КРУТИСЬ-ВЕРТИСЬ, ВЕРЕТЕНЦЕ-1
Пишет Кошка В Сапогах
В 70 - 80-е годы прошлого века в СССР зародилось это удивительное явление - молодежное фольклорное движение. Сугубо городские жители стали тянуться в дальние деревни, внимать каждому слову сказителей и певцов-самородков. Кому-то этот поход за стариной казался протестом против эстрадного официоза, кому-то - экзотикой, таблеткой от хандры и однообразия жизни. А кто-то в самом деле вдруг ощутил смутный голос крови, зовущий из усыхающих корнями деревень.
Фольклор «настоящий» и «искусственный»
Вообще у нас в стране сложное отношение к фольклору и в особенности к народной музыке. В начале 20-х годов она была объявлена анахронизмом и чуть ли не злостным сорняком, ее предписывалось искоренить, как «вредный пережиток прошлого». Более 70 лет советской власти прошлись по ней безжалостным катком, и то, что было всегда неразрывно связано - народ и его песню - оторвали друг от друга, раскидали по разным культурным углам.
Лубочные образцы песенного творчества решили одомашнить, шероховатости выровнять, все непонятное выкорчевать с корнем. И получили вместо густого, звенящего птичьими голосами перелеска выстриженный и приглаженный парк, где гулять разрешено только по прямым дорожкам.
Нет, я не собираюсь обижать артистов, которые много лет трудились на советской эстраде - ни Людмилу Зыкину, ни Надежду Кадышеву, ни ансамбль «Березка» и других. Это замечательные, талантливые певцы и музыканты, но то, что они исполняли, фольклором в чистом виде назвать нельзя. Это просто другой жанр, скорее гибрид эстрадной музыки и отшлифованного фольклора, адаптированного к слуху горожанина и процеженного сквозь сито худсоветов и музыкальных стандартов.
Однако народное искусство продолжало теплиться на обочине культурной магистрали, и этот слабый огонек хранили лишь деревенские жители, по старинке еще собиравшиеся на вечерки. В 80-е годы прошлого века оно, так же как и рок, самодеятельный театр, авангардная живопись, выплеснулось из подполья на свет, сбросив ярмо многолетних запретов.
Однако если бы неподготовленный слушатель пришел на концерт «настоящего фольклора», он бы, скорее всего, ничего не понял. А где музыкальность, душевность, распевность, широта звука, как у Зыкиной и Шавриной? А о чем они вообще поют? Вместо мелодии - какие-то невнятные выкрики, порой ни одного слова не разберешь, как будто и не по-русски, а ударения вообще ставят где хотят...
Да это и неудивительно: ведь предки многих нынешних горожан в свое время приходили на заработки в города и оседали там, обзаводились семьями. Вот поэтому и чуждым для них стало «деревенское» песнопение. Но река жизни иногда поворачивается вспять. И их внуки, оторванные от корней, отправились на поиски забытой культуры дедов…
Черепки разбитой традиции
Ансамбль Дмитрия Покровского
Пионером этих поисков стал Ансамбль Дмитрия Покровского - экспериментальный музыкальный коллектив, созданный в 1973 году музыкантом, педагогом и ученым-исследователем Дмитрием Викторовичем Покровским при Фольклорной комиссии Союза композиторов РСФСР.
Творчество коллектива поражало внутренней свободой, яркой импровизацией, оно казалось инородным «космическим телом» на фоне господствующей советской идеологии. Участники ансамбля не стояли на месте, приклеившись к микрофону, как было принято, они раскрывали эксцентричность и сложность народной культуры, народного танца, раскованно и с юмором общались со зрителем. И одеты они были не в одинаковые платья в пол и не в кокошники из фольги - где это видано, чтобы в деревнях ходили в одинаковой одежде? - а в домотканые сарафаны и поневы с живописными заплатками и в аутентичные головные уборы.
В начале 80-х ансамбль Д. Покровского впервые появился на официальном экране, но не на телевидении, а в кино - в фильме Виктора Титова «Отпуск за свой счет» (1981 год). Там есть сцена, действие которой происходит в музее-заповеднике «Коломенское», куда герои приезжают, чтобы погулять и побеседовать. Необычное звучание голосов, карнавальная пестрота костюмов, идеальное попадание в архитектурный контекст - полное слияние с древними церковными стенами и тенистым парком... И вот парадокс: старинная русская песня, извлеченная из забытья, привлекла внимание, вернулась в народ, обретя новые для себя качества - экзотичность и новизну.
В числе поклонников ансамбля оказалась значительная часть свободомыслящих интеллектуалов. Под влиянием творчества родилось и получило широкое распространение молодёжное фольклорное движение. Дмитрий Покровский и его ансамбль вдохновили многих молодых музыкантов на создание собственных коллективов, как профессиональных, так и любительских. Среди них ансамбли «Сирин», «Таусень», «Народная опера», «Берегиня», «Казачий круг», «Народный праздник» и другие.
Их участники поехали в экспедиции, чтобы застать в деревнях еще живых носителей и собрать черепки разбитой песенной культуры, заново склеить из них традицию. Они наматывали десятки километров на попутках, десятки бобин магнитофонных пленок, чтобы оживить то, что, казалось бы, сгинуло навсегда. А затем тщательно сортировали, как золотой песок, нащупывали тональность, придавали свои краски и оттенки. И везли на фольклорные фестивали, например, на фестиваль Российского фольклорного союза в одной из деревень Коврова.
А это отнюдь не увеселительное шоу. После длинного дня, наполненного лекциями и прослушиваниями, собирались еще и на «вечерки» - и ни одна душа не могла устоять и не пуститься в хоровод вместе с ребятами из фольклорных ансамблей, не включиться в потешные «целовальные танцы» и не отведать ложку ухи, сваренной на костре...
Мне посчастливилось познакомиться с другом Дмитрия Покровского, искусствоведом и режиссером, собирателем фольклора Виктором Новацким. Какое-то время я даже была вхожа в его дом, открытый, казалось бы, для всей интеллигентной Москвы. Он жил в знаменитом московском Доме Нирнзее, в квартире, где не было кухни, и его жена Люба варила мужу гречневую кашу на спиртовке. Для голодного чаепития осени 1990 года хватало пакета с сушками на всех, и никто не был в обиде - зато интересная беседа, яркие личности: актеры, художники, музыканты.
И вот там я впервые увидела вертеп, кукольную мистерию о Рождестве Христовом, которую аж с XVII века носили по Руси специальные люди - вертепщики. В ящике, освещенном свечой, двигались фигурки Богоматери с младенцем Христом, волхвов, Ирода, животных в хлеву... Тогда мистерия была в диковинку и воспринималась как глуховатое эхо древности. Это сегодня вертепный ящик можно приобрести в интернете и радовать детишек вволю.
Ну а позднее, в 90-х, традиционная культура пережила краткий фееричный ренессанс и неожиданно вошла в моду. Каждому дому культуры предписывалось иметь свой фольклорный ансамбль, если не песни, то уж народных инструментов обязательно, на концертах и даже на банкетах залихватски звенели домры, балалайки и гусли, распевы и частушки часто звучали и в театральных спектаклях. «Алексеюшка Матвеевич хорош да пригож, он заходит во конюшенку свою, у воротиков Татьянушка стоит…»
Казалось, что человек, поющий текст с таким обилием уменьшительно-ласкательных суффиксов, не способен на злобу и подлость. И горожане, прикоснувшиеся к народной культуре, делаются мягче, добрее, отзывчивее. Как здорово, думалось тогда, что у нас тоже есть что-то свое, национальное, заботливо сбереженное!
(Окончание следует)