Архиепископ Серафим (Соболев) о Распутине
Один мудрый священник во время первой волны за канонизацию Распутина (начало 2000-х гг.) как-то сказал: «Бесполезно с точки зрения исторических фактов оспаривать перед почитателями Распутина его святость, потому что для них это предмет веры, а не логики. Единственное, что может поколебать убежденных, это мнение почитаемых в народе старцев и прозорливцев». Речь тогда шла о старцах современных. Но с точки зрения исторической, человек, отошедший ко Господу шестьдесят лет назад, не так уж далек от нас. Этот человек - архиепископ Серафим (Соболев), известный как строгий монах и чудотворец.
Найти письмо архиепископа Серафима (Соболева), затерявшееся в ГАРФе среди писем митрополитов Серафима (Ляде) и Серафима (Лукьянова), само по себе было неожиданностью. А содержание письма разъяснило и отношение владыки ко многим проблемам, в том числе и к вопросу о Распутине.
Письмо появилось после известного конфликта между руководством Русской Зарубежной Церкви и архиепископом Феофаном (Быстровым) из-за учения об искуплении. Архиепископ Феофан, недовольный слишком мягким, на его взгляд, отношением Зарубежного Синода к новому учению, удалился во Францию. Отсюда архиепископ обличал руководство Русской Зарубежной Церкви в «масонстве» и «ереси».
В своем письме архиепископу Вениамину (Федченкову) (12 февраля 1934г.) епископ Серафим (Соболев) высказал свое мнение и относительно искупления, и относительно других церковных проблем. А говоря об архиепископе Феофане, епископ Серафим не мог не остановиться и на его былой дружбе с Распутиным.
Итак, епископ Серафим писал:
«Архиепископ Феофан [Быстров] раньше был склонен всецело разделять заблуждение имябожников, а еще раньше участвовал в гибели России чрез Распутина, которого свел во дворец к Великой Княгине Милице Николаевне, а последняя, в свою очередь, отвела Распутина и в Царский Дворец и познакомила его с Государыней.
В бытность свою студентом Санкт-Петербургской Духовной Академии в одно из своих свиданий с о. Иоанном Кронштадтским в алтаре Андреевского собора я имел счастье беседовать с ним. Отец Иоанн был очень внимателен ко мне. Но, когда я сказал великому Праведнику, что ему кланяется наш инспектор, отец Архимандрит Феофан, то у о. Иоанна вдруг резко изменилось выражение лица. С недовольным взором он очень резко спросил меня: «это маленький, черненький, худенький?» Я ответил, что да. Сразу после этого о. Иоанн перестал со мной разговаривать и отошел от меня, не удостоив послать своего привета отцу Феофану. А между прочим, когда пред этим я сказал, что ему кланяется наш ректор [епископ Сергий (Тихомиров)], о. Иоанн просил меня передать ему от него поклон. У меня тогда же мелькнула мысль, что это за Распутина. Иной причины и не могло быть для такого отрицательного отношения о. Иоанна к о. Феофану.
Следовало бы Архиепископу Феофану со слезами каяться день и ночь в том, что он сделал для России и всей нашей Русской Церкви через Распутина».