Родные лица - мама
Грустная дата
Сегодня у меня печальный день - два года назад ушёл из жизни самый близкий человек, моя мама. Она и родилась в Златоусте 6 мая 1917-го, и земной путь закончила на златоустовской земле. Но три с лишним года её в Златоусте не было. В мае 1942 года комсомолка Шурочка Созинова добровольцем ушла на фронт. Воевала в составе 98-го отдельного батальона ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение, связь). Вернулась в Златоуст в августе 1945-го.
В середине семидесятых мама записала свои воспоминания в обычную школьную тетрадку, которая и по сей день хранится в моём личном архиве. Позднее я их обработал, кое-что уточнил у мамы, и они вошли в оба издания книги «Златоуст - фронту». Вот эти воспоминания Александры Максимовны Козловой (в девичестве - Созиновой).
В 98-м отдельном батальоне
День 22 июня 1941 года запомнился мне на всю жизнь. Было воскресенье, день выдался солнечный и на редкость теплый. Вся наша семья - отец, мама и младшие братья - была в лесу, рубили дрова в делянке. А я осталась дома - надо было сделать уборку и покормить цыплят. В два часа дня по радио заиграла музыка, и голос Левитана объявил о начале войны. На сердце сразу же стало неимоверно тяжело, а из репродуктора лились военные марши. Вечером, когда вся семья собралась дома, мы несколько раз перечитывали пришедшее накануне письмо Шурика (моего младшего брата, который писал из Ленинграда о том, что он окончил военное училище и ждет назначения). Отец как-то сразу осунулся, а мама сильно плакала.
На следующий день, когда я пришла на работу (я тогда работала старшим бухгалтером отдела «Снабзапчасть» на железной дороге и была секретарем первичной комсомольской организации), всех комсомольских активистов вызвали в горком комсомола - надо было организовывать санитарные дружины и курсы ворошиловских стрелков. Я стала командиром одной из таких дружин. В дружинах мы одновременно проходили военную подготовку и учились на курсах медсестер. С нами занимались и врачи, и военные. Одним из таких военных был Константин Петрович Гуц, который прошел уже и польскую, и финскую войну, и после ранения долечивался дома, в Златоусте. В первое время с начала войны К. П. Гуц по приказу военкомата был военруком в ЖУ-4 (ныне ПУ-35) и обучал стрельбе нас и будущих допризывников. В конце 1941 года Константин Петрович ушел на фронт.
С начала войны нашей дружине пришлось много работать - ведь после работы на производстве мы встречали эшелоны с ранеными. Наш подшефный госпиталь находился в школе № 10 (ныне школа № 17). Сначала мы помогали обрабатывать раненых. После того, как были окончены курсы медсестер, нас поставили на военный учет в военкомате и мы после работы дежурили в госпитале. Курсы медсестер я окончила с отличием и получила специальность хирургической сестры. В госпитале мы помогали обрабатывать прибывших раненых, подменяли на время медсестёр, чтобы они хотя бы немного могли отдохнуть. Находили время написать родственникам раненых бойцов (многие ведь не могли из-за ранения писать), организовывали самодеятельность. А когда выздоровевшие бойцы уходили снова на фронт, мы им даже завидовали - они уходили ковать победу, а мы оставались в тылу. Было даже как-то не по себе.
Очень долго не было писем от брата. Только в декабре 1941 года мы получили от Шурика письмо, в котором он писал, что воюет на Ленинградском фронте, командует миномётной ротой.
Едем на фронт
В начале сорок второго года нас вызвали в горком комсомола. Сказали, что Родина в опасности, и что мы тоже можем помочь на фронте. И вот тут первыми добровольцами мы поехали на фронт. Пятое мая 1942 года мне запомнилось на всю жизнь. В этот день мы уезжали из Челябинска на фронт. Народу был полный перрон. Шел дождь. Из Златоуста нас поехало 84 человека.
Несмотря на слезы родных, не было ни страха, ни горя, а было такое чувство - вот доедем до фронта и войне конец. Но в действительности получилось всё не так. В Челябинске мы попали в состав формировавшегося тогда 1883-го зенитно-артиллерийского полка (в эшелоне было 1500 человек). А когда мы прибыли в Бологое и нас расформировали по батальонам, я вместо госпиталя попала в 98-й Отдельный батальон воздушного наблюдения, оповещения и связи (98 ОБ ВНОС).
Первое боевое крещение мы получили под Ярославлем - наш эшелон фрицы обстреляли с самолёта. Не хочу, да и не могу скрывать - было немножко страшновато! В нашем вагоне одна из девушек - краснощекая Аня Арбузова - потеряла сознания, а потом совсем лишилась рассудка, и ее сняли с поезда и отправили в госпиталь. А на остальных девчат после этого случая нашла такая злость, что хотелось скорее что-то делать, чтобы отомстить за подругу.
В Бологое мы попали под сильные бомбежки и только через 12 суток смогли добраться до учебной части, которая стояла под Ленинградом в поселке Вельгия. Здесь нас распределили по ротам. Я, вместе с девчатами из Златоуста - Валей Пудовкиной, Аней Малаховой, Дусей Мельниковой, Варей Трошиной, Машей Чирковой, Катей Головковой, Лидой Дорофеевой, Тосей Яхановой, Катей Берсенёвой и Верой Рублёвой, - попала в 4-ю роту. Выдали нам в качестве обмундирования мужские брюки и гимнастерки, а в придачу большие ботинки с обмотками. Поначалу мы просто не узнавали друг друга, а потом привыкли, понимая, что дело не в одежде. А весёлая Тоська Яханова (тоже из Златоуста) с обмотками устраивала целый спектакль - утром обувается, наматывает их и протяжно поет: «Широка страна моя родная…», а вечером, разуваясь, быстренько сматывает и подбрасывает обмотку на нары второго этажа, а сама задорно частит: « Калинка, калинка, калинка моя!» Все хохочут, глядишь, и усталость как рукой сняло. Позже, когда мы на фронте прочитали стихи Твардовского про Василия Тёркина, Антонину все стали звать «Тёркин в юбке».
В учебной части мы стали изучать самолёты противника и свои самолёты сначала по альбомам, а потом они нам не давали особенно засиживаться - «наведывались» частенько, и мы уже стали различать их силуэты в воздухе, если была хорошая погода, а потом уж и по звуку отличать стали. Приняли военную присягу, и разослали нас кого куда по постам, а часть девчат отправили учиться на радистов. Я попала сразу на командный пункт 4-й роты дежурным по связи и одновременно выполняла обязанности ротного писаря и медсестры - на войне как на войне, каждый должен был уметь делать всё. Но зато на стрельбище я чувствовала себя хорошо, и всё время вспоминала Константина Петровича Гуца, который в Златоусте учил нас стрелять. Он готовил нас по-настоящему и не раз говорил, что война - это не танцы, надо всё знать и уметь.
На Северо-Западном фронте
С мая 1942 года по ноябрь 1943 года наш батальон стоял под Ленинградом. Часть наблюдательных постов была дислоцирована под Ленинградом, часть - в Калининской области. Это был Северо-Западный фронт.
Эти нелёгкие дни никогда не забыть! В это время Ленинград был в блокаде. Лишь одна «дорога жизни» через Ладожское озеро связывала Ленинград с «Большой землей». По этой дороге в Ленинград доставляли продовольствие и вооружение, а из Ленинграда вывозили «маленьких старичков» - так называли в то время детей, которые пережили и голод, и холод и были настолько худы, что страшно было на них смотреть. На станции Пестово по ночам этих детей отправляли в глубокий тыл для поправки. Когда была такая возможность, детей отправляли в тыл на самолётах ПЕ-84 под прикрытием «ястребков». В это время у нас была такая злость на фашистов, что мы готовы были идти в огонь и воду, лишь бы добиться Победы.
Все это время я переписывалась с братом Шуриком, который воевал на ленинградском фронте. В сентябре 1942 года пришло письмо из дома, из которого я узнала, что в армию забрали и нашего младшего брата Анатолия, которого в семье все называли Толиком. Он попал в десантные войска. А в октябре того же года пришло мне письмо от однополчан Шурика. Они писали, что брат погиб от пули немецкого снайпера…
Неожиданная встреча
Вспоминается одна интересная встреча. В первых числах ноября 1943 года я вместе с командиром взвода, старшиной и одной из наших радисток поехала в штаб дивизии. Нам нужно было получить документы на снятие наших постов. Этот путь был трудным - приходилось добираться на попутных машинах, на поездах. На обратном пути мы ехали в пассажирском поезде «Бологое-Хвойная». Путь этот был слишком рискован - немцы без конца бомбили, да и снаряды то и дело рвались. В вагонах были только военные и партизаны.
И вдруг, как сейчас вижу, на второй полке лежит молодой человек и пристально нас оглядывает. Одет он был в зелёную шинель без всяких знаков различия и без погон. Потом он подошел к моему командиру и стал о чем-то его расспрашивать. Минут через пять слышу, что меня зовут. Я подошла. Этот человек называет меня по фамилии, и начинается разговор. Оказалось, что это бывший работник Челябинского обкома комсомола Кузнецов, а сейчас он в одном партизанском отряде с Васей Жуковым (перед войной Жуков был секретарем узлового комитета комсомола в Златоусте). От Кузнецова я узнала, что Степан Шахов (до войны инструктор железнодорожного политотдела по комсомолу) погиб. Так вот встретилась я на фронте с земляком, оказывается, мы и здесь находились по соседству с ними. Через несколько дней после этой встречи меня ночью подняли и вызвали в оперативную землянку к телефону. Звонил Кузнецов, он сказал, что Вася ушел на задание и находится в большой переделке, и, возможно, уже погиб.
В Белоруссии
А через четыре дня, 23 ноября 1943 года, мы получили приказ на передислокацию. Все подразделения снялись и эшелоном поехали на Великие Луки, где в это время шли самые бои. В ночь на 5 декабря Великие Луки были освобождены, а утром наша часть вместе со штабом армии находилась уже в городе. Вместо вокзала было небольшое замерзшее озерко воды, а поверх торчали солдатские каски - и наши и немецкие. Город был безлюдный, весь разбитый. Через несколько часов на правом берегу реки Ловать уже разместилась наша радиостанция. И вот только рация, на которой работала радисткой Варя Трошина, начала действовать, как ее запеленговали. Начался обстрел. Радисток завалило в землянке, они еле смогли оттуда выбраться и перенести рацию в более надежное место. И сразу восстановили связь.
Наш батальон стоял на левом берегу реки Ловать, передовая в это время находилась от нас в трёх-четырёх километрах. Бывали случаи, что трассирующие пули (они же дальнобойные) долетали до нас и попадали по землянкам. Помню, одной из наших девчонок очень нравилось, как эти пули летят, и она частенько ночью, когда стояла на посту, любовалась этими пулями. Выйдешь ночью из землянки, а она стоит и восклицает:
- Как красиво пули-то летят!
- Ты больно-то не засматривайся, - говорю, - попадет еще в лоб такая красивая пуля.
В Великих Луках мы пробыли только 40 дней - пока шел переучёт боевого технического оружия. После этого наше подразделение получило приказ прибыть на 2-й Белорусский фронт. Переход был пешком, за трое суток мы прошагали 120 км и остановились под Смоленском, в поселке Езерище. От поселка осталось одно только название - при отступлении немцы разрушили поселок полностью. Здесь мы потеряли отличного командира Сашу Филатова и несколько бойцов, потому что было очень много мин.
На обороне мы находились до лета сорок четвертого года. А в 44-м вместе с другими частями двинулись в наступление. Наша часть вместе с другими освобождала Витебск. Штаб батальона остался в Витебске, а наше подразделение получило назначение в Лепель.
Это лето было для нас поистине жарким - размещать посты приходилось под разрывами снарядов. Несмотря ни на что, мы оставляли в назначенных пунктах посты и шли дальше, пока все подразделение не было дислоцировано. Последние посты были расставлены уже в Польше, где и застала нас Победа. А незадолго до окончания войны, 23 апреля я получила письмо от Толика, который в это время воевал уже в Венгрии. Брат писал, что, если его 40-й полет будет удачным, ему дадут отпуск. Больше писем от него не было…
В это время работали мы в землянках, а жили уже в населенном пункте. Правда, мирных-то жителей почти не было. Немцев наши уже так гнали, что здесь они не успели ничего разрушить, бежали так поспешно, что после них в брошенных домах оставалась совсем горячая недоеденная яичница и недопитое вино. И сколько было в это время пленных немцев, но не было к ним ни крошки жалости. Ведь в это время столько погибло друзей, товарищей, родных наших! У меня погиб брат, у Вали Пудовкиной тоже брата погибли, да и у других девчат… Обо всём и обо всех просто невозможно рассказать!
Победа!
В ночь с 8 на 9 мая 1945 года я дежурила, и когда услышала в эфире голос Левитана - немецкие войска капитулировали, победа! - трудно передать, высказать словами чувства, которые мной и моими подругами владели. Подняли всех отдыхающих, и обнимались и плакали от радости. Напротив нас находился наблюдательный пост гарнизона, и мы видели, как наш старшина в нижнем белье выскочил, забрался на здание, где размещался наш командный пункт, и ставил Знамя Победы. Это знамя мы сделали сами на испорченной стреле целеуказания (стрела целеуказания - это сделанный из материала в форме буквы «Т» знак размером в 35 м). На четырехметровом полотнище было нашито большими буквами слово «ПОБЕДА». Этой ночью на Берлин шло очень много самолётов, посты просто не успевали передавать сведения. Командование летело в Берлин.
Утро 9 мая было солнечное, ясное. Со всех ближайших сел пришло очень много мирных жителей. Был митинг, на котором выступал наш командир Матвей Филиппович Редько. Радости не было предела!
Последние два месяца после войны показались нам длиннее, чем три с половиной военных года. Ждали приказа о демобилизации. Всем, конечно же, хотелось поскорее домой. Наконец, 26 июня мы получили долгожданный приказ. Наша часть была снята, и весь полк прибыл в Оршу для демобилизации. Здесь снова мне пришлось работать день и ночь в течение месяца. Я ведь до войны работала старшим бухгалтером, и нас несколько человек засадили в штаб полка, где оформляли все документы. И только в августе 1945 года я приехала вместе со своими девчатами в свой родной Златоуст.
Родители сильно постарели за время войны. Отца вскоре после моего отъезда на фронт забрали из паровозного депо на завод имени В. И. Ленина, в снарядный цех (он там работал токарем еще до революции). Работая на заводе, отец от недоедания заболел дистрофией. Дома я узнала, что Толик пропал без вести. Из троих воевавших в семье домой вернулась только я одна.
Из Златоустовской Книги Памяти.
Козлова (Созинова) Александра Максимовна, 1919г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., сержант. Живёт в Златоусте.
Гуц Константин Петрович, 1916 г. р., подполковник. Уроженец Златоуста. После демобилизации в 1960 году жил в Челябинске. Умер 23.08.1995 г.
Жуков Василий Иванович, 1914 г. р., призван Златоустовским ГВК 07.07.1941 г. Пропал без вести в декабре 1942 г.
Шахов Степан Васильевич, 1909 г. р., призван Златоустовским ГВК 23.06.1941 г., рядовой.
Мельникова Евдокия Петровна, 1921 г. р., призвана Златоустовским ГВК 26.04.1942 г., рядовой. Умерла в Златоусте 12.12.1990 г.
Чиркова Мария Мефодьевна, 1921 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовой.
Берсенёва Екатерина Сергеевна, 1922 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовой. Умерла в Златоусте 15.09.1994 г.
Рублёва Вера Дмитриевна, 1923 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., сержант. Умерла в Златоусте 18.12.2001 г.
Бродская (Дорофеева) Лидия Михайловна, 1922 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовая. Умерла в Златоусте в 1983 г.
Головкова Екатерина Семёновна, 1921 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г.
Смертина (Пудовкина) Валентина Николаевна, 1919 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., ефрейтор. Живёт в Златоусте.
Яханова Антонина Андрияновна, 1917 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовой, После войны жила в г. Свободном на Дальнем Востоке, умерла в начале 1990-х гг.
Лысова (Трошина) Варвара Никифоровна, 1923 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовой. Умерла в Златоусте 31.11.1984 г.
Цапова (Малахова) Анна Николаевна, 1920 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., старший сержант. Живёт в г. Юрюзань.
Тексты привожу по второму изданию книги «Златоуст - фронту», вышедшему в 2010 году.
Любимые цветы моей мамы - подснежники. В детстве, когда жили в своём доме и до леса сбегать было недалеко, всегда приносил эти цветы маме на день рожденья, они к началу мая ещё не успевали отцвести в тенистых уголках на западном склоне Косотура.
Берегите своих матерей! И не скупитесь на теплоту и ласку. При жизни.
Сегодня у меня печальный день - два года назад ушёл из жизни самый близкий человек, моя мама. Она и родилась в Златоусте 6 мая 1917-го, и земной путь закончила на златоустовской земле. Но три с лишним года её в Златоусте не было. В мае 1942 года комсомолка Шурочка Созинова добровольцем ушла на фронт. Воевала в составе 98-го отдельного батальона ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение, связь). Вернулась в Златоуст в августе 1945-го.
В середине семидесятых мама записала свои воспоминания в обычную школьную тетрадку, которая и по сей день хранится в моём личном архиве. Позднее я их обработал, кое-что уточнил у мамы, и они вошли в оба издания книги «Златоуст - фронту». Вот эти воспоминания Александры Максимовны Козловой (в девичестве - Созиновой).
В 98-м отдельном батальоне
День 22 июня 1941 года запомнился мне на всю жизнь. Было воскресенье, день выдался солнечный и на редкость теплый. Вся наша семья - отец, мама и младшие братья - была в лесу, рубили дрова в делянке. А я осталась дома - надо было сделать уборку и покормить цыплят. В два часа дня по радио заиграла музыка, и голос Левитана объявил о начале войны. На сердце сразу же стало неимоверно тяжело, а из репродуктора лились военные марши. Вечером, когда вся семья собралась дома, мы несколько раз перечитывали пришедшее накануне письмо Шурика (моего младшего брата, который писал из Ленинграда о том, что он окончил военное училище и ждет назначения). Отец как-то сразу осунулся, а мама сильно плакала.
На следующий день, когда я пришла на работу (я тогда работала старшим бухгалтером отдела «Снабзапчасть» на железной дороге и была секретарем первичной комсомольской организации), всех комсомольских активистов вызвали в горком комсомола - надо было организовывать санитарные дружины и курсы ворошиловских стрелков. Я стала командиром одной из таких дружин. В дружинах мы одновременно проходили военную подготовку и учились на курсах медсестер. С нами занимались и врачи, и военные. Одним из таких военных был Константин Петрович Гуц, который прошел уже и польскую, и финскую войну, и после ранения долечивался дома, в Златоусте. В первое время с начала войны К. П. Гуц по приказу военкомата был военруком в ЖУ-4 (ныне ПУ-35) и обучал стрельбе нас и будущих допризывников. В конце 1941 года Константин Петрович ушел на фронт.
С начала войны нашей дружине пришлось много работать - ведь после работы на производстве мы встречали эшелоны с ранеными. Наш подшефный госпиталь находился в школе № 10 (ныне школа № 17). Сначала мы помогали обрабатывать раненых. После того, как были окончены курсы медсестер, нас поставили на военный учет в военкомате и мы после работы дежурили в госпитале. Курсы медсестер я окончила с отличием и получила специальность хирургической сестры. В госпитале мы помогали обрабатывать прибывших раненых, подменяли на время медсестёр, чтобы они хотя бы немного могли отдохнуть. Находили время написать родственникам раненых бойцов (многие ведь не могли из-за ранения писать), организовывали самодеятельность. А когда выздоровевшие бойцы уходили снова на фронт, мы им даже завидовали - они уходили ковать победу, а мы оставались в тылу. Было даже как-то не по себе.
Очень долго не было писем от брата. Только в декабре 1941 года мы получили от Шурика письмо, в котором он писал, что воюет на Ленинградском фронте, командует миномётной ротой.
Едем на фронт
В начале сорок второго года нас вызвали в горком комсомола. Сказали, что Родина в опасности, и что мы тоже можем помочь на фронте. И вот тут первыми добровольцами мы поехали на фронт. Пятое мая 1942 года мне запомнилось на всю жизнь. В этот день мы уезжали из Челябинска на фронт. Народу был полный перрон. Шел дождь. Из Златоуста нас поехало 84 человека.
Несмотря на слезы родных, не было ни страха, ни горя, а было такое чувство - вот доедем до фронта и войне конец. Но в действительности получилось всё не так. В Челябинске мы попали в состав формировавшегося тогда 1883-го зенитно-артиллерийского полка (в эшелоне было 1500 человек). А когда мы прибыли в Бологое и нас расформировали по батальонам, я вместо госпиталя попала в 98-й Отдельный батальон воздушного наблюдения, оповещения и связи (98 ОБ ВНОС).
Первое боевое крещение мы получили под Ярославлем - наш эшелон фрицы обстреляли с самолёта. Не хочу, да и не могу скрывать - было немножко страшновато! В нашем вагоне одна из девушек - краснощекая Аня Арбузова - потеряла сознания, а потом совсем лишилась рассудка, и ее сняли с поезда и отправили в госпиталь. А на остальных девчат после этого случая нашла такая злость, что хотелось скорее что-то делать, чтобы отомстить за подругу.
В Бологое мы попали под сильные бомбежки и только через 12 суток смогли добраться до учебной части, которая стояла под Ленинградом в поселке Вельгия. Здесь нас распределили по ротам. Я, вместе с девчатами из Златоуста - Валей Пудовкиной, Аней Малаховой, Дусей Мельниковой, Варей Трошиной, Машей Чирковой, Катей Головковой, Лидой Дорофеевой, Тосей Яхановой, Катей Берсенёвой и Верой Рублёвой, - попала в 4-ю роту. Выдали нам в качестве обмундирования мужские брюки и гимнастерки, а в придачу большие ботинки с обмотками. Поначалу мы просто не узнавали друг друга, а потом привыкли, понимая, что дело не в одежде. А весёлая Тоська Яханова (тоже из Златоуста) с обмотками устраивала целый спектакль - утром обувается, наматывает их и протяжно поет: «Широка страна моя родная…», а вечером, разуваясь, быстренько сматывает и подбрасывает обмотку на нары второго этажа, а сама задорно частит: « Калинка, калинка, калинка моя!» Все хохочут, глядишь, и усталость как рукой сняло. Позже, когда мы на фронте прочитали стихи Твардовского про Василия Тёркина, Антонину все стали звать «Тёркин в юбке».
В учебной части мы стали изучать самолёты противника и свои самолёты сначала по альбомам, а потом они нам не давали особенно засиживаться - «наведывались» частенько, и мы уже стали различать их силуэты в воздухе, если была хорошая погода, а потом уж и по звуку отличать стали. Приняли военную присягу, и разослали нас кого куда по постам, а часть девчат отправили учиться на радистов. Я попала сразу на командный пункт 4-й роты дежурным по связи и одновременно выполняла обязанности ротного писаря и медсестры - на войне как на войне, каждый должен был уметь делать всё. Но зато на стрельбище я чувствовала себя хорошо, и всё время вспоминала Константина Петровича Гуца, который в Златоусте учил нас стрелять. Он готовил нас по-настоящему и не раз говорил, что война - это не танцы, надо всё знать и уметь.
На Северо-Западном фронте
С мая 1942 года по ноябрь 1943 года наш батальон стоял под Ленинградом. Часть наблюдательных постов была дислоцирована под Ленинградом, часть - в Калининской области. Это был Северо-Западный фронт.
Эти нелёгкие дни никогда не забыть! В это время Ленинград был в блокаде. Лишь одна «дорога жизни» через Ладожское озеро связывала Ленинград с «Большой землей». По этой дороге в Ленинград доставляли продовольствие и вооружение, а из Ленинграда вывозили «маленьких старичков» - так называли в то время детей, которые пережили и голод, и холод и были настолько худы, что страшно было на них смотреть. На станции Пестово по ночам этих детей отправляли в глубокий тыл для поправки. Когда была такая возможность, детей отправляли в тыл на самолётах ПЕ-84 под прикрытием «ястребков». В это время у нас была такая злость на фашистов, что мы готовы были идти в огонь и воду, лишь бы добиться Победы.
Все это время я переписывалась с братом Шуриком, который воевал на ленинградском фронте. В сентябре 1942 года пришло письмо из дома, из которого я узнала, что в армию забрали и нашего младшего брата Анатолия, которого в семье все называли Толиком. Он попал в десантные войска. А в октябре того же года пришло мне письмо от однополчан Шурика. Они писали, что брат погиб от пули немецкого снайпера…
Неожиданная встреча
Вспоминается одна интересная встреча. В первых числах ноября 1943 года я вместе с командиром взвода, старшиной и одной из наших радисток поехала в штаб дивизии. Нам нужно было получить документы на снятие наших постов. Этот путь был трудным - приходилось добираться на попутных машинах, на поездах. На обратном пути мы ехали в пассажирском поезде «Бологое-Хвойная». Путь этот был слишком рискован - немцы без конца бомбили, да и снаряды то и дело рвались. В вагонах были только военные и партизаны.
И вдруг, как сейчас вижу, на второй полке лежит молодой человек и пристально нас оглядывает. Одет он был в зелёную шинель без всяких знаков различия и без погон. Потом он подошел к моему командиру и стал о чем-то его расспрашивать. Минут через пять слышу, что меня зовут. Я подошла. Этот человек называет меня по фамилии, и начинается разговор. Оказалось, что это бывший работник Челябинского обкома комсомола Кузнецов, а сейчас он в одном партизанском отряде с Васей Жуковым (перед войной Жуков был секретарем узлового комитета комсомола в Златоусте). От Кузнецова я узнала, что Степан Шахов (до войны инструктор железнодорожного политотдела по комсомолу) погиб. Так вот встретилась я на фронте с земляком, оказывается, мы и здесь находились по соседству с ними. Через несколько дней после этой встречи меня ночью подняли и вызвали в оперативную землянку к телефону. Звонил Кузнецов, он сказал, что Вася ушел на задание и находится в большой переделке, и, возможно, уже погиб.
В Белоруссии
А через четыре дня, 23 ноября 1943 года, мы получили приказ на передислокацию. Все подразделения снялись и эшелоном поехали на Великие Луки, где в это время шли самые бои. В ночь на 5 декабря Великие Луки были освобождены, а утром наша часть вместе со штабом армии находилась уже в городе. Вместо вокзала было небольшое замерзшее озерко воды, а поверх торчали солдатские каски - и наши и немецкие. Город был безлюдный, весь разбитый. Через несколько часов на правом берегу реки Ловать уже разместилась наша радиостанция. И вот только рация, на которой работала радисткой Варя Трошина, начала действовать, как ее запеленговали. Начался обстрел. Радисток завалило в землянке, они еле смогли оттуда выбраться и перенести рацию в более надежное место. И сразу восстановили связь.
Наш батальон стоял на левом берегу реки Ловать, передовая в это время находилась от нас в трёх-четырёх километрах. Бывали случаи, что трассирующие пули (они же дальнобойные) долетали до нас и попадали по землянкам. Помню, одной из наших девчонок очень нравилось, как эти пули летят, и она частенько ночью, когда стояла на посту, любовалась этими пулями. Выйдешь ночью из землянки, а она стоит и восклицает:
- Как красиво пули-то летят!
- Ты больно-то не засматривайся, - говорю, - попадет еще в лоб такая красивая пуля.
В Великих Луках мы пробыли только 40 дней - пока шел переучёт боевого технического оружия. После этого наше подразделение получило приказ прибыть на 2-й Белорусский фронт. Переход был пешком, за трое суток мы прошагали 120 км и остановились под Смоленском, в поселке Езерище. От поселка осталось одно только название - при отступлении немцы разрушили поселок полностью. Здесь мы потеряли отличного командира Сашу Филатова и несколько бойцов, потому что было очень много мин.
На обороне мы находились до лета сорок четвертого года. А в 44-м вместе с другими частями двинулись в наступление. Наша часть вместе с другими освобождала Витебск. Штаб батальона остался в Витебске, а наше подразделение получило назначение в Лепель.
Это лето было для нас поистине жарким - размещать посты приходилось под разрывами снарядов. Несмотря ни на что, мы оставляли в назначенных пунктах посты и шли дальше, пока все подразделение не было дислоцировано. Последние посты были расставлены уже в Польше, где и застала нас Победа. А незадолго до окончания войны, 23 апреля я получила письмо от Толика, который в это время воевал уже в Венгрии. Брат писал, что, если его 40-й полет будет удачным, ему дадут отпуск. Больше писем от него не было…
В это время работали мы в землянках, а жили уже в населенном пункте. Правда, мирных-то жителей почти не было. Немцев наши уже так гнали, что здесь они не успели ничего разрушить, бежали так поспешно, что после них в брошенных домах оставалась совсем горячая недоеденная яичница и недопитое вино. И сколько было в это время пленных немцев, но не было к ним ни крошки жалости. Ведь в это время столько погибло друзей, товарищей, родных наших! У меня погиб брат, у Вали Пудовкиной тоже брата погибли, да и у других девчат… Обо всём и обо всех просто невозможно рассказать!
Победа!
В ночь с 8 на 9 мая 1945 года я дежурила, и когда услышала в эфире голос Левитана - немецкие войска капитулировали, победа! - трудно передать, высказать словами чувства, которые мной и моими подругами владели. Подняли всех отдыхающих, и обнимались и плакали от радости. Напротив нас находился наблюдательный пост гарнизона, и мы видели, как наш старшина в нижнем белье выскочил, забрался на здание, где размещался наш командный пункт, и ставил Знамя Победы. Это знамя мы сделали сами на испорченной стреле целеуказания (стрела целеуказания - это сделанный из материала в форме буквы «Т» знак размером в 35 м). На четырехметровом полотнище было нашито большими буквами слово «ПОБЕДА». Этой ночью на Берлин шло очень много самолётов, посты просто не успевали передавать сведения. Командование летело в Берлин.
Утро 9 мая было солнечное, ясное. Со всех ближайших сел пришло очень много мирных жителей. Был митинг, на котором выступал наш командир Матвей Филиппович Редько. Радости не было предела!
Последние два месяца после войны показались нам длиннее, чем три с половиной военных года. Ждали приказа о демобилизации. Всем, конечно же, хотелось поскорее домой. Наконец, 26 июня мы получили долгожданный приказ. Наша часть была снята, и весь полк прибыл в Оршу для демобилизации. Здесь снова мне пришлось работать день и ночь в течение месяца. Я ведь до войны работала старшим бухгалтером, и нас несколько человек засадили в штаб полка, где оформляли все документы. И только в августе 1945 года я приехала вместе со своими девчатами в свой родной Златоуст.
Родители сильно постарели за время войны. Отца вскоре после моего отъезда на фронт забрали из паровозного депо на завод имени В. И. Ленина, в снарядный цех (он там работал токарем еще до революции). Работая на заводе, отец от недоедания заболел дистрофией. Дома я узнала, что Толик пропал без вести. Из троих воевавших в семье домой вернулась только я одна.
Из Златоустовской Книги Памяти.
Козлова (Созинова) Александра Максимовна, 1919г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., сержант. Живёт в Златоусте.
Гуц Константин Петрович, 1916 г. р., подполковник. Уроженец Златоуста. После демобилизации в 1960 году жил в Челябинске. Умер 23.08.1995 г.
Жуков Василий Иванович, 1914 г. р., призван Златоустовским ГВК 07.07.1941 г. Пропал без вести в декабре 1942 г.
Шахов Степан Васильевич, 1909 г. р., призван Златоустовским ГВК 23.06.1941 г., рядовой.
Мельникова Евдокия Петровна, 1921 г. р., призвана Златоустовским ГВК 26.04.1942 г., рядовой. Умерла в Златоусте 12.12.1990 г.
Чиркова Мария Мефодьевна, 1921 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовой.
Берсенёва Екатерина Сергеевна, 1922 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовой. Умерла в Златоусте 15.09.1994 г.
Рублёва Вера Дмитриевна, 1923 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., сержант. Умерла в Златоусте 18.12.2001 г.
Бродская (Дорофеева) Лидия Михайловна, 1922 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовая. Умерла в Златоусте в 1983 г.
Головкова Екатерина Семёновна, 1921 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г.
Смертина (Пудовкина) Валентина Николаевна, 1919 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., ефрейтор. Живёт в Златоусте.
Яханова Антонина Андрияновна, 1917 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовой, После войны жила в г. Свободном на Дальнем Востоке, умерла в начале 1990-х гг.
Лысова (Трошина) Варвара Никифоровна, 1923 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., рядовой. Умерла в Златоусте 31.11.1984 г.
Цапова (Малахова) Анна Николаевна, 1920 г. р., призвана Златоустовским ГВК 05.05.1942 г., старший сержант. Живёт в г. Юрюзань.
Тексты привожу по второму изданию книги «Златоуст - фронту», вышедшему в 2010 году.
Любимые цветы моей мамы - подснежники. В детстве, когда жили в своём доме и до леса сбегать было недалеко, всегда приносил эти цветы маме на день рожденья, они к началу мая ещё не успевали отцвести в тенистых уголках на западном склоне Косотура.
Берегите своих матерей! И не скупитесь на теплоту и ласку. При жизни.