Алоха Гавайи
Что эти парни делают с девушкой?
Вдали от заполоненных туристами пляжей жители Гавайских островов чувствуют дыхание океана.
На фото выше девушку зовут Хайа Коулана. Она готовит себя к самому страшному, что может случиться с любым серфером, - удару о воду. Ей нужно привыкнуть правильно вести себя под водой в такой ситуации. Чтобы добиться цели, она бежит по дну с камнем в руках, преодолевая усилия удерживающих ее друзей. Это упражнение придумал ее отец Брайан для подготовки водных спасателей.
В первый день на Гавайях, родине серфинга, меня ждало разочарование - редкие мутноватые волны едва доходили до груди. Впрочем, на них каталось полно местных: подростки на шортбордах и на досках подлиннее, «размером с тело», - бодибордах, их родители - на лонгбордах. А кто-то греб веслом, стоя на падлборде (от английского paddle - весло).
У многих на теле красовались татуировки. Я тоже оседлал доску и двинулся в океан.
За дни, проведенные на Гавайях, я многое понял.
Городок Макаха расположен на западном побережье острова Оаху, вдали и от гламурного Сансет-бич, и от популярного у серферов рифа Пайплайн, и от кишащего туристами пляжа Вайкики. Макаха известен тем, что здесь хоули, как гавайцы называют белых людей и вообще всех чужеземцев, не зная негласных правил поведения, серьезно рискуют: тут могут и по носу дать, и вон прогнать. Я надеялся этого избежать. Около получаса терпеливо ждал своего шанса. Наконец - вот она, надвигающаяся и никем не занятая волна. Развернул доску к пляжу и начал энергично грести. Но только набрал скорость, как какой-то юнец с невозмутимым видом устремился к моей волне. Я и опомниться не успел - грубо ухватившись за мое плечо и ловко оттолкнувшись, он спихнул меня, незадачливого хоули, с гребня, а сам устремился вниз по волне. Мне ничего не оставалось, как скромно отплыть в сторону. «Вот тебе и алоха, добро пожаловать в смысле», - подумал я. Но за дни, проведенные на Гавайях, я многое понял и простил юного грубияна.
Зеке Лау, восходящая звезда гавайского серфинга, поймал «трубу» на рифе Пайплайн. «Чтобы сделать карьеру, нужно проявить себя на Северном побережье», - говорит он.
Серфинг у гавайцев в крови, любовь к нему они впитывают с молоком матери. С тех пор как в конце XVIII века на островах высадились белые люди, на долю гавайцев выпало немало испытаний. Многие умерли от неведомых завезенных болезней, у тех, кого смерть миновала, отняли земли, независимость, а в конце концов и культуру. Даже национальный танец хула утратил свою аутентичность.
Так что для коренных гавайцев (хотя сейчас не совсем ясно, кого так можно называть после тысяч осевших здесь переселенцев и нескольких поколений смешанных браков) серфинг остается единственным мостиком в их доколониальное прошлое. Через него гавайцы физически ощущают свою неразрывную связь с океаном. Неудивительно, что они так ревностно относятся к любому посягательству на их родные волны.
«Наш народ очень дружелюбен, но, если вы отнесетесь к нам плохо, то же получите в ответ». Эту фразу произнес далеко не молодой, но спортивного телосложения человек в пляжных шортах, солнцезащитных очках и бейсболке. Черты его лица напоминали лики вождей первобытных гавайских племен. Мне крупно повезло. Это был не кто иной, как сам Ричард Коулана по прозвищу Буйвол - чистокровный гаваец, без малого 80 лет живущий на западном побережье острова Оаху. «Если местная молодежь тебе пригрозила - за словами обязательно последуют действия, - предостерег меня он. - Помни это». В Макахе нет более значимой фигуры, чем Коулана. Его жизнь неразрывно связана с океаном: прирожденный серфер, он стал первым в Макахе спасателем и основал ставшие известными на весь мир соревнования Buffalo Big Board Surfing Classic. Это человек-легенда, самый знаменитый гавайский старейшина, хранитель традиций. Местные относятся к нему с глубочайшим почтением.
Ведомые древним духом серфинга, который все еще царит на островах, гребцы направляют надувной сапсквотч, доску для группового катания, навстречу очередной волне. «В спокойный день, когда гребней нет, можно просто покататься и посмотреть окрестности», - объясняет Эли Смит, стоящий у руля на корме.
Дух мореплавателей у гавайцев в крови - их предки в VIII веке прибывали на Гавайи с Маркизских островов, преодолевая на каноэ огромные расстояния. Скорее всего, первые переселенцы уже обладали навыками серфинга, но настоящий спортивный азарт охватил их здесь, на новом месте. Состязания в искусстве покорения волн всегда собирали толпы зрителей, ставивших на победу своих любимцев. Знатные гавайцы выходили в океан на массивных досках оло, вытесанных из местных деревьев - акации коа или вили-вили, как здесь называют эритрину гавайскую. Люди попроще покоряли воду на более коротких и тонких досках алайя. Когда к островам подходили большие волны, деревни пустели: никто не упускал возможности прокатиться на гребне.
В 1778 году на острова прибыл Джеймс Кук, а вскоре и миссионеры. Они охладили пыл местного населения к занятиям хийе налу, как гавайцы называли серфинг: европейцев смущало, что аборигены катались на досках нагишом. Однако гораздо более серьезный удар, не только по серфингу, но и по всему гавайскому общественному укладу, нанесли завезенные европейцами болезни, в частности оспа. К моменту формальной аннексии островов Соединенными Штатами в 1898 году число местных жителей сократилось до 40 тысяч человек. Это была настоящая катастрофа, ведь во времена Кука здесь жили 800 тысяч гавайцев!
Морони Нахойоикаика, музыкант, живущий в окрестностях Макахи, на прогулке с сыном Эзекилем в южной части городка Кайена-Пойнт. На теле вытатуированы близкие его сердцу символы: контур Гавайских островов, отпечатки ног старшего сына, акула - для защиты и слова религиозной песни. «Джа - это Бог, - говорит он. - А слово Божье - это музыка».
Горькие последствия колонизации оставили неизгладимый след в судьбе поколения Ричарда Коулана. Его детство прошло в нищете, семья вела хозяйство на предоставленной государством земле в западной части Оаху - поселение было гавайским вариантом резервации для индейцев в материковой части США. Родной язык в школах полностью заменили английским, и местные жители начали говорить на его смеси с гавайским.
Коулана в десять лет, после того как отчим бросился на него с ножом, сбежал из дома. Немного пожив у родни и друзей, он оказался на улице, ночевал в картонных коробках и воровал цыплят, чтобы не умереть с голода. Парню пришлось бросить школу, не окончив и восьми классов.
Чтобы прокатиться в «трубе» внутри волны, нужно быть настоящим мастером: под водой скрываются острые кораллы. Серферы со всего мира съезжаются сюда, на северное побережье острова Оаху. В Макахе царит иная атмосфера - здесь тон задают коренные гавайцы.
Океан стал для Ричарда единственной отрадой. Коулана научился отлично плавать и охотиться на рыб при помощи орудия, которое смастерил из заточенной вешалки и резинового шланга. Он подрабатывал ныряльщиком, распутывая застрявшие в кораллах рыбацкие сети. А потом открыл для себя серфинг.
Строитель Келийокани Макуа, облачившись в набедренную повязку, мало, обнажил татуировки, символизирующие историю его жизни.
Бодиарт - важная часть гавайской культуры. Как правило, татуировка покрывает все тело за исключением лица.
Конечно, Коулана знал об этом спорте, почти религии для поколений его предков. Еще в начале XX века гавайские подростки обучали заезжих туристов азам серфинга на пляже Вайкики. Ричард начал учиться на самодельной доске из железнодорожных шпал. Но по-настоящему он полюбил хийе налу, после того как подружился с ребятами из Калифорнии, приехавшими в Макаху в начале 1950-х годов. Они привезли легкие, с выточенными килями для легкого маневрирования, доски - из стеклопластика и бальсового дерева. Макаха постепенно превратилась в полигон для испытания новых дисциплин серфинга и досок, здесь же в 1954 году прошли первые международные соревнования. Коулана поймал волну не только в океане, но и в жизни, став одним из лучших серферов своего поколения и разработав собственный стиль скольжения, который демонстрировал в многочисленных фильмах о серфинге и на состязаниях по всему миру. Потом Ричарда призвали в армию. Отслужив, Коулана стал подрабатывать на пляже Вайкики, обучая начинающих серферов. В 1960 году уже с женой вернулся в Макаху, где устроился водным спасателем. Собственным домом им удалось обзавестись лишь после того, когда Коулана спас жизнь одному состоятельному техасцу - в благодарность тот подарил ему 30 тысяч долларов.
Серферы пересекают загруженную авеню Калакула после дня катания на длинных волнах пляжа Вайкики. Вдоль берега выстроилась вереница дорогих магазинов, элитных коттеджей и роскошных отелей, протиснувшись между которыми можно попасть на песчаную косу пляжа, популярного как у туристов, так и у местных жителей.
Слава Ричарда - непревзойденного серфера и спасателя - росла. Его имя знали на всех островах, он стал гордостью нации.
В 1977-м Коулана сумел организовать необычные соревнования: слалом на каноэ, парный серфинг (два человека на одной доске) и лонгбординг проходили в доброжелательной веселой атмосфере, точь-в-точь как во времена давно забытого Макахики - фестиваля, который когда-то устраивали местные жители в честь древнего божества Лоно.
В своей мастерской в Макахе Брюс де Сото, вышедший на пенсию водитель автобуса, вытачивает доску. «Я работаю в старинной и редкой технике, - говорит он. - В наши дни профили бордов создает компьютер. И штампуют их на фабриках тысячами».
В последние годы Западное побережье активно застраивается отелями, а среди сельских домиков, тесно облепивших берег Макахи, то тут, то там вырастают роскошные коттеджи. Однако жизненный уклад остается прежним.
За столиком в тени деревьев Коулана и его друзья за домино травят байки из прошлого. К незнакомцам относятся с осторожностью. «Документы есть?» - поинтересовался у меня один из них, едва я решил присоединиться к разговору.
Я показал паспорт и спросил, как он относится к наплыву приезжих и к их посягательствам на волны, на что тот спокойно ответил: «Не беспокойся, оборону держим! Мышь не проскочит!».
Кионе Нунез наносит татуировку традиционным способом, постукивая по острой лопатке, которую предварительно обмакивает в краску. Этот вид искусства пропал из гавайской культуры примерно на столетие. «Меня обучал мастер с Самоа, лучший из всех ныне живущих», - рассказывает Нунез.
Жилые районы Вестсайда тянутся по всему острову вдоль шоссе Фаррингтон, от гавани Перл-Харбор через Макаху на северо-запад.
На этой обделенной дождями полоске земли вдоль гор Вайанае древние развалины соседствуют с придорожными лотками, торгующими сырой рыбой, поке, и лаулау, свининой, завернутой в листья таро - тропического съедобного растения. На берегу припаркованы многочисленные каноэ. Здешняя жизнь не имеет ничего общего с тем, что все привыкли видеть в красочных путеводителях: тут полно забегаловок, ломбардов и неряшливых мини-маркетов. Кусты у залива давно облюбовали местные бомжи. Я приехал сюда, чтобы поговорить еще с одним гением серфинга - Шелдоном Пайшоном.
Пайшону 21 год. Он родился здесь, в Вестсайде. Когда мы встретились, Шелдон выглядел болезненно худощавым. Я предложил позавтракать вместе, но он отказался, сославшись на то, что плотно поужинал прошлым вечером: его мать попрошайничала в одном из торговых центров, и какая-то добрая душа купила ей целое ведерко жареных куриных крылышек.
Едва забрезжил рассвет, сестры спешат на пляж Макахи, чтобы подготовиться к соревнованиям. Участие в них приучает к древнему спорту предков и воспитывает чувство гордости за родную культуру.
По пути на север мы остановились, чтобы забрать доску, которую Шелдон припрятал в кустах у дороги. Вид у доски был печальный, передний край отломан.
Через несколько минут приехали на пляж в заливе Йокохама. Йоки - одно из самых сложных и опасных мест для серфинга, и сегодня это было особенно заметно: большие океанские волны мощно обрушивались на берег. Пайшон присоединился к десятку таких же отчаянных серферов, и не успели те глазом моргнуть, как он уже всех обставил. Казалось, Шелдон скользил по волнам совсем без усилий, то взлетая на самый гребень, то скатываясь внутрь и совершая отчаянные кульбиты в воздухе. По его элегантно-дерзкому стилю сразу стало понятно, что передо мной настоящий профессионал, про-серфер. Через полчаса доска раскололась, и Шелдон выплыл на берег с обломками в руках.
Специалист по охране природы Оушен Рамзи плавает с тигровой акулой и учит серферов избегать нападений этих массивных хищников - это вполне реальная опасность, хотя тонут люди гораздо чаще. На местном наречии акул называют «аумакуа», или «духи-покровители».
Наблюдавший за Пайшоном спасатель береговой службы задумчиво покачал головой: «Разве можно оценивать рыбу по ее способности взбираться на дерево?!» Звучит странно, но тому, кто знаком с историей жизни Шелдона, все понятно: в Вестсайде немало талантливых серферов, и почти все они не могут найти себя на суше.
У Коулана и Пайшона много общего: оба росли в нищете и скитались, оба до безумия влюблены в океан. Однако Ричарду удалось направить талант в нужное русло, он обрел славу и встал на ноги. А Шелдон все еще ищет место под солнцем, мечтая о карьере профессионала, вот только не знает, как добиться цели.
Мать Пайшона Шарон - хоули родом из Нью-Джерси. Отец Дон - потомок португальских иммигрантов, хлынувших сотню лет назад вместе с китайцами, японцами и филиппинцами в поисках счастья на здешние плантации сахарного тростника. Но и Дон, и Шелдон считают себя чистокровными гавайцами.
Закадычные подруги Хайа Коулана и Маили Макана поднырнули под волну. Как и их предки когда-то, они приходят на родной пляж Макахи почти каждый день - чтобы получить заряд энергии.
Когда Шелдону было 12, его безработные родители съехали со съемной квартиры: за аренду попросту было нечем платить. На протяжении нескольких лет семья ютилась в палатке к северу от Макахи в одном из крупнейших на островах лагере бездомных. Шарон не выбиралась из депрессии, а Дон спасался от реальности, покуривая айс - так местные называют популярную здесь разновидность амфетамина.
В выходной день спасатель Мел Пуу играет с тремя из своих восьми детей в прибое пляжа Макаха. «Я вырос в океане, и все мои дети тоже», - говорит он.
«Отвращение, вонь, дождь, страх и холод, - вспоминает Пайшон. - В палатке повсюду ползали здоровенные мокрицы. Кровать была всегда полна песка…». Как и для Коулана, единственной радостью для Пайшона был океан. Волны покорялись ему настолько легко, что он быстро обратил на себя внимание завсегдатаев пляжей. Они бесперебойно снабжали его новыми досками (Шелдон ломал их одну за другой) и заодно кормили, одевали и помогали советами. Когда Пайшон подрос, он стал постоянным участником соревнований среди юниоров на Оаху, где всегда царила жесткая конкуренция. Соперники приходили с родителями, которые удобно устраивались под пляжными зонтами, потягивали прохладительные напитки из сумок-холодильников, а на их досках красовались логотипы спонсоров. У Шелдона никаких спонсоров не было, но это не мешало ему побеждать. Когда парню исполнилось 15, он попал на страницы престижного журнала Surfing.
А вот в школе дела обстояли хуже. Пайшону с трудом давались математика и чтение, а одноклассники постоянно подтрунивали над ним из-за бомжеватого вида. «Только ленивый не дразнил меня, - вспоминает Шелдон. - Прозвали серфером из трущоб». Он предпочитал океан сидению за партой. А в те редкие дни, когда Пайшон все же показывался в школе, учителя ругали его за чтение журналов о серфинге на уроках. В девятом классе его оставили на второй год, и гений серфинга просто перестал посещать занятия.
Согласно обычаям современной серферской культуры, церемония похорон проводится непосредственно в море. Друзья и семья собрались здесь, чтобы развеять прах Монтгомери «Баттонза» Калуйокалани у берегов Вайкики, где покойный некогда учился стоять на доске. Прославившись своим непринужденным, новаторским стилем, Калуйокалани открыл школу серфинга на Северном побережье Оаху, когда его спортивная карьера подошла к концу.
Люди, хорошо знакомые с Пайшоном, относились к нему с симпатией, но ничем не могли помочь. Родители одного мальчика, участвовавшего с Шелдоном в юниорских соревнованиях, хотели приютить его у себя и оплатить поездку на состязания серферов в Калифорнии, но мать Пайшона отказалась оформить разрешение на опеку. «Может, тогда для меня все сложилось бы иначе, - вздыхает он. - И сейчас я был бы чемпионом мира».
Конечно, Шелдону есть в чем винить и себя. Дружил не с теми, курил пакалоло - марихуану, зачастую расплачиваясь за очередную дозу доской, доставшейся от благодетелей. А их терпение было небеспредельным. Однажды он даже получил хорошую затрещину за утерю инвентаря. Но сильнее всего репутация Шелдона оказалась подмочена, когда его заподозрили в краже 1200 долларов у организатора соревнований по серфингу. Официально обвинения тогда никто не предъявил, но потенциальные спонсоры тут же отвернулись от него.
Недавно я узнал, что Пайшон устроился на работу - мыть машины за восемь долларов в час. Друг помог. Сейчас Шелдон копит деньги, чтобы слетать в Индонезию, а потом принять участие в очередных домашних соревнованиях в надежде вернуть доверие публики и привлечь спонсоров. «Раньше я не знал, чего хочу, - говорит он. - А теперь у меня есть мечта - стать чемпионом!»
После конфуза с мальчишкой, отобравшим у меня волну, я решил встретиться с Брюсом де Сото, представителем одной из самых уважаемых на острове семей, чтобы спросить, как лучше вести себя на воде, чтобы избежать подобных неприятностей. Он сказал: «Когда на берегу появляется новенький, люди ждут, что он поздоровается и представится. Если ты продемонстрировал уважение, тебя тут же примут, катайся сколько душе угодно. А иначе - извини». Через пару дней мне выпал шанс проверить совет на практике. На море были роскошные волны. Я подгреб к коренастому гавайцу лет сорока. Поздоровался, представился. Завязалась беседа. Как оказалось, он спасатель, а на досуге делает доски. Покачиваясь на самодельном борде, новый знакомый стал рассказывать о детях. Вдруг мы заметили, что к нам подходит отличная - метра два с половиной - волна. Моя? Он кивнул, пропуская меня вперед. Не теряя ни секунды, я забрался на самый гребень сверкающей голубой красавицы. Бережно подхватив, волна пронесла меня над рифом и аккуратно положила на песчаный берег.
Текст: Джон Ланкастер, фотографии: Пол Никлен
Вдали от заполоненных туристами пляжей жители Гавайских островов чувствуют дыхание океана.
На фото выше девушку зовут Хайа Коулана. Она готовит себя к самому страшному, что может случиться с любым серфером, - удару о воду. Ей нужно привыкнуть правильно вести себя под водой в такой ситуации. Чтобы добиться цели, она бежит по дну с камнем в руках, преодолевая усилия удерживающих ее друзей. Это упражнение придумал ее отец Брайан для подготовки водных спасателей.
В первый день на Гавайях, родине серфинга, меня ждало разочарование - редкие мутноватые волны едва доходили до груди. Впрочем, на них каталось полно местных: подростки на шортбордах и на досках подлиннее, «размером с тело», - бодибордах, их родители - на лонгбордах. А кто-то греб веслом, стоя на падлборде (от английского paddle - весло).
У многих на теле красовались татуировки. Я тоже оседлал доску и двинулся в океан.
За дни, проведенные на Гавайях, я многое понял.
Городок Макаха расположен на западном побережье острова Оаху, вдали и от гламурного Сансет-бич, и от популярного у серферов рифа Пайплайн, и от кишащего туристами пляжа Вайкики. Макаха известен тем, что здесь хоули, как гавайцы называют белых людей и вообще всех чужеземцев, не зная негласных правил поведения, серьезно рискуют: тут могут и по носу дать, и вон прогнать. Я надеялся этого избежать. Около получаса терпеливо ждал своего шанса. Наконец - вот она, надвигающаяся и никем не занятая волна. Развернул доску к пляжу и начал энергично грести. Но только набрал скорость, как какой-то юнец с невозмутимым видом устремился к моей волне. Я и опомниться не успел - грубо ухватившись за мое плечо и ловко оттолкнувшись, он спихнул меня, незадачливого хоули, с гребня, а сам устремился вниз по волне. Мне ничего не оставалось, как скромно отплыть в сторону. «Вот тебе и алоха, добро пожаловать в смысле», - подумал я. Но за дни, проведенные на Гавайях, я многое понял и простил юного грубияна.
Зеке Лау, восходящая звезда гавайского серфинга, поймал «трубу» на рифе Пайплайн. «Чтобы сделать карьеру, нужно проявить себя на Северном побережье», - говорит он.
Серфинг у гавайцев в крови, любовь к нему они впитывают с молоком матери. С тех пор как в конце XVIII века на островах высадились белые люди, на долю гавайцев выпало немало испытаний. Многие умерли от неведомых завезенных болезней, у тех, кого смерть миновала, отняли земли, независимость, а в конце концов и культуру. Даже национальный танец хула утратил свою аутентичность.
Так что для коренных гавайцев (хотя сейчас не совсем ясно, кого так можно называть после тысяч осевших здесь переселенцев и нескольких поколений смешанных браков) серфинг остается единственным мостиком в их доколониальное прошлое. Через него гавайцы физически ощущают свою неразрывную связь с океаном. Неудивительно, что они так ревностно относятся к любому посягательству на их родные волны.
«Наш народ очень дружелюбен, но, если вы отнесетесь к нам плохо, то же получите в ответ». Эту фразу произнес далеко не молодой, но спортивного телосложения человек в пляжных шортах, солнцезащитных очках и бейсболке. Черты его лица напоминали лики вождей первобытных гавайских племен. Мне крупно повезло. Это был не кто иной, как сам Ричард Коулана по прозвищу Буйвол - чистокровный гаваец, без малого 80 лет живущий на западном побережье острова Оаху. «Если местная молодежь тебе пригрозила - за словами обязательно последуют действия, - предостерег меня он. - Помни это». В Макахе нет более значимой фигуры, чем Коулана. Его жизнь неразрывно связана с океаном: прирожденный серфер, он стал первым в Макахе спасателем и основал ставшие известными на весь мир соревнования Buffalo Big Board Surfing Classic. Это человек-легенда, самый знаменитый гавайский старейшина, хранитель традиций. Местные относятся к нему с глубочайшим почтением.
Ведомые древним духом серфинга, который все еще царит на островах, гребцы направляют надувной сапсквотч, доску для группового катания, навстречу очередной волне. «В спокойный день, когда гребней нет, можно просто покататься и посмотреть окрестности», - объясняет Эли Смит, стоящий у руля на корме.
Дух мореплавателей у гавайцев в крови - их предки в VIII веке прибывали на Гавайи с Маркизских островов, преодолевая на каноэ огромные расстояния. Скорее всего, первые переселенцы уже обладали навыками серфинга, но настоящий спортивный азарт охватил их здесь, на новом месте. Состязания в искусстве покорения волн всегда собирали толпы зрителей, ставивших на победу своих любимцев. Знатные гавайцы выходили в океан на массивных досках оло, вытесанных из местных деревьев - акации коа или вили-вили, как здесь называют эритрину гавайскую. Люди попроще покоряли воду на более коротких и тонких досках алайя. Когда к островам подходили большие волны, деревни пустели: никто не упускал возможности прокатиться на гребне.
В 1778 году на острова прибыл Джеймс Кук, а вскоре и миссионеры. Они охладили пыл местного населения к занятиям хийе налу, как гавайцы называли серфинг: европейцев смущало, что аборигены катались на досках нагишом. Однако гораздо более серьезный удар, не только по серфингу, но и по всему гавайскому общественному укладу, нанесли завезенные европейцами болезни, в частности оспа. К моменту формальной аннексии островов Соединенными Штатами в 1898 году число местных жителей сократилось до 40 тысяч человек. Это была настоящая катастрофа, ведь во времена Кука здесь жили 800 тысяч гавайцев!
Морони Нахойоикаика, музыкант, живущий в окрестностях Макахи, на прогулке с сыном Эзекилем в южной части городка Кайена-Пойнт. На теле вытатуированы близкие его сердцу символы: контур Гавайских островов, отпечатки ног старшего сына, акула - для защиты и слова религиозной песни. «Джа - это Бог, - говорит он. - А слово Божье - это музыка».
Горькие последствия колонизации оставили неизгладимый след в судьбе поколения Ричарда Коулана. Его детство прошло в нищете, семья вела хозяйство на предоставленной государством земле в западной части Оаху - поселение было гавайским вариантом резервации для индейцев в материковой части США. Родной язык в школах полностью заменили английским, и местные жители начали говорить на его смеси с гавайским.
Коулана в десять лет, после того как отчим бросился на него с ножом, сбежал из дома. Немного пожив у родни и друзей, он оказался на улице, ночевал в картонных коробках и воровал цыплят, чтобы не умереть с голода. Парню пришлось бросить школу, не окончив и восьми классов.
Чтобы прокатиться в «трубе» внутри волны, нужно быть настоящим мастером: под водой скрываются острые кораллы. Серферы со всего мира съезжаются сюда, на северное побережье острова Оаху. В Макахе царит иная атмосфера - здесь тон задают коренные гавайцы.
Океан стал для Ричарда единственной отрадой. Коулана научился отлично плавать и охотиться на рыб при помощи орудия, которое смастерил из заточенной вешалки и резинового шланга. Он подрабатывал ныряльщиком, распутывая застрявшие в кораллах рыбацкие сети. А потом открыл для себя серфинг.
Строитель Келийокани Макуа, облачившись в набедренную повязку, мало, обнажил татуировки, символизирующие историю его жизни.
Бодиарт - важная часть гавайской культуры. Как правило, татуировка покрывает все тело за исключением лица.
Конечно, Коулана знал об этом спорте, почти религии для поколений его предков. Еще в начале XX века гавайские подростки обучали заезжих туристов азам серфинга на пляже Вайкики. Ричард начал учиться на самодельной доске из железнодорожных шпал. Но по-настоящему он полюбил хийе налу, после того как подружился с ребятами из Калифорнии, приехавшими в Макаху в начале 1950-х годов. Они привезли легкие, с выточенными килями для легкого маневрирования, доски - из стеклопластика и бальсового дерева. Макаха постепенно превратилась в полигон для испытания новых дисциплин серфинга и досок, здесь же в 1954 году прошли первые международные соревнования. Коулана поймал волну не только в океане, но и в жизни, став одним из лучших серферов своего поколения и разработав собственный стиль скольжения, который демонстрировал в многочисленных фильмах о серфинге и на состязаниях по всему миру. Потом Ричарда призвали в армию. Отслужив, Коулана стал подрабатывать на пляже Вайкики, обучая начинающих серферов. В 1960 году уже с женой вернулся в Макаху, где устроился водным спасателем. Собственным домом им удалось обзавестись лишь после того, когда Коулана спас жизнь одному состоятельному техасцу - в благодарность тот подарил ему 30 тысяч долларов.
Серферы пересекают загруженную авеню Калакула после дня катания на длинных волнах пляжа Вайкики. Вдоль берега выстроилась вереница дорогих магазинов, элитных коттеджей и роскошных отелей, протиснувшись между которыми можно попасть на песчаную косу пляжа, популярного как у туристов, так и у местных жителей.
Слава Ричарда - непревзойденного серфера и спасателя - росла. Его имя знали на всех островах, он стал гордостью нации.
В 1977-м Коулана сумел организовать необычные соревнования: слалом на каноэ, парный серфинг (два человека на одной доске) и лонгбординг проходили в доброжелательной веселой атмосфере, точь-в-точь как во времена давно забытого Макахики - фестиваля, который когда-то устраивали местные жители в честь древнего божества Лоно.
В своей мастерской в Макахе Брюс де Сото, вышедший на пенсию водитель автобуса, вытачивает доску. «Я работаю в старинной и редкой технике, - говорит он. - В наши дни профили бордов создает компьютер. И штампуют их на фабриках тысячами».
В последние годы Западное побережье активно застраивается отелями, а среди сельских домиков, тесно облепивших берег Макахи, то тут, то там вырастают роскошные коттеджи. Однако жизненный уклад остается прежним.
За столиком в тени деревьев Коулана и его друзья за домино травят байки из прошлого. К незнакомцам относятся с осторожностью. «Документы есть?» - поинтересовался у меня один из них, едва я решил присоединиться к разговору.
Я показал паспорт и спросил, как он относится к наплыву приезжих и к их посягательствам на волны, на что тот спокойно ответил: «Не беспокойся, оборону держим! Мышь не проскочит!».
Кионе Нунез наносит татуировку традиционным способом, постукивая по острой лопатке, которую предварительно обмакивает в краску. Этот вид искусства пропал из гавайской культуры примерно на столетие. «Меня обучал мастер с Самоа, лучший из всех ныне живущих», - рассказывает Нунез.
Жилые районы Вестсайда тянутся по всему острову вдоль шоссе Фаррингтон, от гавани Перл-Харбор через Макаху на северо-запад.
На этой обделенной дождями полоске земли вдоль гор Вайанае древние развалины соседствуют с придорожными лотками, торгующими сырой рыбой, поке, и лаулау, свининой, завернутой в листья таро - тропического съедобного растения. На берегу припаркованы многочисленные каноэ. Здешняя жизнь не имеет ничего общего с тем, что все привыкли видеть в красочных путеводителях: тут полно забегаловок, ломбардов и неряшливых мини-маркетов. Кусты у залива давно облюбовали местные бомжи. Я приехал сюда, чтобы поговорить еще с одним гением серфинга - Шелдоном Пайшоном.
Пайшону 21 год. Он родился здесь, в Вестсайде. Когда мы встретились, Шелдон выглядел болезненно худощавым. Я предложил позавтракать вместе, но он отказался, сославшись на то, что плотно поужинал прошлым вечером: его мать попрошайничала в одном из торговых центров, и какая-то добрая душа купила ей целое ведерко жареных куриных крылышек.
Едва забрезжил рассвет, сестры спешат на пляж Макахи, чтобы подготовиться к соревнованиям. Участие в них приучает к древнему спорту предков и воспитывает чувство гордости за родную культуру.
По пути на север мы остановились, чтобы забрать доску, которую Шелдон припрятал в кустах у дороги. Вид у доски был печальный, передний край отломан.
Через несколько минут приехали на пляж в заливе Йокохама. Йоки - одно из самых сложных и опасных мест для серфинга, и сегодня это было особенно заметно: большие океанские волны мощно обрушивались на берег. Пайшон присоединился к десятку таких же отчаянных серферов, и не успели те глазом моргнуть, как он уже всех обставил. Казалось, Шелдон скользил по волнам совсем без усилий, то взлетая на самый гребень, то скатываясь внутрь и совершая отчаянные кульбиты в воздухе. По его элегантно-дерзкому стилю сразу стало понятно, что передо мной настоящий профессионал, про-серфер. Через полчаса доска раскололась, и Шелдон выплыл на берег с обломками в руках.
Специалист по охране природы Оушен Рамзи плавает с тигровой акулой и учит серферов избегать нападений этих массивных хищников - это вполне реальная опасность, хотя тонут люди гораздо чаще. На местном наречии акул называют «аумакуа», или «духи-покровители».
Наблюдавший за Пайшоном спасатель береговой службы задумчиво покачал головой: «Разве можно оценивать рыбу по ее способности взбираться на дерево?!» Звучит странно, но тому, кто знаком с историей жизни Шелдона, все понятно: в Вестсайде немало талантливых серферов, и почти все они не могут найти себя на суше.
У Коулана и Пайшона много общего: оба росли в нищете и скитались, оба до безумия влюблены в океан. Однако Ричарду удалось направить талант в нужное русло, он обрел славу и встал на ноги. А Шелдон все еще ищет место под солнцем, мечтая о карьере профессионала, вот только не знает, как добиться цели.
Мать Пайшона Шарон - хоули родом из Нью-Джерси. Отец Дон - потомок португальских иммигрантов, хлынувших сотню лет назад вместе с китайцами, японцами и филиппинцами в поисках счастья на здешние плантации сахарного тростника. Но и Дон, и Шелдон считают себя чистокровными гавайцами.
Закадычные подруги Хайа Коулана и Маили Макана поднырнули под волну. Как и их предки когда-то, они приходят на родной пляж Макахи почти каждый день - чтобы получить заряд энергии.
Когда Шелдону было 12, его безработные родители съехали со съемной квартиры: за аренду попросту было нечем платить. На протяжении нескольких лет семья ютилась в палатке к северу от Макахи в одном из крупнейших на островах лагере бездомных. Шарон не выбиралась из депрессии, а Дон спасался от реальности, покуривая айс - так местные называют популярную здесь разновидность амфетамина.
В выходной день спасатель Мел Пуу играет с тремя из своих восьми детей в прибое пляжа Макаха. «Я вырос в океане, и все мои дети тоже», - говорит он.
«Отвращение, вонь, дождь, страх и холод, - вспоминает Пайшон. - В палатке повсюду ползали здоровенные мокрицы. Кровать была всегда полна песка…». Как и для Коулана, единственной радостью для Пайшона был океан. Волны покорялись ему настолько легко, что он быстро обратил на себя внимание завсегдатаев пляжей. Они бесперебойно снабжали его новыми досками (Шелдон ломал их одну за другой) и заодно кормили, одевали и помогали советами. Когда Пайшон подрос, он стал постоянным участником соревнований среди юниоров на Оаху, где всегда царила жесткая конкуренция. Соперники приходили с родителями, которые удобно устраивались под пляжными зонтами, потягивали прохладительные напитки из сумок-холодильников, а на их досках красовались логотипы спонсоров. У Шелдона никаких спонсоров не было, но это не мешало ему побеждать. Когда парню исполнилось 15, он попал на страницы престижного журнала Surfing.
А вот в школе дела обстояли хуже. Пайшону с трудом давались математика и чтение, а одноклассники постоянно подтрунивали над ним из-за бомжеватого вида. «Только ленивый не дразнил меня, - вспоминает Шелдон. - Прозвали серфером из трущоб». Он предпочитал океан сидению за партой. А в те редкие дни, когда Пайшон все же показывался в школе, учителя ругали его за чтение журналов о серфинге на уроках. В девятом классе его оставили на второй год, и гений серфинга просто перестал посещать занятия.
Согласно обычаям современной серферской культуры, церемония похорон проводится непосредственно в море. Друзья и семья собрались здесь, чтобы развеять прах Монтгомери «Баттонза» Калуйокалани у берегов Вайкики, где покойный некогда учился стоять на доске. Прославившись своим непринужденным, новаторским стилем, Калуйокалани открыл школу серфинга на Северном побережье Оаху, когда его спортивная карьера подошла к концу.
Люди, хорошо знакомые с Пайшоном, относились к нему с симпатией, но ничем не могли помочь. Родители одного мальчика, участвовавшего с Шелдоном в юниорских соревнованиях, хотели приютить его у себя и оплатить поездку на состязания серферов в Калифорнии, но мать Пайшона отказалась оформить разрешение на опеку. «Может, тогда для меня все сложилось бы иначе, - вздыхает он. - И сейчас я был бы чемпионом мира».
Конечно, Шелдону есть в чем винить и себя. Дружил не с теми, курил пакалоло - марихуану, зачастую расплачиваясь за очередную дозу доской, доставшейся от благодетелей. А их терпение было небеспредельным. Однажды он даже получил хорошую затрещину за утерю инвентаря. Но сильнее всего репутация Шелдона оказалась подмочена, когда его заподозрили в краже 1200 долларов у организатора соревнований по серфингу. Официально обвинения тогда никто не предъявил, но потенциальные спонсоры тут же отвернулись от него.
Недавно я узнал, что Пайшон устроился на работу - мыть машины за восемь долларов в час. Друг помог. Сейчас Шелдон копит деньги, чтобы слетать в Индонезию, а потом принять участие в очередных домашних соревнованиях в надежде вернуть доверие публики и привлечь спонсоров. «Раньше я не знал, чего хочу, - говорит он. - А теперь у меня есть мечта - стать чемпионом!»
После конфуза с мальчишкой, отобравшим у меня волну, я решил встретиться с Брюсом де Сото, представителем одной из самых уважаемых на острове семей, чтобы спросить, как лучше вести себя на воде, чтобы избежать подобных неприятностей. Он сказал: «Когда на берегу появляется новенький, люди ждут, что он поздоровается и представится. Если ты продемонстрировал уважение, тебя тут же примут, катайся сколько душе угодно. А иначе - извини». Через пару дней мне выпал шанс проверить совет на практике. На море были роскошные волны. Я подгреб к коренастому гавайцу лет сорока. Поздоровался, представился. Завязалась беседа. Как оказалось, он спасатель, а на досуге делает доски. Покачиваясь на самодельном борде, новый знакомый стал рассказывать о детях. Вдруг мы заметили, что к нам подходит отличная - метра два с половиной - волна. Моя? Он кивнул, пропуская меня вперед. Не теряя ни секунды, я забрался на самый гребень сверкающей голубой красавицы. Бережно подхватив, волна пронесла меня над рифом и аккуратно положила на песчаный берег.
Текст: Джон Ланкастер, фотографии: Пол Никлен