Птица на веревочке
Почему никто не сказал, что два ярких дают один нейтрально серый? Ультрамарин и жженая сиена, ультрамарин и оранжевый... Красивый серый, но все-таки нейтральный, фоновый, тихий. Два потерявших себя цвета в одном сером.
Почему Сартр сказал, что ад - это другие? Нет, ад - это ты. Это все, что у тебя в голове. Ты сам поджариваешься в своих взглядах на сковороде, прикладываешь раскаленное клеймо мыслей к виску.
Это - клетка, из которой ты никогда не сможешь выбраться, даже во сне. Будда испарился внутри нее.
Перестала делать то, что делала раньше. Перестала радоваться всему на свете - два ярких = один серый.
Вроде и можешь летать, да только на привязи.
И голова рвется на лоскуты, от мыслей, бурлящих как лава в жерле Везувия. Череда образов, идей, шаманы, бубны, птицы, обжигающий ветер ледяной пустыни... Их много, и все в моем вулкане - не на бумаге.
Ложиться в 8 вечера, вставать в 8 утра и чувствовать неподъемную силу сна, весь день мучиться под его давлением, и с темнотой снова ложиться.
Не желать ничего и никого, не замечать себя. С трудом выбирать себе подарок на праздник, толком ничего не выбрать для души, просто купить необходимое.
Это - я сейчас, но это не я совсем.
Какая-то липкая, концентрированная достоевщина... Так долго продолжаться не может
Почему Сартр сказал, что ад - это другие? Нет, ад - это ты. Это все, что у тебя в голове. Ты сам поджариваешься в своих взглядах на сковороде, прикладываешь раскаленное клеймо мыслей к виску.
Это - клетка, из которой ты никогда не сможешь выбраться, даже во сне. Будда испарился внутри нее.
Перестала делать то, что делала раньше. Перестала радоваться всему на свете - два ярких = один серый.
Вроде и можешь летать, да только на привязи.
И голова рвется на лоскуты, от мыслей, бурлящих как лава в жерле Везувия. Череда образов, идей, шаманы, бубны, птицы, обжигающий ветер ледяной пустыни... Их много, и все в моем вулкане - не на бумаге.
Ложиться в 8 вечера, вставать в 8 утра и чувствовать неподъемную силу сна, весь день мучиться под его давлением, и с темнотой снова ложиться.
Не желать ничего и никого, не замечать себя. С трудом выбирать себе подарок на праздник, толком ничего не выбрать для души, просто купить необходимое.
Это - я сейчас, но это не я совсем.
Какая-то липкая, концентрированная достоевщина... Так долго продолжаться не может