Юрій Венелін про Русь і Московщину
У першій половині ХІХ століття український етнограф Юрій Венелін, який добре знав ситуацію як на Закарпатті, Галичині й Наддніпрянщині, так і в Московщині писав:
«Здесь должно упомянуть, что такое Украина, что такое казаки, что Малая Россия, что малороссы? Эти вопросы вся- кому покажутся известными; но дело в том, что очень не вся кий имеет о них точное, определенное понятие. В этой мысли убеждают меня ежедневные наслышки из общего мнения. По большой части в Москве малороссом слывет тот, кто из Черниговской или Полтавской губернии; казаками слывут люди военные - конные; Украиною - хоть Харьковская или Полтавская губерния...
...Массивность сих двух ветвей почти равна: северная простирается за 21 000 000, южная до 20 000 000, из коих в Российской империи до 15 000 000: в губерниях Подольской, Волынской, Киевской, Черниговской, Полтавской, Минской, Гродненской, Могилевской, Екатеринославской, Херсонской, Слободско-Украинской, Таврической, Витебской, Воронежской, Курской, Виленской, Белостокской области, в земле черноморских казаков, Бессарабской области и Царстве Польском, в Люблинском воеводстве - в большой части губерний начисто, в других в смеси. Если же взять из истории в соображение все потери, которые понесли южане, то можно за достоверное вывести, что южное русское племя было с лишком одною третью многочисленнее северного.
...Здесь нельзя не упомянуть о важном споре между южанами и северянами насчет их россизма (здесь подразумеваю мнение черни, простолюдия). По мнению москвитян, например, тот только настоящий русский, кто умеет гаварить па-настоящему, т.е. па-русски, а это значит: по-северному. Но горе южанину; вы можете знать в совершенстве северное русское наречие или так называемый русский язык; можете даже почти совершенно подделаться под северный выговор; но горе вам, если вы спотыкнулись в малейшем оттенении в выговоре, - вам скажут: «Вы верна из немцов?» или «Вы верна нездешний?», и тогда, любезный мой южанин, называйся, как тебе заблагорассудится, - испанцем, пруссаком, халдейцем или тарапанцем, - все равно, все тебе поверят, и как ты ни вертись, ни божись, все ты не русский! Но ты скажешь, что ты малоросс - все равно, все ты не русский, ибо московскому простолюдину чуждо слово росс; и будет ли этот росс велик или мал, для него все равно, только он убежден, что он не русский, а поляк, или хохол, или литва, или казак, или украинец, или что-либо похожее; словом, что он не свой. И в самом деле, можно ли человека почесть своим, который не носит красной или цветной рубашки, называет щи борщом и не гаварит харашо, а добре! …Мне часто случалось быть свидетелем, как иному украинскому русаку прилагалось имя хохла в противоположность русскому слову; в украинцах иной мудрено ученый северянин по нелепому мнению видит какую-то смесь беглых малороссов, татар, поляков, литвы. Так, по крайней мере, характеризовали происхождение казаков иные, которые брались о них писать. Очень естественно, что иногда учено-историческое, нелепое мнение может дать неприятное направление народному ощущению в образованном сословии. Другое дело с русаками волынскими, подольскими, гродненскими, белостокскими и люблинскими в Царстве Польском. Эти южане в глазах москвитянина ни за какие деньги не омоются от ляхизма. Правда, большая часть южан, выходящая из линии черни, чтобы сблизиться с поляками, образовала свою фамилию à la Polonaise, напр. Голембовский, Серациньский, Пржелазиньский и проч. (однако простой народ придерживается форм Илья Бабин, Гриць Иванов, Гаврило Пушкарь, Игнат Савенков). Итак, несмотря на то, что Пржелазиньский и по языку, и по происхождению, и по вероисповеданию чистый южный русак, но мой Пржелазинский в Москве будет ни более, ни менее паном ляхом, тем вернее еще, если знает мувиць по польску. Если же Пржелазиньский из числа русинов Люблинского воеводства, то уже и говорить нечего.
Но зато и южане, в свою очередь, не допускают северян участвовать в россизме; как ни называй себя он русским, все-таки он не русин, а москаль, липован и кацап. По мнению южан, настоящая Русь простирается только до тех пределов, до коих живут южане, а все прочее московщина. В том же самом мнении и какой-либо карпато-росс, живущий на берегах Тисы; его Часослов или Минея киевской печати напоминают ему Русь, но не Москву, хотя и московская печать у него не редкость. Он принял русского гренадера, северного уроженца, за чеха, но только глуховский, или воронежский, или черниговский гренадер покажется ему настоящим русским; равномерно землянин Люблинского воеводства в Царстве Польском готов биться об заклад, что он чище русак, нежели ярославский и володимирский москаль...
Впрочем, этот спор утешителен: обеим сторонам приносит равную честь; однако, несмотря на это, обе стороны не равно пользуются этою честью, ибо одна другую оглушает. В этом споре сих двух русских братьев о наследстве участвовала судьей вся Европа и отчасти Азия; единодушно решено всеми народами в пользу южан. И действительно, по понятию всех народов, Русь от Карпатов простиралась только по Глухов и Витебск, а то все прочее было Московщина. Напрасно Грозный и Величавый Алексей именовались царями всея Великия, и Малыя, и Белыя России; все еще в актах Европы Русью именовалась только Галиция, Подолье и Волынь. Этого имени не осмелились отнимать у южан и самые лютые враги их. История гонений свидетельствует, сколь дорого стóило им это имя».