Дневники няни
Одному Богу известно до чего удачно я притворяюсь черствой гадиной.
Так хорошо, что иногда сама себе верю.
Но недавно меня кажется немного сломали.
Условия эксперимента:
«Ксюса», любящая тишину, солнечный свет, гулять под дождем в одиночестве и книжки (по причине затянувшейся депрессии и сердечных ран)
три ребенка. Двоим нет и полутора лет, одному три года и у него манеры юной обезьяны.
День первый
Итак, сначала я подружилась с местной кошкой (она казалась мне там самой разумной- молодые мамочки не в адеквате). Мы с кошкой организовали независимую оппозицию и первую половину дня старались взирать на происходящее свысока.
Мой партнер по оппозиции быстро проворовался и был выброшен из дома (чертова колбаса, свободно лежащая на столе).
Тут мой трехлетний братец решил продемонстрировать, чем он сегодня занимался. Он не очень справляется с буквой «р», но это ладно. Основной недостаток это громкость его рассказа.
«Йа заводиль тьяктох! ДЫН ДЫН ДЫН ДЫН ДЫН ДЫН »
Дын дын дын стал лейтмотивом ближайших трех дней. Вскоре годовалый Федор тоже мог выдать этот звук, правда несколько скромнее. Никитина сестра София предпочитала взирать на брата широко распахнутыми глазами и держаться подальше (детская ревность-неизбежные попытки убийства на протяжении всего дня).
День второй
Семь утра. Проснулась от диких, нечеловеческих криков. Никиту собирают в садик. Снова уснула. Девять утра. Малыши проснулись. Меня они конкретно не узнают, пищу принимать не слишком желают. Идем играть. Я на грани самоубийства. Потом находятся какие-то дела, затем обед, маленьких укладывают спать. Я смываюсь в лес. Невыносимая жара, просто дикая. В наушниках что-то орет на полную громкость, я отмахиваюсь от различных насекомых двумя руками, прохожу по полю и спускаюсь к месту, где еще не бывала. Незабудки. Множество незабудок. Сколько раз бабушка в детстве мне рассказывала легенду о них, а я все равно не помню кто там умер. Но определенно история плохо закончилась. Встаю одной ногой на нагретый солнцем камень, вокруг кружатся маленькие голубые бабочки. Тишина. Неужели я нашла место где могу побыть одна.
Но пришло время возвращаться. Не знаю, бабочки сработали или я влилась в ритм, но все кажется уже не таким ужасным. Начинается гроза, детям нельзя идти гулять и все вынуждены сидеть дома. Я цапнула с полки «Возвращения Шерлока Холмса» и совершенно довольна. София уже свободно мне улыбается, демонстрируя подозрительно знакомые зубы-лопатки. Вернувшийся из дет.сада Никита почти не раздражает своим дын-дын-дын, а Федор сомнительным развлечением с открыванием и закрыванием дверцы шкафа в течение часа.
Вечером почистила зубы детской пастой. Случайно.
День третий.
Спала в другой комнате. Тем не менее, семь утра:
- Привет!
Поворачиваю голову, вижу Никиту. Я уже много лет не видела столь счастливого лица в такой час. Кажется меня хватило только на «доброе утро, Никита» прежде чем снова вырубиться.
Дальше день прошел крайне странно. Одна девочка подумала что Федька - мой сын. Я с трудом даже пишу это, потому что никак не могу связать себя с ребенком, своим собственным ребенком. То, что ты называешь своим, пока оно не вырастет и не скажет, что принадлежит только себе.
Толком задуматься не успела, Никита попытался прибить сестру при помощи калитки. О, это была лучшая попытка убийства на моей памяти. В дом все возвращались грязные от носков до шеи. София истерически рыдала, останавливаясь чтобы икнуть. Никите влетело за всё хорошее, но он не особо расстраивался. Федор, чувствуя недостаток внимания, врезал себе чем-то по носу и тоже разрыдался.
Вечером, когда все более или менее пришли в себя, я гуляла с Федором. Он чувствовал себя прекрасно, смеялся над словом сирень и рассказывал, как капает дождик («тяп-тяп», чтоб вы знали). В общем, все было замечательно, пока он банально не описался. Проблема была в том, что было уже прохладно, и парнишка был в колготках. Так вот, пожалуй я ничего в жизни сложнее не знаю, чем одеть на ребенка колготки. Я выбрала прекрасные, с большим пингвином на попе. Но как их черт возьми натягивать на пухлые кривые ножки?! Короче, я боялась сломать что-нибудь ребенку и едва не плакала, в то время как он невозмутимо терпел эти аэробные нагрузки. Потом мы надели сандальки и снова вышли на улицу. Я себя чувствовала как будто в космос слетала, честное слово.
В доме София с серьезным видом протянула мне розовую машинку, а Никита забрался ко мне в кресло и потребовал читать ему Конан Дойля вслух.
А еще я слышала как Никите на ночь читали сказку про ёжика и медвежонка. Согласно этой книжке, радость ёжика убежала за реку когда садилось солнце. Конец я не слышала и теперь перерыла весь интернет в поисках книжки. Ан нет.
За помощь в поисках сказки полагается приз. А то не спится прямо.
Так хорошо, что иногда сама себе верю.
Но недавно меня кажется немного сломали.
Условия эксперимента:
«Ксюса», любящая тишину, солнечный свет, гулять под дождем в одиночестве и книжки (по причине затянувшейся депрессии и сердечных ран)
три ребенка. Двоим нет и полутора лет, одному три года и у него манеры юной обезьяны.
День первый
Итак, сначала я подружилась с местной кошкой (она казалась мне там самой разумной- молодые мамочки не в адеквате). Мы с кошкой организовали независимую оппозицию и первую половину дня старались взирать на происходящее свысока.
Мой партнер по оппозиции быстро проворовался и был выброшен из дома (чертова колбаса, свободно лежащая на столе).
Тут мой трехлетний братец решил продемонстрировать, чем он сегодня занимался. Он не очень справляется с буквой «р», но это ладно. Основной недостаток это громкость его рассказа.
«Йа заводиль тьяктох! ДЫН ДЫН ДЫН ДЫН ДЫН ДЫН »
Дын дын дын стал лейтмотивом ближайших трех дней. Вскоре годовалый Федор тоже мог выдать этот звук, правда несколько скромнее. Никитина сестра София предпочитала взирать на брата широко распахнутыми глазами и держаться подальше (детская ревность-неизбежные попытки убийства на протяжении всего дня).
День второй
Семь утра. Проснулась от диких, нечеловеческих криков. Никиту собирают в садик. Снова уснула. Девять утра. Малыши проснулись. Меня они конкретно не узнают, пищу принимать не слишком желают. Идем играть. Я на грани самоубийства. Потом находятся какие-то дела, затем обед, маленьких укладывают спать. Я смываюсь в лес. Невыносимая жара, просто дикая. В наушниках что-то орет на полную громкость, я отмахиваюсь от различных насекомых двумя руками, прохожу по полю и спускаюсь к месту, где еще не бывала. Незабудки. Множество незабудок. Сколько раз бабушка в детстве мне рассказывала легенду о них, а я все равно не помню кто там умер. Но определенно история плохо закончилась. Встаю одной ногой на нагретый солнцем камень, вокруг кружатся маленькие голубые бабочки. Тишина. Неужели я нашла место где могу побыть одна.
Но пришло время возвращаться. Не знаю, бабочки сработали или я влилась в ритм, но все кажется уже не таким ужасным. Начинается гроза, детям нельзя идти гулять и все вынуждены сидеть дома. Я цапнула с полки «Возвращения Шерлока Холмса» и совершенно довольна. София уже свободно мне улыбается, демонстрируя подозрительно знакомые зубы-лопатки. Вернувшийся из дет.сада Никита почти не раздражает своим дын-дын-дын, а Федор сомнительным развлечением с открыванием и закрыванием дверцы шкафа в течение часа.
Вечером почистила зубы детской пастой. Случайно.
День третий.
Спала в другой комнате. Тем не менее, семь утра:
- Привет!
Поворачиваю голову, вижу Никиту. Я уже много лет не видела столь счастливого лица в такой час. Кажется меня хватило только на «доброе утро, Никита» прежде чем снова вырубиться.
Дальше день прошел крайне странно. Одна девочка подумала что Федька - мой сын. Я с трудом даже пишу это, потому что никак не могу связать себя с ребенком, своим собственным ребенком. То, что ты называешь своим, пока оно не вырастет и не скажет, что принадлежит только себе.
Толком задуматься не успела, Никита попытался прибить сестру при помощи калитки. О, это была лучшая попытка убийства на моей памяти. В дом все возвращались грязные от носков до шеи. София истерически рыдала, останавливаясь чтобы икнуть. Никите влетело за всё хорошее, но он не особо расстраивался. Федор, чувствуя недостаток внимания, врезал себе чем-то по носу и тоже разрыдался.
Вечером, когда все более или менее пришли в себя, я гуляла с Федором. Он чувствовал себя прекрасно, смеялся над словом сирень и рассказывал, как капает дождик («тяп-тяп», чтоб вы знали). В общем, все было замечательно, пока он банально не описался. Проблема была в том, что было уже прохладно, и парнишка был в колготках. Так вот, пожалуй я ничего в жизни сложнее не знаю, чем одеть на ребенка колготки. Я выбрала прекрасные, с большим пингвином на попе. Но как их черт возьми натягивать на пухлые кривые ножки?! Короче, я боялась сломать что-нибудь ребенку и едва не плакала, в то время как он невозмутимо терпел эти аэробные нагрузки. Потом мы надели сандальки и снова вышли на улицу. Я себя чувствовала как будто в космос слетала, честное слово.
В доме София с серьезным видом протянула мне розовую машинку, а Никита забрался ко мне в кресло и потребовал читать ему Конан Дойля вслух.
А еще я слышала как Никите на ночь читали сказку про ёжика и медвежонка. Согласно этой книжке, радость ёжика убежала за реку когда садилось солнце. Конец я не слышала и теперь перерыла весь интернет в поисках книжки. Ан нет.
За помощь в поисках сказки полагается приз. А то не спится прямо.