Полезное чтиво
Для тех, кто хочет стать действительно умными. Раз в пару лет выкладываю эти ссылки для новых читателей.
1. Эдуард де Боно. "Рождение новой идеи". МОСКВА, Изд-во "Прогресс", 1976; "The Use of Lateral Thinking", Penguin Books, 1962. У автора масса поклонников, есть сайт, посвящённый его творчеству со всеми его книгами, но читать нужно именно эту. Например здесь. Вы узнаете, чем отличается шаблонное мышление от творческого (то есть женское от мужского, хотя автор не использует эту дефиницию:). Нам эту книгу посоветовал препод по психологии, на втором курсе, за что буду ему вовек благодарным. Она полностью изменила мою внутреннюю жизнь.
"Много лет назад, когда человека, задолжавшего кому-либо деньги, могли бросить в долговую тюрьму, жил в Лондоне один купец, имевший несчастье задолжать большую сумму денег некоему ростовщику. Последний - старый и уродливый - влюбился в юную дочь купца и предложил такого рода сделку: он простит долг, если купец отдаст за него свою дочь.
Несчастный отец пришел в ужас от подобного предложения. Тогда коварный ростовщик предложил бросить жребий: положить в пустую сумку два камешка, черный и белый, и пусть девушка вытащит один из них. Если она вытащит черный камень, то станет его женой, если же белый, то останется с отцом. В обоих случаях долг будет считаться погашенным. Если же девушка Откажется тянуть жребий, то ее отца бросят в долговую тюрьму, а сама она станет нищей и умрет с голоду.
Неохотно, очень неохотно согласились купец и его дочь на это предложение. Этот разговор происходил в саду, на усыпанной гравием дорожке. Когда ростовщик наклонился, чтобы найти камешки для жребия, дочь купца заметила, что тот положил в сумку два черных камня. Затем он попросил девушку вытащить один из них, чтобы решить таким образом ее участь и участь ее Отца.
Теперь представьте себе, что это вы стоите на садовой дорожке и вам надо тянуть жребий. Что бы вы стали делать, оказавшись на месте этой несчастной девушки?..."
2. Гельмут Фигдор. "Дети разведённых родителей: между травмой и надеждой" (Gelmut Figdor. "Kinder aus geschiedenen ehen: zwishen Trauma und Hoffnung", Matthias-Grunewald-Verlag, Mainz). У нас была издана в 1995 году издательством "Наука". Прочесть можно здесь, хотя ссылками на неё пестрит весь Рунет.
Это лучшее, что я читал. Настоящий, высокий психоанализ, ни разу не вульгарный, не противостоящий христианству, как фрейдовский. Так сказать, Психоанализ "с большой буквы". Заумь, конечно, невероятная - автор ведь немец, и по началу я с трудом продирался через фразы наподобие "объекто-отношения можно также дефинировать как отношения между само- и субъекторепрезентациями":)) Но зато потом необыкновенно вправляет мозги. Сразу становится понятно, как надо воспитывать ребёнка и зачем ему нужен отец, какая специфическая его роль (некоторым современным отцам такое знание не помешало бы:). И почему разводиться ни в коем случае не нужно - весьма вероятно, что ребёнок будет обречён. И если уж заводить ребёнка - то так, чтобы потом не было развода. Не раз ссылался на эту книгу в "99 признаках женщин":) Молодым родителям must read однозначно. 5 лет назад в точно такой же записи я написал, "Рекомендовал бы её и для молодых (и немолодых) либеральных современных дур, которые подумывают завести ребёнка для себя. Так вот: из книги автора однозначно вытекает, что ничего хорошего из этой затеи не получится. "Для себя" нужно заводить кошку или собаку..." Но за эти годы понял, что книги женщинам не помогают... "
"Я никогда не мечтала иметь абсолютно послушного ребенка, к тому же мальчик должен быть живым и иногда даже шаловливым". Фрау Б. вздыхает. Потом она опускает глаза, и, когда снова продолжает говорить, я вижу, что ей приходится бороться со слезами: "Но я не знаю, как мне быть дальше. Меня уже просто не хватает!"
Такое проявление чувств слишком неожиданно. Фрау Б. обратилась ко мне за помощью, как она сообщила по телефону, для того чтобы получить несколько педагогических советов. Непосредственно перед описанной сценой она охарактеризовала своего сына Лео как живого, развитого мальчика, с которым постоянно возникают проблемы, когда он должен делать то, к чему в данный момент не расположен, как, например: одеваться или раздеваться, выключить телевизор, идти спать и тому подобное. Мать беспокоит также чрезмерная стеснительность сына по отношению к чужим взрослым.
Все это она рассказала в спокойной манере, к которой теперь так не подходила ее внезапная растерянность, составлявшая контраст со сравнительно невинной симптоматикой, если вообще в этом случае можно говорить о симптомах. Я обращаю на это внимание фрау Б., тогда она, заливаясь слезами, рассказывает, что из таких конфликтов состоят их будни и что из-за них ее отношения с Лео так испортились, что они постоянно кричат друг на друга, а потом рыдают. И что мальчик последнее время убегает от нее, когда она приходит за ним в детский сад. На мой вопрос, догадывается ли она о вероятной причине, она отвечает: "Я не знаю, но, может быть, правы мои родственники и друзья, говоря, что я избаловала Лео, что недостаточно строга и непоследовательна с ним. Я всегда пыталась воспитывать сына, воздействуя на него разумом, а не строгостью. Но самое ужасное, что я просто не понимаю, что происходит между нами. Очевидно, я все делаю не так!"
Время беседы подходит к концу и я обращаю внимание фрау Б. на то, что она рассказала мне достаточно много о Лео и о себе, о родственниках и друзьях, но ни словом не обмолвилась об отце ребенка. Она краснеет, как будто я застиг ее на месте преступления, и произносит вскользь, что не соответствует ее заметному внутреннему волнению: "Да, это верно и это взаимосвязано, что отец в наших отношениях не играет почти никакой роли. Мы вот уже два года в разводе и Лео видит своего отца раз в месяц, а то и в два".
И на мои дальнейшие вопросы она утверждает, что развод не мог негативно повлиять на ребенка, потому что в момент развода ему было всего два года, и он не в состоянии был что-либо понять и совсем не грустил, когда отец ушел. При этом фрау Б. держится с возрастающей отчужденностью и изо всех сил старается увести меня с "неверного следа". Поскольку время беседы истекло, мы договариваемся о следующей встрече. Конечно, нельзя заранее утверждать, что причиной проблем между Лео и его матерью является непременно развод родителей.
Но все же удивительно, что эта образованная и, как она сама говорит, интересующаяся психологией женщина абсолютно не считает вероятной возможность, что ее развод с отцом ребенка, как минимум, является одной из причин тех трудностей, которые возникли в ее отношениях с Лео. Подобное несоответствие вызывает подозрение психоаналитика о существовании здесь неразрешенных психических конфликтов, имеющих значение для данной проблемы и ее разрешения.
Напрашивается вопрос - почему мать Лео пыталась скрыть от меня развод? А точнее, у меняя сложилось впечатление, что речь шла не столько обо мне, сколько о ее желании избежать нового столкновения с фактом развода. Через неделю фрау Б. сама отвечает на этот вопрос. Она начинает рассказывать о своем браке, о разочарованиях и переживаниях, о том, что ее муж после рождения ребенка больше заботился о ребенке и о своих друзьях, чем о ней. Мать сосредоточилась на сыне, не желала спать с мужем, что еще больше осложняло их отношения. Когда ребенку исполнилось два года, желание уйти от мужа с ребенком приобрело конкретный характер.
И в заключение фрау Б. рассказала, вся в слезах, как долго она мучилась этим решением, так как чувствовала, что не имеет права отнимать у ребенка отца. Несмотря на то что муж все реже бывал дома, Лео его тем не менее очень любил. Можно предположить, что это было именно то огромное чувство вины, которое и привело фрау Б. к полному отрицанию роли отца для Лео, а вместе с тем и значения развода, и она вжилась в представление о том, что ребенок не заметил изменений в семье. Иначе она, вероятно, не совершила бы столь важного шага и не смогла бы освободиться от ставшей невыносимой совместной жизни.
Фрау Б., конечно, не одинака с ее конфликтом между личными чувствами и желаниями, с одной стороны, и родительской совестью - с другой. С огромным чувством вины по отношению к детям приходится бороться большинству родителей, решившихся на развод. Эти угрызения совести кажутся, на первый взгляд, удивительными, но они подтверждаются статистическими выводами. Тем не менее в Австрии распадается каждый третий брак и каждый десятый ребенок до своего четырнадцатилетия уже обременен переживаниями развода (для ФРГ и Швейцарии цифры те же).<...>
...Манфреду шесть с половиной лет. Мальчики в этом возрасте обычно идентифицируют себя с отцами. Психоаналитическое понятие идентификации означает гораздо больше, чем просто взятие другого человека в качестве примера для подражания. Идентифицировать себя с другим означает частично быть с ним сросшимся, подсознательно фантазировать: что ты действительно этот другой, жить "через" него и переживать, как он. Идентификация выражается в чувстве "мы", которое принимается в себя. Путем идентификации я присваиваю себе часть объекта, с которым я себя идентифицирую. (Идентификации являются также важными стимулами детской социализации и имеют огромное значение для развития личности, на них опирается большинство рекомендаций, которые играют большую роль в педагогической практике.)
Итак, Манфред относился к тем мальчикам, которые особенно сильно идентифицируют себя со своими отцами. Для него отец был живым воплощением всего того, что придает жизни смысл: он был обладателем роста, силы, власти, разума и любви к матери в сочетании с восхищением ею. Отец обладал всем тем, в чем он сам так мучительно нуждался. Только благодаря идентификации с отцом ему удавалось не падать духом по поводу своей слабости и маленького роста и преодолевать страх перед теми, кто был старше и сильнее его.
Отец гарантировал мальчику также необходимое эмоциональное прикрытие в отношении матери, что позволяло тому хотя бы частично чувствовать себя защищенным от ее строгости. Идентификация давала ему возможность сосуществовать с болезненным сознанием, что мать обращается с ним как с маленьким ребенком и доминирует над ним, и все же сохранять свою мужественность. Такие сильные идентификации не обязательно результат внешне особенно близких отношений. Отец Манфреда был художником и очень часто отсутствовал по нескольку дней или недель. И, как раз наоборот, из-за частой недосягаемости отца, чувство идентификации сильно возрастало, что обычно является - подсознательно - путем к тому, чтобы любимого человека всегда иметь при себе, вернее, в себе, даже тогда, когда его нет рядом.
Когда Манфред узнал, что отец не вернется больше домой из своей последней поездуди, он потерял не просто любимого человека. Жить дальше без отца означало для Манфреда потерять самого себя. Отец в известном смысле забрал с собой хорошие и сильные части личности Манфреда. Осталось маленькое существо, обижаемое и дразнимое во дворе и в школе и чувствующее себя в полной зависимости от чересчур заботливой матери. Потеря отца означала для Манфреда также потерио будущего, а именно, в его становлении мужчиной, поскольку у него отняли возможность уже сейчас, путем идентификации с отцом, таковым себя ощущать. Развод кастрировал Манфреда и таким образом сделал действительностью эдиповы и предэдиповы опасения. В этих обстоятельствах печаль превращается в растерянность, чувство вины обращается к фантазии о самоуничтожении и на место стража вступает чувство поражения.
Но не только разлука с однополым родителем может переживаться ребенком так драматично. Катарине было неполных пять лет, когда ее родители разошлись. Она находилась в высшей точке своей эдиповой любви и была нежно предана отцу, который воплощал для нее сияющего сказочного принца. Отец был врач и для Катарины было самой собой разумеющемся, что она со временем тоже станет врачом или медсестрой, чтобы ассистировать отцу. Уже сейчас это были счастливейшие моменты, когда она бралась за ручку двери его кабинета и ей разрешалось принести ему картотеку. Ее любимейшей игрой была кукольная семья. При этом кукольный отец был ее отцом, она сама была матерью, они вместе заботились о детях..."
Теперь изложение некоторых идей из книги словами переводчицы. "...Тройственные отношения в психоанализе именуются триангулированием. Они означают не только отношение к отцу и отношение к матери, но также отношение к обоим родителям сразу. Это соотношение создает новое равновесие, внутрипсихическую структуру, которой в дальнейшем предстоит играть огромную роль в умении построения одновременных отношений с разными персонами. Здесь невольно напрашивается сравнение с физическим законом о точках опоры, которых, для того чтобы предмет стоял, а не падал, требуется не меньше трех.
Вспомните, мы говорили о том, как Кристиан, ссорясь с мамой, на время отходил «под защиту» отца. Если отца в это время не было дома, он просто думал о нем и этого было достаточно. Таким образом ему удавалось не очень пугаться своих ссор с матерью. Но когда третья персона - отец - отсутствует по-настоящему, то есть в результате развода его не просто нет рядом, а его нет, он не придет сегодня вечером и неизвестно, придет ли вообще когда-нибудь, то ребенок не в силах выдержать страха перед окончательной потерей еще и матери: потеря эта может оказаться расплатой за его злые слова и мысли.
Роль отца в успешном прохождении «фазы нового приближения», в процессе индивидуализации и в достижении константы объекта трудно недооценить. Если ребенок живет в благодушной атмосфере, если мама с папой любят его и любят друг друга, то его психические структуры развиваются нормально и именно они защитят его в дальнейшем от психических срывов. Следует отметить, что шести- или семилетние дети, переживая развод, обычно регрессируют именно в эту фазу развития. Но теперь это «оживление» прошлого происходит без отца, который был когда-то так важен для душевного равновесия и чувства защищенности ребенка.
Годовалый малыш, хотя и не чувствует себя больше симбиотически связанным с матерью, но когда он замечает, что у отца, который теперь воспринимается как отдельная персона, существуют свои собственные с нею отношения, он оказывается потрясен, поскольку видит себя из этих отношений исключенным. Но одновременно он приобретает необыкновенно важное познание: быть другим или быть исключенным вовсе не означает оказаться потерянным в этом мире.
Отец подает малышу пример отношений между автономными субъектами, и ребенок начинает думать так: я такой же, как папа, который любит маму и любим ею. Путем отождествления себя с отцом он открывает возможность новых, не симби-отических отношений с матерью. С этим чувством независимости своего существования от матери вступает он в критическую «фазу нового приближения», которая переполнена конфликтами между стремлением к самостоятельности и желанием безграничной заботы матери и симбиотического воссоединения с нею. И все это к тому же сопровождается совершенно разноречивыми страхами: страхом перед новым воссоединением, поскольку в нем заключается угроза «поглощения» его матерью, и в то же время страхом перед разлукой.
Короче говоря, он и боится, и в то же время желает независимости. Именно эта неопределенность и скрывает в себе огромный конфликтный потенциал по отношению к матери. Так ребенок в возрасте от полутора до двух с половиной лет создает себе два совершенно противоположных представления о матери. То она в его глазах абсолютно добрая, защищающая, дающая удовлетворение, то вдруг превращается в абсолютно «злую», отказывающую в удовольствии, преследующую и угрожающую. В этом возрасте он, хоть и знает уже, что у него одна мама и воспринимает ее целиком, но в то же время ему кажется, что существуют два противоположных существа, которые стремятся взять над нею власть.
Этим и объясняется то, что дети в этой так называемой фазе сопротивления столь отчаянно борются за, казалось бы, пустяковые удовлетворения и, если им не удается одержать верх, реагируют на это как на истинную катастрофу. Вам кажется, что вашему малышу очень важно, чтобы вы купили ему эту машинку (хотя у него их уже больше десяти и эта ничем особенным не отличается от остальных), но на самом деле для него может быть в этот момент речь идет скорее о «доказательстве», что «хорошая мама» все еще здесь, или о возможности путем ожесточенной борьбы изгнать «злую мать», чтобы снова вызвать к жизни «добрую». Нет оснований сердиться на него за это или чувствовать себя беспомощной, постарайтесь просто - как взрослый человек - забрать ситуацию в собственные руки.
Итак, вашему малышу нужно доказательство? Дайте ему его! Но для этого нет необходимости покупать ему требуемую игрушку или разрешить зимой идти гулять в сандалиях. Есть много других способов доказательства любви и прежде всего это готовность к компромиссу и ласковая любовь, которые обязательно подскажут вам нужное решение. И это, заметьте, совсем не исключает вашей твердости. Фигдор справедливо утверждает: хорошее воспитание это прежде всего - компромисс! Запомните эти слова, постарайтесь осмыслить их для себя и применительно к своей жизни. Компромисс - это вообще основа любых хороших отношений, а не только международных. Во всяком случае на ниве воспитания, как и в любовных и дружеских отношениях, жесткая и ограниченная принципиальность, максимализм и желание любой ценой настоять на своем могут привести лишь к разрушению.
Двух- или трехлетний малыш вряд ли поймет, что это такое: «нет денег» или что у него уже есть десять машинок и одиннадцатая ему ни к чему. Но вы можете, не сердясь на него, а ласково улыбаясь, предложить заменить это удовольствие другим, например, поиграть с ним в его любимую игру или пойти с ним погулять. Главное, чтобы он видел, что мама, хоть и тверда в своем отказе, но она все равно добра к нему. И еще - что очень важно - не ленитесь говорить с ребенком. Уже один факт вашего с ним общения для него важнее всех самых дорогих игрушек. Говорить обо всем и давать ему возможность высказаться. И улыбаться. Вот видите: «добрая мама» уже здесь и любимец ваш смеется довольным смехом, ему, собственно, ничего больше и не нужно. Есть семьи, которые не нуждаются ни в чем и могут позволить себе баллвать своих детей все новыми и новыми покупками и они охотно это делают. Особенно те, чье собственное детство прошло в лишениях. Мне хочется спросить: как долго ваш ребенок радуется новой покупке? Знаю, совсем недолго, часто он забывает о ней уже через полчаса. И это вовсе не от «пресыщенности», как принято считать, а от того, что новое приобретение не принесло ребенку желаемого удовлетворения. Игрушка - это совсем не то, чего он на самом деле бессознательно себе желал, она нужна была ему в качестве доказательства вашей любви. Не заменяйте себя подарками! Я понимаю, у вас нет времени, вам приходится много работать (благосостояние не падает с неба), вы устали, у вас просто не хватает сил на все. А тут еще и свои собственные неудовлетворенные потребности!
И вот вы уже чувствуете себя ужасно виноватой перед своими детьми и не находите ничего лучшего, как заглаживать вину подарками. И вы даже не представляете, как это опасно для ваших отношений. В результате ребенок ваш, постоянно переживая внутренние разочарования, и в самом деле находит компенсацию в подарках. Так он потихоньку учится бездушно измерять любое доброе отношение не истинным проявлением тепла, заинтересованности и любви, а количеством полученных от человека материальных благ. Такие люди, если и добиваются в жизни известных успехов, они тем не менее остаются несчастны в личной жизни, поскольку они считают, что все, в том числе и любовь, можно купить за деньги, и не умеют строить настоящих отношений.
Именно в это, такое трудное для матери и ребенка время на отца возлагаются две необыкновенно важные задачи. Во-первых, он предлагает ребенку себя в качестве менее «заряженного», то есть менее конфликтного - в отличие от матери - объекта, который на время освобождает его от противоречивых желаний воссоединения и независимости. И второе: отец одновременно выступает не только как представитель материнских свойств, но и как представитель «внешнего мира», т. е. мира, отличного от матери. Образно говоря, отец - это тот надежный остров, к которому можно пристать в бурном океане неизвестности, бежав от материка - матери. В этом случае отдаление, освобождение от матери становится не уходом вон, в неизвестность, а уходом куда-то, то есть к отцу, который в какой-то степени тоже как мама. Согласитесь, даже для взрослого человека это далеко не одно и то же.
Таким образом, тройственная структура отношений на втором и третьем году жизни создает необыкновенно важные условия для завершения процесса индивидуализации в области психики. Любовь ребенка к другому родителю не только не обедняет его любви к вам, она делает эту любовь более сильной и уверенной. Не следует смешивать два таких разных понятия, как любовь и зависимость. Если вы стремитесь к безграничной зависимости ребенка от вашей персоны, это значит, что вы желаете безграничной и единоличной власти над ним. А это значит, что вы либо превратите его в «покорного раба», либо в «бунтаря», который станет терроризировать вас своей агрессивностью."