всегда были пропоем первой получки, которую они нередко предваряли, поэтому и деньги на них зачастую брали в долг. В некоторых рабочих коллективах имелись особые «старосты по магарычам», не только следившие за неукоснительным соблюдением традиций, но и бравшие на себя заботу о получении ссуды на «магарыч».
1.4. «Опивание»
«Опивание» учеников обставлялось более торжественно, чем вновь поступавших рабочих, и напоминало соответствующий ритуал ремесленников: произносились напутствия ученику, а он благодарил своих учителей «за науку»; вчерашнему ученику впервые разрешалось наравне со всеми пить водку, участвовать в разговоре старших. В этот день, как отмечалось в одной из публикаций «Правды», молодой рабочий получал «благословение на познание всего зла, которым так богата жизнь русского рабочего».
К аналогичному выводу приходишь и читая воспоминания рабочих, начавших трудовую жизнь в конце XIX - начале XX вв. Многие из них утверждают, что именно «спрыски» по выходе из ученичества явились первым шагом к более или менее частым выпивкам, а то и к систематическому пьянству.
Отношение рабочих к «спрыскам» было неоднозначным. Одни, наиболее грамотные, развитые, считали их «диким», «дурным обычаем», «отвратительной привычкой», «злом», с которым должен бороться каждый сознательный рабочий. Другие, и таких было большинство, относились к ним как к святыне. Из-за такого благоговения перед традиционным обычаем борьба с ним была обречена на неудачу, хотя вопрос об обсуждении и отмене «спрысок» в 1905-1906 гг. поднимался на многих собраниях и митингах не только рабочих, но и ремесленников. Дружный отпор «приверженцев старых обычаев и поклонников зеленого змия» встретили и попытки профсоюзов бороться со «спрысками». Подобные попытки постоянно предпринимались и отдельными рабочими. Но строптивцам, пренебрегавшим обычаем, не давали работать. А если они обращались за поддержкой к мастерам, то те отказывали им в помощи, ссылаясь на то, что ничего не могут сделать, поскольку «так заведено, таков обычай».
На некоторых прядильных и ткацких фабриках , где работало много женщин, существовал обычай брать «на магарыч» с новобрачной товарки по выходе ее на работу после свадьбы. Получив требуемые деньги, женщины тотчас посылали ко-гонибудь за вином. После ухода с фабрики начальства они «угощались», а затем с песнями и плясками, держа в руках платки, гурьбой прохаживались по проходам корпуса. Обычай брать «на магарыч» с новобрачной очевидно следует рассматривать как своего рода фабричный эквивалент принятого в крестьянской среде общественного санкционирования брака соседями, общиной.
Характерный для крестьян обычай неформального общения представителей различных половозрастных групп в постоянном, закрепленном традицией месте сохранялся и в среде фабрично-заводских рабочих. Правда, и традиционные места встреч, и их время, и в значительной степени их содержание стали здесь иными.
На производстве постоянными местами неформального общения рабочих повсеместно служили заводские и фабричные уборные (уборные-курилки). «Единственное место, где рабочие могли обменяться мнениями и получить информацию о происходящих событиях на фабриках и заводах, - вспоминал спустя годы рабочий И.М. Голубев, - были уборные, служившие в те времена (конец 1890-х гг. - Н.П.) «рабочим клубом». Там они опохмелялись после праздников, там урыв-ками читали газеты и книжки, вырабатывали экономические требования для предъявления хозяевам, там знакомились с нелегальной литературой и нелегальной организаций». Однако фабричные и заводские уборные были, мне кажется, не только местом общения и «политическим клубом», но и своего рода комнатой отдыха (разгрузки), где можно было расслабиться от нервного и физического утомления, вызванного тяжелыми условиями производства.
Администрация предприятий настойчиво, но довольно безуспешно, боролась с этими мужскими и женскими «посиделками» (перекурами) , пытаясь сразу убить двух зайцев - повысить трудовую дисциплину и лишить революционно-настроенных рабочих возможности вести агитационно-пропагандисткую работу «не отходя от станка». На одних предприятиях под угрозой штрафа строжайше запрещалось собираться в уборных одновременно большому числу рабочих. На других регламентировалось количество посещений ватерклозетов в течение смены и допустимое время пребывания в них, что, естественно, вызывало возмущение рабочих. Так, например, среди требований, предъявленных в марте 1907 г. администрации одной из фабрик, было и такое: «Уничтожить необоснованные ничем запрещения рабочим посещать уборные больше 2-х раз в день и не допускать позорного преследования в уборных мастерами и др. лицами мужской администрации женщин-работниц». Ответ, полученный забастовщиками от директора фабрики, в комментариях не нуждается: «Уборные не представляют из себя ни клубов, ни мест отдохновения, - писал он, - а потому засиживание в уборных должно быть преследуемо». Следует заметить, что все меры, принимаемые администрацией с целью упразднения «рабочих клубов» на производстве, не давали желаемых результатов. Рабочие упорно отстаивали свое право на «посиделки» в рабочее время, воспринимавшиеся многими как традиционный обычай.
После работы местом общения фабричных рабочих зачастую становились казарменные уборные, которые называли «совещательными комнатами», реже - «умывальные» и лестничные площадки .
Новым явлением в общественном быту рабочих стали обычаи, рожденные изменениями, произошедшими в их сознании и мировосприятии в последнее двадцатилетие XIX в. под влиянием комплекса причин, способствовавших постепенному расширению духовных запросов рабочих, и как результат этого - изменению их отношения к окружающему миру, а также пониманию своей роли в обществе. Отсюда - осознание себя личностью, имеющей право на уважение и достойное человека обращение. К сожалению, подавляющее большинство представителей фабрично-заводской администрации не заметили метаморфозы, произошедшей на рубеже веков в сознании известной части рабочих. В рабочих они по-прежнему видели лишь одушевленный придаток машин и других средств производства, обреченный на полную зависимость от любых прихотей начальства. Ответной реакцией на «слепоту» администрации стал принимающий различные формы, в том числе и нецивилизованные, все более нарастающий стихийный протест рабочих против начальственного произвола. Унижение человеческого достоинства ра-бочих стало одной из наиболее частых причин возникновения конфликтных ситуаций на производстве.
С конца 1880-х гг. в России все чаще происходят столкновения рабочих с мастерами, заканчивающиеся порой самосудом над наиболее ненавистными из них. Одних, предварительно накинув им на голову мешок, тайком тащили к реке, угрожая купаньем в ледяной воде; другим устраивали «темную»; третьих на глазах у всех принудительно выводили с территории завода или фабрики.
На рубеже XIX-XX вв. появилась еще одна форма коллективного воздействия на притеснителей рабочих - вывоз их на тачке (реже - вынос в ящике или на носилках) за ворота предприятия. Отдельные случаи вывоза мастеров наблюдались еще в середине 1890-х гг. Однако массовый характер он приобрел лишь в 1905-1907 гг. К вывозу на тачке «мусора», как порой называли это действо рабочие, как к «самой радикальной мере для выражения презрения», обычно прибегали в тех случаях, когда администрация категорически отказывалась удовлетворить требования об увольнении мастера или иного представителя «власти», по тем или иным причинам ставшего для рабочих нежелательной личностью. Но в годы первой российской революции этой мере наказания стали подвергаться и отдельные рабочие, поведение которых противоречило сложившимся в их среде этическим нормам или интересам коллектива. Среди «мусора», удаляемого из цехов и мастерских, оказывались и нечистые на руку рабочие, и черносотенцы, и всякого рода «хозяйские наушники» и «язычники» (доносчики), и штрейкбрехеры, а также лица, уличенные или заподозренные в связях с тайной полицией и выдаче своих товарищей. В годы реакции, последовавшей за поражением революции 1905 г., вывоз на тачке, видимо, не практиковался. Но с началом нового подъема рабочего движения этот обычай возрождается.
«Вывоз на тачке» или вынос в ящике «мусора», на мой взгляд, был завершающим этапом в развитии обычаев, вызванных к жизни стихийной борьбой рабочих против злоупотреблений непосредственных начальников. Обычаи эти эволюционировали от тайной физической расправы со своими недругами («темная», ночное «купанье»), совершаемой узким кругом единомышленников, к публичному моральному воздействию на них. На рубеже XIX-XX вв. рабочие, в течение долгого времени постоянно унижаемые власть имущими, стали платить им той же моне-той, действуя по известной формуле «как аукнется, так и откликнется».
В начале ХХ века рабочий класс завершает свое развитие, оформляясь как новый класс общества. Ремесленно-крестьянкие черты в рабочем классе начинают исчезать и возникают новые обычаи и традиции.
1. Обычаи и традиции поведение рабочих на фабрике.
Крестьянин, пришедший на работу в город оказывался в совершенно другой социальной среде. Перед ним стояла задача освоить эту среду, выработать социальные механизмы, позволяющие выжить в этой среде. Первоначально крестьянин- рабочий берет на вооружение обычаи и традиции деревенской и ремесленной общностей..
К крестьянско-ремесленным традициям восходили, например, «производственные» обычаи, связанные с этапными, поворотными моментами фабричного календаря (условно, по аналогии с крестьянскими, их можно назвать «календарными») и с первой получкой (так называемые «спрыски» или «магарычи»). Насколько мне известно, свои «календарные» обычаи - «замочка машин» (реже - «заправка», «легкий ход») и «засидки» - сложились только у ткачей, что, видимо, было связано как с особым режимом работы ткацких фабрик, так и характером формирования этого отряда русских рабочих, в течение многих десятилетий не порывавших тесные связи с деревней, а часто и сочетавших работу на фабрике с ведением крестьянского хозяйства, для которого была характерна строгая цикличность работ и сопутствовавшая ей календарная обрядность.
1.1. «Замочки машин»
«Замочка машин» была приурочена к Фомину понедельнику (первый понедельник после пасхальной недели), т.е. к началу летнего сезона работы . День «заправки» начинался торжественным молебном с окроплением святой водой машин и рабочих. Затем на несколько минут, иногда на час-два, станки пускали на «холостой ход». Убедившись, что они исправны (во время пасхального перерыва на фабриках проводился профилактический осмотр и ремонт техники), ткачи, заправив нитки, работали около получаса, а затем, получив от хозяев «угощение» («вино» мужчинам, семечки женщинам) либо, гораздо чаще, - деньги, покидали фабричные корпуса. «Хозяйских» денег, как правило, не хватало, и ткачи добавляли свои. Купив в складчину выпивку и закуску, они устраивали «общее» (мужчины и женщины вместе) гулянье.
1.2. «Засидки»
«Засидки» справлялись осенью - либо в Семенов день (1 сент. ст. ст.), либо в праздник Рождества Богородицы (8 сент. ст. ст.), совпадающий с осенним равноденствием . В конце XIX - начале XX вв. «засидками» на мелких фабриках в Петербурге и за Невской заставой отмечался переход на работу при искусственном освещении. В день «засидок» с наступлением сумерек всех рабочих выпускали за фабричные ворота. Получив от хозяина деньги, они небольшими компаниями отправлялись в ближайшие трактиры, где «за бутылкой, чаем и закуской» от-мечали наступление зимнего сезона. Со следующего дня уже начинали работать «с огнем» - свечами, керосиновыми лампами или газовым освещением. С появлением на фабриках электричества «засидки» прекратились. Как и «замочка машин», «засидки» - явно отмирающий обычай, к концу XIX в. утративший уже и первоначальный смысл, и ритуал.
1.3. «Спрыски».
Если «замочка машин» и «засидки» к началу XX в. сохранились лишь на отдельных фабриках, да и то в виде рудиментов, то обычай «спрысок» («магарычей») вплоть до начала 1920-х годов был неотъемлемым компонентом производственного быта фабрично-заводских рабочих. «Спрыски», связанные с производственной жизнью (по случаю поступления на работу или выпуска учеников). Устраивали «спрыски» обычно сразу после работы. В теплое время года - где-нибудь «на природе», иногда даже у ворот завода или фабрики. В холодное время, как правило, в трактире.
На некоторых предприятиях «спрысками» сопровождались и переход на вышеоплачиваемую работу, и повышение заработной платы, даже самое незначительное. Думается, подобные «спрыски» - явление вторичное, более позднее. По существу, это узаконенное фабрично-заводским обычным правом вымогательство денег на выпивку.На промышленных предприятиях Петербурга «спрыски» назывались - «привальная» («привальное»).
«Спрыски» всегда были пропоем первой получки, которую они нередко предваряли, поэтому и деньги на них зачастую брали в долг. В некоторых рабочих коллективах имелись особые «старосты по магарычам», не только следившие за неукоснительным соблюдением традиций, но и бравшие на себя заботу о получении ссуды на «магарыч».
1.4. «Опивание»
«Опивание» учеников обставлялось более торжественно, чем вновь поступавших рабочих, и напоминало соответствующий ритуал ремесленников: произносились напутствия ученику, а он благодарил своих учителей «за науку»; вчерашнему ученику впервые разрешалось наравне со всеми пить водку, участвовать в разговоре старших. В этот день, как отмечалось в одной из публикаций «Правды», молодой рабочий получал «благословение на познание всего зла, которым так богата жизнь русского рабочего».
К аналогичному выводу приходишь и читая воспоминания рабочих, начавших трудовую жизнь в конце XIX - начале XX вв. Многие из них утверждают, что именно «спрыски» по выходе из ученичества явились первым шагом к более или менее частым выпивкам, а то и к систематическому пьянству.
Отношение рабочих к «спрыскам» было неоднозначным. Одни, наиболее грамотные, развитые, считали их «диким», «дурным обычаем», «отвратительной привычкой», «злом», с которым должен бороться каждый сознательный рабочий. Другие, и таких было большинство, относились к ним как к святыне. Из-за такого благоговения перед традиционным обычаем борьба с ним была обречена на неудачу, хотя вопрос об обсуждении и отмене «спрысок» в 1905-1906 гг. поднимался на многих собраниях и митингах не только рабочих, но и ремесленников. Дружный отпор «приверженцев старых обычаев и поклонников зеленого змия» встретили и попытки профсоюзов бороться со «спрысками». Подобные попытки постоянно предпринимались и отдельными рабочими. Но строптивцам, пренебрегавшим обычаем, не давали работать. А если они обращались за поддержкой к мастерам, то те отказывали им в помощи, ссылаясь на то, что ничего не могут сделать, поскольку «так заведено, таков обычай».
На некоторых прядильных и ткацких фабриках , где работало много женщин, существовал обычай брать «на магарыч» с новобрачной товарки по выходе ее на работу после свадьбы. Получив требуемые деньги, женщины тотчас посылали ко-гонибудь за вином. После ухода с фабрики начальства они «угощались», а затем с песнями и плясками, держа в руках платки, гурьбой прохаживались по проходам корпуса. Обычай брать «на магарыч» с новобрачной очевидно следует рассматривать как своего рода фабричный эквивалент принятого в крестьянской среде общественного санкционирования брака соседями, общиной.
Характерный для крестьян обычай неформального общения представителей различных половозрастных групп в постоянном, закрепленном традицией месте сохранялся и в среде фабрично-заводских рабочих. Правда, и традиционные места встреч, и их время, и в значительной степени их содержание стали здесь иными.
На производстве постоянными местами неформального общения рабочих повсеместно служили заводские и фабричные уборные (уборные-курилки). «Единственное место, где рабочие могли обменяться мнениями и получить информацию о происходящих событиях на фабриках и заводах, - вспоминал спустя годы рабочий И.М. Голубев, - были уборные, служившие в те времена (конец 1890-х гг. - Н.П.) «рабочим клубом». Там они опохмелялись после праздников, там урыв-ками читали газеты и книжки, вырабатывали экономические требования для предъявления хозяевам, там знакомились с нелегальной литературой и нелегальной организаций». Однако фабричные и заводские уборные были, мне кажется, не только местом общения и «политическим клубом», но и своего рода комнатой отдыха (разгрузки), где можно было расслабиться от нервного и физического утомления, вызванного тяжелыми условиями производства.
Администрация предприятий настойчиво, но довольно безуспешно, боролась с этими мужскими и женскими «посиделками» (перекурами) , пытаясь сразу убить двух зайцев - повысить трудовую дисциплину и лишить революционно-настроенных рабочих возможности вести агитационно-пропагандисткую работу «не отходя от станка». На одних предприятиях под угрозой штрафа строжайше запрещалось собираться в уборных одновременно большому числу рабочих. На других регламентировалось количество посещений ватерклозетов в течение смены и допустимое время пребывания в них, что, естественно, вызывало возмущение рабочих. Так, например, среди требований, предъявленных в марте 1907 г. администрации одной из фабрик, было и такое: «Уничтожить необоснованные ничем запрещения рабочим посещать уборные больше 2-х раз в день и не допускать позорного преследования в уборных мастерами и др. лицами мужской администрации женщин-работниц». Ответ, полученный забастовщиками от директора фабрики, в комментариях не нуждается: «Уборные не представляют из себя ни клубов, ни мест отдохновения, - писал он, - а потому засиживание в уборных должно быть преследуемо». Следует заметить, что все меры, принимаемые администрацией с целью упразднения «рабочих клубов» на производстве, не давали желаемых результатов. Рабочие упорно отстаивали свое право на «посиделки» в рабочее время, воспринимавшиеся многими как традиционный обычай.
После работы местом общения фабричных рабочих зачастую становились казарменные уборные, которые называли «совещательными комнатами», реже - «умывальные» и лестничные площадки .
Новым явлением в общественном быту рабочих стали обычаи, рожденные изменениями, произошедшими в их сознании и мировосприятии в последнее двадцатилетие XIX в. под влиянием комплекса причин, способствовавших постепенному расширению духовных запросов рабочих, и как результат этого - изменению их отношения к окружающему миру, а также пониманию своей роли в обществе. Отсюда - осознание себя личностью, имеющей право на уважение и достойное человека обращение. К сожалению, подавляющее большинство представителей фабрично-заводской администрации не заметили метаморфозы, произошедшей на рубеже веков в сознании известной части рабочих. В рабочих они по-прежнему видели лишь одушевленный придаток машин и других средств производства, обреченный на полную зависимость от любых прихотей начальства. Ответной реакцией на «слепоту» администрации стал принимающий различные формы, в том числе и нецивилизованные, все более нарастающий стихийный протест рабочих против начальственного произвола. Унижение человеческого достоинства ра-бочих стало одной из наиболее частых причин возникновения конфликтных ситуаций на производстве.
С конца 1880-х гг. в России все чаще происходят столкновения рабочих с мастерами, заканчивающиеся порой самосудом над наиболее ненавистными из них. Одних, предварительно накинув им на голову мешок, тайком тащили к реке, угрожая купаньем в ледяной воде; другим устраивали «темную»; третьих на глазах у всех принудительно выводили с территории завода или фабрики.
На рубеже XIX-XX вв. появилась еще одна форма коллективного воздействия на притеснителей рабочих - вывоз их на тачке (реже - вынос в ящике или на носилках) за ворота предприятия. Отдельные случаи вывоза мастеров наблюдались еще в середине 1890-х гг. Однако массовый характер он приобрел лишь в 1905-1907 гг. К вывозу на тачке «мусора», как порой называли это действо рабочие, как к «самой радикальной мере для выражения презрения», обычно прибегали в тех случаях, когда администрация категорически отказывалась удовлетворить требования об увольнении мастера или иного представителя «власти», по тем или иным причинам ставшего для рабочих нежелательной личностью. Но в годы первой российской революции этой мере наказания стали подвергаться и отдельные рабочие, поведение которых противоречило сложившимся в их среде этическим нормам или интересам коллектива. Среди «мусора», удаляемого из цехов и мастерских, оказывались и нечистые на руку рабочие, и черносотенцы, и всякого рода «хозяйские наушники» и «язычники» (доносчики), и штрейкбрехеры, а также лица, уличенные или заподозренные в связях с тайной полицией и выдаче своих товарищей. В годы реакции, последовавшей за поражением революции 1905 г., вывоз на тачке, видимо, не практиковался. Но с началом нового подъема рабочего движения этот обычай возрождается.
«Вывоз на тачке» или вынос в ящике «мусора», на мой взгляд, был завершающим этапом в развитии обычаев, вызванных к жизни стихийной борьбой рабочих против злоупотреблений непосредственных начальников. Обычаи эти эволюционировали от тайной физической расправы со своими недругами («темная», ночное «купанье»), совершаемой узким кругом единомышленников, к публичному моральному воздействию на них. На рубеже XIX-XX вв. рабочие, в течение долгого времени постоянно унижаемые власть имущими, стали платить им той же моне-той, действуя по известной формуле «как аукнется, так и откликнется».
В начале ХХ века рабочий класс завершает свое развитие, оформляясь как новый класс общества. Ремесленно-крестьянкие черты в рабочем классе начинают исчезать и возникают новые обычаи и традиции.