Ханука. Хана и другие
В предыдущих частях были рассмотрены три первых тематических и смысловых аспекта праздника Ханука - чудо с маслом, победа в войне, борьба с эллинизацией. В этой части будет рассмотрен аспект мученичества за веру.
Обретя в захваченной Иудее многих еврейских союзников, селевкиды были поражены готовностью другой части народа, хасидим, терпеть невероятные муки и добровольно идти на смерть ради своей веры (кидуш а-Шем, то есть освящение Имени Творца через самопожертвование). Ни репрессии оккупантов, ни предательство еврейской элиты не могли сломить этого сопротивления, заставившего пришельцев понять, что Б-г Израиля не уживется с другими богами в общем номенклатурном пантеоне, пополнявшемся по ходу греческих завоеваний на Востоке.
Исторические хроники сохранили множество преданий о самоотверженном поведении евреев, принимавших любые муки ради того, чтобы не нарушить главных запретов Торы. Нет сомнения в том, что данная традиция существенным образом повлияла на позднейшие концепции религиозного мученичества в христианстве и исламе; к примеру, история «Хана и семеро ее сыновей», которая приведены во II и IV книгах Маккавеев, благополучно перекочевала в христианство.
Как «Семь маккавейских братьев» (вместе с которыми упоминается и их мать) мученики были включены в католические святцы (1 августа), поскольку их мученичество рассматривается как прообраз позднейшего христианского мученичества. Согласно христианской антиохийской традиции, останки семи мучеников и их матери были захоронены на месте синагоги (которая позднее была превращена в церковь) в квартале Кератейон в Антиохии; на основании этого возникли предположения, что местом мученичества была Антиохия, а не Иерусалим.
Гюстав Доре "Мученическая смерть семи братьев и их матери"
Острое звучание данной темы в настоящее время, на фоне многочисленных проявлений мусульманского шахидизма, побуждает охарактеризовать основные различия между идеей религиозного мученичества в иудаизме и в исторически связанных с ним религиях. Постулируя кидуш а-Шем в качестве обязанности каждого еврея при определенных, вынуждающих к тому обстоятельствах, иудаизм, как религия жизни (торат-хаим), не утверждает мученичество в качестве положительного ориентира, к которому нужно стремиться. Позицию еврейского мученика почти во все времена можно было сформулировать следующим образом: «Я люблю дарованную Б-гом жизнь, но не желаю и не могу спастись ценой отказа от ее смысла». Перспектива обращения в другую религию безусловно мыслилась иудеем как отказ от смысла жизни, побуждая его к последнему подвигу, когда иного выбора, кроме гибели и отступничества, у него не оставалось.
Верно, что это «не желаю и не могу» иногда воспринималось окружающими как невероятное равнодушие иудеев к смерти. Более того, история доносит до нас свидетельства о значительных еврейских коллективах, для которых была характерна в определенный период едва ли не жажда мученичества. Нечто подобное можно утверждать о рейнских общинах XI-XII вв., которые были охвачены сильнейшим мессианским настроением (хасидей Ашкеназ). В ряде случаев члены этих общин не дожидались, пока их убьют за отказ креститься, и убивали собственными руками своих жен и детей, а затем и самих себя, в окруженных крестоносцами крепостях.
Тем не менее, необходимо подчеркнуть, что убийства близких и самоубийства совершались евреями рейнских общин в виду совершенно реальной угрозы принудительного крещения. Кроме того, установившаяся по следам этих событий галахическая норма иудаизма запрещает еврею убивать самого себя или своих детей из опасения насильственного обращения в чужую веру (Шулхан Арух, Йоре Деа 157). Таким образом, утверждение о нехарактерности для иудаизма добровольного мученичества можно повторить как отражающее общую позицию еврейской религии.
Разумеется, в еврейской традиции можно найти утверждения, согласно которым «этот мир подобен прихожей, а мир грядущий - чертогу», но в целом для нее характерно настойчивое утверждение достоинства человеческой жизни, при безусловном признании того, что Творец этого мира является Единственным, Истинным и Благим Богом. Как следствие, стимуляция добровольного мученичества не присуща иудаизму. Свод еврейских религиозных представлений, связанных с идеей кидуш а-Шем, всегда предполагает наличие непосредственной угрозы тому, без чего любимая иудеем жизнь лишается своих оснований. Именно поэтому всевозможные сатанисты и гностики часто видят в евреях ненавистных агентов Живого Бога, уничтожив которых, можно сломать ограду «концентрационной вселенной» и вырваться из-под власти «демиурга».
С другой стороны, фундаментальное еврейское жизнелюбие вовсе не тождественно заявлениям недоучившихся гуманистов, согласно которым человеческая жизнь является высшей ценностью. Человеческая жизнь есть условие существования ценностей, но сама она как «высшая ценность» котироваться не может. Понятно, к примеру, что продолжение жизни важнее самой жизни, и об этом свидетельствует каждая женщина, решаясь родить ребенка (а в прежние времена, когда роды были много опаснее, это свидетельство было еще весомее). Еврейская позиция вовсе не постулирует «выжить любой ценой» в качестве абсолютного принципа; напротив, ей хорошо известна цена, которую за индивидуальное выживание человеку платить не стóит, и оттого, наверное, еврейство как коллектив оказалось таким живучим.
Дов Конторер
(Из статьи: «Ханукальный лексикон». Впервые опубликована в журнале «Окна» 18 и 25 декабря 2003 г.)
Хана ве-шив'ат банега
Рассказ о женщине, которая была пленена вместе с семью сыновьями (Гит. 57). Когда воины царя Антиоха заставили евреев поклониться идолу, каждый из сыновей Ханы отказался это сделать. Вот что гласит рассказ: Привели первого из сыновей к царю. Сказал ему тиран: "Поклонись образу". Ответил ему: "Сохрани Господь! Я не поклонюсь образу. Сказано в нашей Торе: "Я Господь, Бог твой" (Исх. XX, 2). Тотчас вывели его и убили.
Привели второго сына, и сказал ему тиран: "Поклонись образу!". Ответил ему: "Сохрани Господь! Брат мой не поклонился, и я не поклонюсь! Так сказано в Торе: "Не будет у тебя других богов, кроме Меня" (там же, 3). Тотчас было повелено, и убили его.
Ввели третьего, и сказал ему: "Поклонись образу!". Ответил ему: "Не поклонюсь, сказано в Торе: "Ты же не должен поклоняться другому богу" (там же, XXXIV, 14). Тотчас повелел, и убили его.
Ввели четвертого; он произнес свой стих: "Жертвующий богам, кроме одного Господа, будет истреблен" (там же, XXXII, 19). Повелел, и убили его.
Ввели пятого, сказал и он свой стих: "Слушай, Израиль! Господь, Бог наш, Господь - Един!" (Втор. VI, 4). Тотчас повелел, и убили его.
Ввели шестого, сказал и он свой стих: "...ибо Господь - Бог твой, среди тебя, Бог великий и страшный" (Втор. VII, 21). Повелел, и убили его.
Ввели седьмого, младшего из всех. Сказал ему тиран: "Сын мой, поклонись образу". Ответил ему: "Сохрани Господь! Сказано в нашей Торе: "И узнаешь ты сегодня... что Господь - Бог в небе, вверху, и на земле, внизу, и нет более [кроме Него] " (Втор. IV). И не только поэтому, но и потому, что поклялись мы Богу нашему, что не сменим Его на другого бога". Сказал ему царь: "Братья твои пресытились годами и жизнью, и видели благополучие, ты же молод, не пресытился еще годами и жизнью и никогда не видал благополучия, - так поклонись же образу, и облагодетельствую тебя". Сказал ему: "Написано в нашей Торе: "Господь будет царствовать вечно" (Исх. XV, 18). Сказал ему: "Смотри, братья твои убитыми лежат пред тобою. Вот, я бросаю перстень свой на землю пред образом. Подними его, а все подумают, что ты повиновался мне". Сказал ему: "Жаль тебя, если страшишься людей, тебе подобных. Как же я не буду страшиться Царя всех царей, Всесвятого, благословен Он, Вездесущего?" Сказал ему: "Разве есть Бог у мира?". Сказал ему: "Эх, царь, неужто видел ты мир беспризорный?".
Тотчас повелел убить и его.
Упала мать на сына, обнимает и целует его, и сказала: "Сын мой, иди к Аврааму, отцу нашему, и скажи ему: так сказала моя мать: "Не гордись, говоря: построил я жертвенник и вознес на него Ицхака, сына моего. Наша мать построила семь жертвенников и вознесла семерых своих сыновей в один день". Так обнимала и целовала она его, но повелел царь, и убили его при ней. О них и сказано: "Ибо за Тебя убивают нас всякий день" (Псалмы 44). Поднялась она на крышу, и бросилась вниз, и умерла. И раздался голос с неба: "Счастлива мать сыновей" (Псалмы СХ111)". (Мидраш Эйха Рабба 1; Гит. 57).
ХАННА́ И СЕ́МЕРО СЫНОВЕ́Й, история, повествуемая во II и IV книгах Маккавеев. Согласно этой истории, по-видимому, вскоре после начала религиозных гонений на евреев Антиоха IV Эпифана (175-64 гг. до н. э.) в 167 г. до н. э., были схвачены семеро братьев вместе с их матерью, и им было приказано есть свинину (см. Свинья), чтобы доказать свое повиновение царю. Ободренные матерью, братья отказались принять участие в трапезе и после страшных пыток были казнены, как повествует Аггада, на глазах у матери. Когда царь предложил Ханне спасти жизнь младшего сына, уговорив его подчиниться приказу, она поступила прямо противоположным образом, потребовав от сына последовать примеру его старших братьев. Источники различно повествуют о смерти Ханны: IV книга Маккавеев - что она бросилась в огонь; Мидраш - что лишилась рассудка и бросилась с крыши; книга Иосиппон - что упала замертво на тела своих казненных сыновей. Эта история, вместе с историей о мученической смерти престарелого священника Эл‘азара (II Макк. 6:18-31), легла в основу книги, известной как IV Маккавеев.
История является фольклорным отражением трагических событий, произошедших во время гонений Антиоха. Иосиппон, основываясь на IV Маккавеев, также относит историю ко времени Антиоха, в то время как в раввинистической литературе история связывается с гонениями Адриана (начало 2 в. н. э.; Гит. 57б и др.). В книге Иосиппон и в трактате Гиттин имя матери семи мучеников не приводится; в других раввинистических источниках она названа Мирьям бат Танхум; в сирийских христианских источниках она фигурирует под именами Шамона или Марьям. Однако под влиянием ассоциации с I Сам. 2:5 в испанской версии Иосиппона (Стамбул, 1510) указано имя Ханна. Благодаря широкому распространению испанской (более пространной) версии Иосиппона и основанным на этой версии средневековым пиютам на иврите, арабском и еврейско-персидском языках получило распространение имя Ханна.
Обретя в захваченной Иудее многих еврейских союзников, селевкиды были поражены готовностью другой части народа, хасидим, терпеть невероятные муки и добровольно идти на смерть ради своей веры (кидуш а-Шем, то есть освящение Имени Творца через самопожертвование). Ни репрессии оккупантов, ни предательство еврейской элиты не могли сломить этого сопротивления, заставившего пришельцев понять, что Б-г Израиля не уживется с другими богами в общем номенклатурном пантеоне, пополнявшемся по ходу греческих завоеваний на Востоке.
Исторические хроники сохранили множество преданий о самоотверженном поведении евреев, принимавших любые муки ради того, чтобы не нарушить главных запретов Торы. Нет сомнения в том, что данная традиция существенным образом повлияла на позднейшие концепции религиозного мученичества в христианстве и исламе; к примеру, история «Хана и семеро ее сыновей», которая приведены во II и IV книгах Маккавеев, благополучно перекочевала в христианство.
Как «Семь маккавейских братьев» (вместе с которыми упоминается и их мать) мученики были включены в католические святцы (1 августа), поскольку их мученичество рассматривается как прообраз позднейшего христианского мученичества. Согласно христианской антиохийской традиции, останки семи мучеников и их матери были захоронены на месте синагоги (которая позднее была превращена в церковь) в квартале Кератейон в Антиохии; на основании этого возникли предположения, что местом мученичества была Антиохия, а не Иерусалим.
Гюстав Доре "Мученическая смерть семи братьев и их матери"
Острое звучание данной темы в настоящее время, на фоне многочисленных проявлений мусульманского шахидизма, побуждает охарактеризовать основные различия между идеей религиозного мученичества в иудаизме и в исторически связанных с ним религиях. Постулируя кидуш а-Шем в качестве обязанности каждого еврея при определенных, вынуждающих к тому обстоятельствах, иудаизм, как религия жизни (торат-хаим), не утверждает мученичество в качестве положительного ориентира, к которому нужно стремиться. Позицию еврейского мученика почти во все времена можно было сформулировать следующим образом: «Я люблю дарованную Б-гом жизнь, но не желаю и не могу спастись ценой отказа от ее смысла». Перспектива обращения в другую религию безусловно мыслилась иудеем как отказ от смысла жизни, побуждая его к последнему подвигу, когда иного выбора, кроме гибели и отступничества, у него не оставалось.
Верно, что это «не желаю и не могу» иногда воспринималось окружающими как невероятное равнодушие иудеев к смерти. Более того, история доносит до нас свидетельства о значительных еврейских коллективах, для которых была характерна в определенный период едва ли не жажда мученичества. Нечто подобное можно утверждать о рейнских общинах XI-XII вв., которые были охвачены сильнейшим мессианским настроением (хасидей Ашкеназ). В ряде случаев члены этих общин не дожидались, пока их убьют за отказ креститься, и убивали собственными руками своих жен и детей, а затем и самих себя, в окруженных крестоносцами крепостях.
Тем не менее, необходимо подчеркнуть, что убийства близких и самоубийства совершались евреями рейнских общин в виду совершенно реальной угрозы принудительного крещения. Кроме того, установившаяся по следам этих событий галахическая норма иудаизма запрещает еврею убивать самого себя или своих детей из опасения насильственного обращения в чужую веру (Шулхан Арух, Йоре Деа 157). Таким образом, утверждение о нехарактерности для иудаизма добровольного мученичества можно повторить как отражающее общую позицию еврейской религии.
Разумеется, в еврейской традиции можно найти утверждения, согласно которым «этот мир подобен прихожей, а мир грядущий - чертогу», но в целом для нее характерно настойчивое утверждение достоинства человеческой жизни, при безусловном признании того, что Творец этого мира является Единственным, Истинным и Благим Богом. Как следствие, стимуляция добровольного мученичества не присуща иудаизму. Свод еврейских религиозных представлений, связанных с идеей кидуш а-Шем, всегда предполагает наличие непосредственной угрозы тому, без чего любимая иудеем жизнь лишается своих оснований. Именно поэтому всевозможные сатанисты и гностики часто видят в евреях ненавистных агентов Живого Бога, уничтожив которых, можно сломать ограду «концентрационной вселенной» и вырваться из-под власти «демиурга».
С другой стороны, фундаментальное еврейское жизнелюбие вовсе не тождественно заявлениям недоучившихся гуманистов, согласно которым человеческая жизнь является высшей ценностью. Человеческая жизнь есть условие существования ценностей, но сама она как «высшая ценность» котироваться не может. Понятно, к примеру, что продолжение жизни важнее самой жизни, и об этом свидетельствует каждая женщина, решаясь родить ребенка (а в прежние времена, когда роды были много опаснее, это свидетельство было еще весомее). Еврейская позиция вовсе не постулирует «выжить любой ценой» в качестве абсолютного принципа; напротив, ей хорошо известна цена, которую за индивидуальное выживание человеку платить не стóит, и оттого, наверное, еврейство как коллектив оказалось таким живучим.
Дов Конторер
(Из статьи: «Ханукальный лексикон». Впервые опубликована в журнале «Окна» 18 и 25 декабря 2003 г.)
Хана ве-шив'ат банега
Рассказ о женщине, которая была пленена вместе с семью сыновьями (Гит. 57). Когда воины царя Антиоха заставили евреев поклониться идолу, каждый из сыновей Ханы отказался это сделать. Вот что гласит рассказ: Привели первого из сыновей к царю. Сказал ему тиран: "Поклонись образу". Ответил ему: "Сохрани Господь! Я не поклонюсь образу. Сказано в нашей Торе: "Я Господь, Бог твой" (Исх. XX, 2). Тотчас вывели его и убили.
Привели второго сына, и сказал ему тиран: "Поклонись образу!". Ответил ему: "Сохрани Господь! Брат мой не поклонился, и я не поклонюсь! Так сказано в Торе: "Не будет у тебя других богов, кроме Меня" (там же, 3). Тотчас было повелено, и убили его.
Ввели третьего, и сказал ему: "Поклонись образу!". Ответил ему: "Не поклонюсь, сказано в Торе: "Ты же не должен поклоняться другому богу" (там же, XXXIV, 14). Тотчас повелел, и убили его.
Ввели четвертого; он произнес свой стих: "Жертвующий богам, кроме одного Господа, будет истреблен" (там же, XXXII, 19). Повелел, и убили его.
Ввели пятого, сказал и он свой стих: "Слушай, Израиль! Господь, Бог наш, Господь - Един!" (Втор. VI, 4). Тотчас повелел, и убили его.
Ввели шестого, сказал и он свой стих: "...ибо Господь - Бог твой, среди тебя, Бог великий и страшный" (Втор. VII, 21). Повелел, и убили его.
Ввели седьмого, младшего из всех. Сказал ему тиран: "Сын мой, поклонись образу". Ответил ему: "Сохрани Господь! Сказано в нашей Торе: "И узнаешь ты сегодня... что Господь - Бог в небе, вверху, и на земле, внизу, и нет более [кроме Него] " (Втор. IV). И не только поэтому, но и потому, что поклялись мы Богу нашему, что не сменим Его на другого бога". Сказал ему царь: "Братья твои пресытились годами и жизнью, и видели благополучие, ты же молод, не пресытился еще годами и жизнью и никогда не видал благополучия, - так поклонись же образу, и облагодетельствую тебя". Сказал ему: "Написано в нашей Торе: "Господь будет царствовать вечно" (Исх. XV, 18). Сказал ему: "Смотри, братья твои убитыми лежат пред тобою. Вот, я бросаю перстень свой на землю пред образом. Подними его, а все подумают, что ты повиновался мне". Сказал ему: "Жаль тебя, если страшишься людей, тебе подобных. Как же я не буду страшиться Царя всех царей, Всесвятого, благословен Он, Вездесущего?" Сказал ему: "Разве есть Бог у мира?". Сказал ему: "Эх, царь, неужто видел ты мир беспризорный?".
Тотчас повелел убить и его.
Упала мать на сына, обнимает и целует его, и сказала: "Сын мой, иди к Аврааму, отцу нашему, и скажи ему: так сказала моя мать: "Не гордись, говоря: построил я жертвенник и вознес на него Ицхака, сына моего. Наша мать построила семь жертвенников и вознесла семерых своих сыновей в один день". Так обнимала и целовала она его, но повелел царь, и убили его при ней. О них и сказано: "Ибо за Тебя убивают нас всякий день" (Псалмы 44). Поднялась она на крышу, и бросилась вниз, и умерла. И раздался голос с неба: "Счастлива мать сыновей" (Псалмы СХ111)". (Мидраш Эйха Рабба 1; Гит. 57).
ХАННА́ И СЕ́МЕРО СЫНОВЕ́Й, история, повествуемая во II и IV книгах Маккавеев. Согласно этой истории, по-видимому, вскоре после начала религиозных гонений на евреев Антиоха IV Эпифана (175-64 гг. до н. э.) в 167 г. до н. э., были схвачены семеро братьев вместе с их матерью, и им было приказано есть свинину (см. Свинья), чтобы доказать свое повиновение царю. Ободренные матерью, братья отказались принять участие в трапезе и после страшных пыток были казнены, как повествует Аггада, на глазах у матери. Когда царь предложил Ханне спасти жизнь младшего сына, уговорив его подчиниться приказу, она поступила прямо противоположным образом, потребовав от сына последовать примеру его старших братьев. Источники различно повествуют о смерти Ханны: IV книга Маккавеев - что она бросилась в огонь; Мидраш - что лишилась рассудка и бросилась с крыши; книга Иосиппон - что упала замертво на тела своих казненных сыновей. Эта история, вместе с историей о мученической смерти престарелого священника Эл‘азара (II Макк. 6:18-31), легла в основу книги, известной как IV Маккавеев.
История является фольклорным отражением трагических событий, произошедших во время гонений Антиоха. Иосиппон, основываясь на IV Маккавеев, также относит историю ко времени Антиоха, в то время как в раввинистической литературе история связывается с гонениями Адриана (начало 2 в. н. э.; Гит. 57б и др.). В книге Иосиппон и в трактате Гиттин имя матери семи мучеников не приводится; в других раввинистических источниках она названа Мирьям бат Танхум; в сирийских христианских источниках она фигурирует под именами Шамона или Марьям. Однако под влиянием ассоциации с I Сам. 2:5 в испанской версии Иосиппона (Стамбул, 1510) указано имя Ханна. Благодаря широкому распространению испанской (более пространной) версии Иосиппона и основанным на этой версии средневековым пиютам на иврите, арабском и еврейско-персидском языках получило распространение имя Ханна.