не бойся, я с тобой
capsolo в не бойся, я с тобой
У людей так много песен о дружбе, теплых, грустных и пронзительно нежных. В них - о том, как человеку ты нужен, и как люди, словно море, безбрежны, а ля герр ком а ля герр, я прикрою, и спина к спине мы бьемся у мачты; мы всё можем, хотя нас только трое, и когда оно бывало иначе?.. Мой хозяин - музыкант и бездельник, до рассвета он гуляет по барам, все равно, суббота там, понедельник...
У него есть золотая гитара. Каждый день садится он и играет, я сижу, завороженная, рядом. Он поет о всех дорогах до рая, о звенящих медом днях листопада. У меня дрожит все тело и уши, звуки падают, как капельки в лужу; только я больше всего люблю слушать, как хозяин напевает о дружбе. И нам дороги любые дороги, слава богу, есть друзья, понимают; мой хозяин так поет эти строки, потому что хорошо это знает.
...Он пришел домой в начале второго, но сидит, не раздеваясь, на кухне; не сказал мне ни единого слова; зажигалка оживает и тухнет. Щелк, щелк, щелк, огонь и вдох, сигарета, пахнет горьким из веселенькой кружки; я не жду веселых песен о лете и тем более уж песен о дружбе. Я умею чуять страшные вещи, что живут в остановившемся взгляде, и когда он так сидит, помертвевший, я, живая и здоровая - рядом. Вот я, здесь, я знаю, плохо, дотронься, обними меня - так чуточку легче.
Он берет меня, проводит ладонью, а потом вдруг прижимает покрепче.
Ночь спокойно, безмятежно и тонко нас с хозяином укутала в тени; за столом, накрытым пестрой клеенкой, спит мой друг. Он музыкант и бездельник. Он мне пел так много радостных песен - и не верит ни в одну этой ночью; из меня певица так себе, честно, только вещь одна мне ведома точно: сколько нужно, как умею - петь буду, потому что рядом тьма ледяная. Мне под силу ее выгнать отсюда, и хозяин никогда не узнает. Я пою ему дрожанием горла, упираясь головой ему в щеку; и рука, в которой мраморный холод, у меня слегка теплеет под боком.
У людей так много песен о дружбе, теплых, грустных и пронзительно нежных. В них - о том, как человеку ты нужен, и как люди, словно море, безбрежны, а ля герр ком а ля герр, я прикрою, и спина к спине мы бьемся у мачты; мы всё можем, хотя нас только трое, и когда оно бывало иначе?.. Мой хозяин - музыкант и бездельник, до рассвета он гуляет по барам, все равно, суббота там, понедельник...
У него есть золотая гитара. Каждый день садится он и играет, я сижу, завороженная, рядом. Он поет о всех дорогах до рая, о звенящих медом днях листопада. У меня дрожит все тело и уши, звуки падают, как капельки в лужу; только я больше всего люблю слушать, как хозяин напевает о дружбе. И нам дороги любые дороги, слава богу, есть друзья, понимают; мой хозяин так поет эти строки, потому что хорошо это знает.
...Он пришел домой в начале второго, но сидит, не раздеваясь, на кухне; не сказал мне ни единого слова; зажигалка оживает и тухнет. Щелк, щелк, щелк, огонь и вдох, сигарета, пахнет горьким из веселенькой кружки; я не жду веселых песен о лете и тем более уж песен о дружбе. Я умею чуять страшные вещи, что живут в остановившемся взгляде, и когда он так сидит, помертвевший, я, живая и здоровая - рядом. Вот я, здесь, я знаю, плохо, дотронься, обними меня - так чуточку легче.
Он берет меня, проводит ладонью, а потом вдруг прижимает покрепче.
Ночь спокойно, безмятежно и тонко нас с хозяином укутала в тени; за столом, накрытым пестрой клеенкой, спит мой друг. Он музыкант и бездельник. Он мне пел так много радостных песен - и не верит ни в одну этой ночью; из меня певица так себе, честно, только вещь одна мне ведома точно: сколько нужно, как умею - петь буду, потому что рядом тьма ледяная. Мне под силу ее выгнать отсюда, и хозяин никогда не узнает. Я пою ему дрожанием горла, упираясь головой ему в щеку; и рука, в которой мраморный холод, у меня слегка теплеет под боком.