Прекрасное желание кружить головы
"Называть кокетством показывать голое тело, обманывать в любви - это не кокетство, а это наглость и подлость...
...Потом, есть умное и глупое кокетство: умное - такое, которое незаметно и не поймаешь преступника на деле; глупое - напротив: ничего не скрыто, и вот как оно говорит: «Я собой не очень хороша, но зато какие у меня ноги! Посмотрите: видите? что, хороши?» - «Ноги у вас, может быть, хороши, но я не заметил, потому что вы показывали".
Дама, с которой связаны эти строки, стала прототипом одного из персонажей "Войны и мира". Угадайте какого :)
В конце марта 1851 года Лев Толстой пишет так и не законченную потом повесть "История вчерашнего дня". История начинается с вечера в карты у троюродного брата. От карт, по мнению Толстого, вообще много пользы, например, разговаривать необязательно, зато при случае можно и красненьким словцом блеснуть.
Притом же женщины (молодые) играют, стало быть, чего лучше желать, чтобы 2-3 часа быть подле той женщины. А ведь ежели есть та женщина, этого за глаза довольно.
Та женщина - жена троюродного брата. Толстой описывает "головку с тонким и кругловатым очерком лица, черными, полузакрытыми, но энергическими глазами, с узеньким и острым, острым носиком и с таким ртом, который с глазами составлял одно и всегда выражал что-нибудь новое".
В этих выражениях Л.Н. чудятся (или не чудятся)) "и задумчивость, и насмешка, и болезненность, и желание удержаться от смеха, и важность, и каприз, и ум, и глупость, и страсть, и апатия".
Ей 26 лет, Толстому идет 23-й. Наедине с ней ему "страшно и тяжело", не хватает мыслей и слов, он "неестественен и рассеян", ему сразу начинает казаться, что они ведут неслышный и таинственный разговор но сейчас в гостиной много людей и можно играть в карты и неспешно думать про себя...
Отчего эта женщина любит меня (как бы мне хотелось здесь поставить точку) приводить в замешательство, и без того уже я не свой при ней; то мне кажется, что у меня руки очень нечисты, то сижу я нехорошо, то мучает меня прыщик на щеке именно с ее стороны. Впрочем, кажется, она ни в чем не виновата, а я сам всегда не в своей тарелке с людьми, которых я или не люблю, или очень люблю...
...Она для меня женщина, потому что она имеет те милые качества, которые их заставляют любить, или, лучше, ее любить, потому что я ее люблю; но не потому, чтобы она могла принадлежать мужчине. Это мне в голову не приходит. У нее дурная привычка ворковаться с мужем при других, но мне и дела до этого нет; мне все равно, что она целовала [бы] печку или стол,- она играет с мужем, как ласточка с пушком, потому что душа хорошая и от этого веселая.
Она кокетка; нет, не кокетка, а любит нравиться, даже кружить голову; я не говорю кокетка, потому что или это слово нехорошо, или понятие, с ним связанное. Называть кокетством показывать голое тело, обманывать в любви - это не кокетство, а это наглость и подлость.
Нет, а желать править и кружить головы, это прекрасно, никому вреда не делает, потому что Вертеров нету, и доставляет себе и другим невинное удовольствие. Вот я, например, совершенно доволен, что она мне нравится, и ничего, больше не желаю.
Потом, есть умное и глупое кокетство: умное - такое, которое незаметно и не поймаешь преступника на деле; глупое - напротив: ничего не скрыто, и вот как оно говорит: «Я собой не очень хороша, но зато какие у меня ноги! Посмотрите: видите? что, хороши?» - «Ноги у вас, может быть, хороши, но я не заметил, потому что вы показывали». Умное говорит: «Мне совершенно все равно, смотрите ли вы или нет; мне жарко, я сняла шляпу». - «Все вижу». - «А мне что за дело». У нее и невинное, и умное.
Через год он, будучи юнкером на Кавказе, он перечитывает дневник и 20 марта 1852 там появляется запись: «Лучшие воспоминания мои относятся к милой Волконской».
Итак, отгадка: персонаж "Войны и мира" - "маленькая княгиня" Lise Болконская.
Это про нее Толстой писал:
«Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая своё положение, готовилась к привычному галопу кокетства без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем".
Звучит как маленькая персональная месть прототипу. Еще эхом минувшего флирта (тоже лично мне) кажется и такое описание:
«Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом».
Но, в целом, в романе жена князя Андрея, похоже, вызывает симпатию и снисхождение автора:
Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее -- короткость губы и полуоткрытый рот -- казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Анастасия Вертинская в роли Lise Болконской в "Войне и мире" Бондарчука
Иллюстрация К.И. Рудакова (1941-1948 гг.)
А прототипом "маленькой княгини" принято считать Луизу Ивановну Волконскую, урожденная Трузсон (1825-1890). Кстати, современники ее вспоминают, как хорошую актрису, игравшую в любительских спектаклях своего театра в своей же своей вологодской усадьбе Ермолово, где был еще струнный оркестр и балетная труппа.
В Ясной Поляне хранится ее дагерротипный снимок (конец 40-х начало 50-х 19 в.)
На обратной стороне портрета - надпись, которую сделала жена Толстого Софья Андреевна: «Маленькая княгиня в «Войне и мире». Мне, правда, больше нравится портрет 1865 г. работы Петра Алексеевича Боборыкина, чудом уцелевший в Вологодском музее:
Луизе Ивановне здесь 40 лет, у нее трое детей. Лицо на портрете грустное - умер муж, имение разорено, огромные долги. Имение, где она жила после ее смерти пойдет с молотка, дом разберут и увезут.
В советское время на 12 гектарах парка с прудами будет пионерлагерь "Строитель" "Вологдастроя". По последним сведениям, сейчас в Ермолове разруха, парк погибает и там играют в пейнтбол.
Но вернемся к Л. И. Волконской и прототипам. Через 20 с лишним лет после того вечера с картами она поинтересуется, не с ее ли родственника писал Толстой князя Андрея. И в 1865 г. получит в ответ любезное письмо, полное приятных слов и заверений в родственных чувствах. А на вопрос Л.Н. ответит так:
Андрей Болконский - никто, как и всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров.
Я бы стыдился печататься, ежели бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить.
Конечно, прототип и персонаж не одно и то же, кто бы спорил. И не могут быть портреты списаны буквально. Но, как подумаешь про улыбочки, которые с такой легкостью перелетают в бессмертие...
Фото на самом верху взято на странице Валентина Картавенко