Тихий вечер, внезапно ставший буйным
Для начала - анекдот от Леонида Утёсова:
«Есть в Одессе здание, где когда-то производились сделки. Биржа. Это одно из красивейших зданий в городе. Как рассказывают потомки «лепетутников», история его такова. В своё время, когда возникла необходимость в таком здании, экспортёры, банкиры при поддержке «лепетутников» позвали итальянца - архитектора Бернардацци.
- Бернардацци! - сказали они ему. - Надо построить биржу, но зал должен быть такой, чтобы никакой акустики. Если два человека разговаривают между собой, чтоб рядом стоящий ничего не слышал. Так нужно для дела.
И Бернардацци построил зал без акустики и получил за это 5000 рублей «тех денег».
Теперь в этом здании сделали… филармонию. Понятно?»
(Есть город у моря: Краеведческий сборник / Сост. Ю.А. Гаврилов, Е.М. Голубовский. - Одесса: Маяк, 1990, с. 344)
Это я к тому, что был сегодня в филармонии. Решил оценить знание и ту самую акустику легендарную. Концерт сам большого интереса не вызывал. «Вальс, Вальс, Вальс. Праздничный концерт». И буклетик оформлен соответственно.
Здание впечатлило. Акустика оказалась вполне приемлемой. Во всяком случае, оркестр и его художественный руководитель - заслуженный артист Украины Хобарт Эрл успешно к акустическим особенностям зала приноровились.
Начали сразу с хитов: сначала вальс Чайковского из балета «Спящая красавица», затем вальс «Ускорения» Иоганна Штрауса, и конечно же вальс Хачатуряна к драме Лермонтова «Маскарад».
Маэстро Хобарт Эрл, вероятно, немало рад тому, что оказался в таком южном и темпераментном городе. Он хорошо изучил вкусы публики, и публика отвечает ему страстной любовью. Долгие и азартные аплодисменты после каждого номера концерта прекращались только после того, как дирижёр жестами призывал публику окончить аплодировать. Прямо как в рассказах о Ленине.
После Хачатуряна маэстро, наконец, счёл нужным поприветство
вать публику, поздравить с наступающим праздником и обратиться с действительно важным сообщением:
- В той войне принимали участие не только армяне, но и азербайджанцы, и они сражались вместе, поэтому после армянского вальса сейчас прозвучит азербайджанский вальс композитора Кара Караева.
Зловещая и замысловатая музыка Караева из балета «Семь красавиц» во флорентийском интерьере Биржи звучала более чем уместно. Затем был ещё более замысловатый Прокофьев (из балета «Золушка»). И сразу же, на том же настроении - «Осенний сон» Арчибальда Джойса. Произведение, более известное по упрощённой аранжировке для духового оркестра в таком обрамлении прозвучало свежо и волнительно.
Объявили антракт. Я спустился в буфет, где выпил самый вкусный американо из многих десятков чашек американо, выпитых мною в этом городе за последнюю неделю. Буфет порадовал также и возможностью в нём курить (обычно в театральных буфетах не курят, а потому приходится сначала пить кофе, а потом курить, или же не пить кофе, потому что если просто идёшь курить, а потом отправляешься за кофе, то в буфете уже очередь, которую до конца антракта не выстоишь).
Второе отделение открылось опять Чайковским (из балета «Лебединое озеро»), продолжилось проникновенным и очень тихим (и никакая акустика тут вреда фатального не нанесла) «Грустным вальсом» Сибелиуса, после чего концерт стал явно двигаться к финалу. Неизбежный Дунаевский, затем - очередной подарок - очень кропотливое и вдумчивое исполнение «Амурских волн» Макса Кюсса (казалось бы, кто бы мог подумать, что это такая интересная музыка), разумеется «Первый эшелон» Шостаковича и для замыкания сюжета - снова Чайковский (из балета «Щелкунчик»).
Удивительно умный и тонкий концерт. Талантливый дирижёр даже из официального мероприятия умеет сделать культурное событие.
Программа была исполнена полностью, но публика не думала расходиться. Гремели аплодисменты. Маэстро уходил, возвращался, раскланивался с залом и оркестром, снова уходил и снова возвращался. Но в открытые двери было прекрасно видно, что в фойе ещё не зажгли свет, а значит заготовлена программа «на бис».
Когда зазвучал тончайший, ажурнейший Свиридов, зал затаил дыхание. Этим дело явно не могло закончиться, а потому когда снова начались поклоны, уходы и возвращения, публика была уже на грани неистовства. Вкрадчиво и лирично дирижёр объявил, что сейчас будет исполнено важное для него произведение, которое было популярно в испаноязычных странах в 30-е годы и ассоциируется у него с военным временем. Загадка длилась недолго. С первых же тактов всё пошло вразнс. Грохнула «Рио-рита» и атмосфера в зале стала уже напоминать рок-фестиваль. Публика разных возрастов (удивительно много было людей в возрасте до 30) толпилась в проходах и ломилась к сцене, хлопала, свистела, многие пытались петь. Когда «на бис» заиграли уже третий по счёту номер, сразу же зажёгся свет в фойе. И правильно зажёгся, потому что вечер из интеллигентного превращася в буйный такими темпами, что дальше продолжать было уже нельзя. Играли «Прощание славянки». Воздух стал горячим. Происходила натуральная массовая истерика.
Всё-таки ничто не сравнится по драйву и эмоциональной мощи к классическим звучанием большого симфонического оркестра.