Перестрелка в Thief-City
Basil Littleshoe всегда представлялся: "Лейтенант Littleshoe". Он любил рассказывать о своей службе в кавалерии, правда в этих рассказах не было ни слова о славной атаке Кастера и Грегга. Вы не услышали бы от него о Марше к Морю или о войнах с сиу и шайеннами. Вся служба Littleshoe прошла в Вестпойнте, где он руководил четырьмя писарями, и, по его словам, достиг невероятных успехов в изучении принципов движения лошади, а также, в меньшей степени, способов применения кавалерии в наполеоновских войнах.
Littleshoe был изгнан из Thief-city за то, что, напившись пьян и раздевшись догола, обмазался лошадиным дерьмом и в таком виде разгуливал по главной улице. При этом бывший кавалерист нещадно ругался и приставал к горожанам, требуя угостить его виски. Даже для видавших виды жителей Thief-city такое поведение показалось выходящим за рамки приличий, поэтому Бэзил был заарканен и брошен на полчаса в бочку с дождевой водой. Вода была не очень свежая, но, по уверению шерифа Disorderly Bill Tuffet, после купания Бэзила из бочки стало вонять сильнее. После этой водной процедуры лейтенанта Littleshoe кое-как запихнули в его одежду, привязали к коню и велели никогда не возвращаться в Thief-city. С тех пор Бэзил, сделавшийся мелким журналистом в одном из газетных трестов начал строчить обзоры в рубрику "Города Фронтира". Thief-city в его статьях неизменно описывался, как "Гнездо разврата, беззакония и пьянства, в котором приличный джентльмен не останется ни на минуту"
В то памятное утро я, в компании нескольких уважаемых джентльменов, а также нескольких ребят с окрестных ранчо, которые, будучи ковбоями, к джентльменам не относились, но, тем не менее, были очень приятными и довольно воспитанными молодыми людьми, завтракал на веранде салуна "Голконда". Погода была прекрасной, еда - неплохой, а виски - отменным, поэтому мы несколько расслабились, и даже не обратили внимание на первые выстрелы. Насколько я помню, это был ремингтон 44, впрочем, в тот момент мы не придали этому значения.
Заместитель начальника одного из местных рудников Майкл Деннисон как раз откупорил очередную бутылку, когда на веранду вбежал возбужденный конюх и крикнул, что шериф Необузданный Билл Тюффет (пучок травы, прим. переводчика) поймал таки шамана шошонов по кличке Святое Деревянное Полено и заперся с ним в салуне старого Хэма.
Святое Деревянное Полено не был ни шаманом, ни индейцем, но выдавал себя за шошона, который способен говорить с духами. В нескольких окрестных округах на него были выданы ордеры за мошенничество и противоестественное поведение с овцами, поэтому Майкл, разлив виски, задумчиво спросил: "И почему он тогда просто не отведет его в тюрьму?" Надо сказать, что Тиф-сити был одним из немногих городов штата, способным похвастаться настоящей каменной тюрьмой с прекрасными железными решетками на окнах и полным комплектом ручных и ножных кандалов, так что вопрос Майкла был более, чем уместным. Конюх сказал, что некоторые горожане, которых Полено пообещал вылечить от разнообразных болезней, начиная с насморка и кончая сифилисом, попытались отбить жулика, после чего Билл, пребывавший с утра в дурном настроении, и вообще будучи человеком от природы несколько грубым, достал револьвер и начал стрелять. По словам конюха первой жертвой пал мексиканец в накидке из шкуры ламы.
"Он разве мексиканец?", - поднял бровь капитан Трампкэрд, - "Он же, кажется, из Перу?"
"Какая разница", - махнул рукой телеграфист Кристиан, отличавшийся несколько расистскими взглядами, - "Что он себе думал, проклятый ниггер?"
По словам конюха, пуля попала перуанцу в задницу. из чего можно было заключить, что Билл, по-крайней мере, еще не разозлился по-настоящему и не хочет никого убивать.
Следующими жертвами шерифа стали несколько ничего не значащих бездельников, каждый из которых получил по пуле 44 калибра в ягодицу. Однако затем городское сообщество понесло тяжелую утрату. Старый Юджин, один из городских докторов, попытался уговорить собравшихся разойтись, и тоже получил пулю пониже спины. Огорченный и обиженный он был препровожден на носилках в собственный кабинет, где, ругаясь на чем свет стоит, начал вынимать пулю при помощи зеркала и тупого скальпеля. Сидевший среди нас другой городской доктор, желчно захохотал и заметил, что теперь-то старый шарлатан убедится в правдивости его рассказа. Доктора все звали "шестьдесят четыре" за привычку к месту и не к месту говорить: "Я доктор, сэр, и во мне росту шестьдесят четыре дюйма! Шестьдесят четыре дюйма доктора, сэр!". Надо сказать, что росту в нем было добрых шесть футов, но у доктора была какая-то дурацкая теория, что рост человека надо измерять до шеи. В свое время доктор служил в мичиганской бригаде Кастера и получил под Геттисбергом две пули в плечо. По его словам, он достал обе пули при помощи ножа и шомпола. Я ему верил, но бедный старик, схлопотавший от Билла пулю в зад, только смеялся и говорил, что такое невозможно.
К этому времени почти все никчемные идиоты Тиф-сити собрались возле салуна и кричали Биллу, чтобы он вышел и дрался, как мужчина. Билл довольно бойко отвечал на крики пальбой из окон, и каждые несколько минут от салуна оттаскивали очередного неудачника с простреленной ягодицей. К сожалению, Билл, видимо, слегка приложился к бутылке, потому что одной из жертв стал наш старый знакомый - содержатель первого в округе заведения для бульдожьих боев. Уважаемый собачник приказал отнести его к нашей веранде и попросил джентльменов посмотреть, насколько тяжела его рана. Капитан Трампкэрд поковырял окровавленные штаны грязной вилкой, после чего заверил нашего знакомого, что пуля прошла по касательной. Успокоенный, собачник велел нести его домой, а капитан попросил официанта заменить вилку.
Переглянувшись, мы, не сговариваясь, перенесли стол на другой конец веранды, откуда открывался прекрасный вид на салун старого Хэма. Собравшиеся несколько десятков дураков уже не толпились на открытом месте, а прятались за углами, корытами и тому подобными жалкими укрытиями. Время от времени один из них набирался смелости сделать выстрел, и тут же получал свинцовый гостинец от Билла. Судя по тому, что некоторым пули начали попадать в более значимые части тела, Билл разозлился по-настоящему. Хотя, возможно, ему было трудно прицелиться в задницу человеку, прячущемуся за корытом.
На выстрелы прибежал преподобный Вайтмустач и, размахивая обрезом фарго двенадцатого калибра, начал кричать, что сейчас пойдет и напомнит Биллу о божьем гневе, но мы влили в него полбутылки виски и попросили не мешать развлечению. Через некоторое время к нам присоединился помощник шерифа Исайя, который уже несколько недель был в ссоре с Необузданным Биллом. На наш вопрос: не хочет ли он как-то повлиять на ситуацию, Исайя взорвался и напомнил всем, как он хотел вздернуть многоженца и жулика Оффброу, и как Билл не позволил ему это сделать. "Так что пусть теперь выкручивается сам", - угрюмо закончил Исайя и яростно набросился на бифштекс Трампкарда. Капитан пожал плечами и попросил официанта принести новый бифштекс. Мимо салуна проехал старый траппер Уриил Каплан. Остановившись возле веранды, траппер посмотрел на площадь, затем меланхолично спросил: а что, собственно, здесь происходит? Каплан был евреем, поэтому мы решили, что звать его к столу будет невежливо - бифштексы приготовили с кровью. Вместо этого мы подали ему бутылку виски, и пока он пил, вкратце обрисовали сложившееся положение. Допив виски, Каплан спросил, кто сейчас принимает скальпы команчей, если Билл сидит в салуне у Хэма. Исайя молча встал и, энергично дожевывая бифштекс Трампкарда, сделал трапперу знак следовать за ним. Каплан еще раз осмотрел площадь, покачал головой и грустно произнес: "Ой вей, гоим. Мне стыдно с вас гоим", после чего поехал за Исайей. У седла траппера болталось три свежих скальпа.
Один из горожан, пехотный майор в отставке, глуповатый, как все пехотинцы, но, в общем, не трус, смело подошел к салуну и перекинулся с Биллом несколькими словами, после чего пожал плечами и направился прочь. Проходя мимо "Голконды" он коротко заметил, что Билл, кажется, пошел на принцип, но Полено, по-крайней мере, еще жив, более того, Билл поклялся, что из принципа не тронет ублюдка.
Некоторое время между Биллом и городскими бездельниками шла ленивая перестрелка. То один, то другой идиот кричал, что у Билла наверняка кончились патроны, после чего дураки выбегали из-за укрытий и натыкались на знаменитый Билловский фаннинг. Кристиан, пытаясь попасть вилкой в последний кусок бифштекса, заметил, что Билл, судя по всему, прихватил с собой еще и винчестер. Надев, наконец, кусок мяса на вилку, он некоторое время смотрел на него, после чего пробормотал, что выпил слишком много и просит разбудить его, если начнется что-то интересное. Откинувшись на спинку стула, телеграфист захрапел, и заботливый Майкл нахлобучил ему на лицо шляпу, чтобы солнце не било мальчику в глаза. Трампкард заметил, что, пожалуй, нам всем следует сделать небольшой перерыв, и я предложил попить лимонада. Предложение было встречено с энтузиазмом, мы заказали официанту шесть бутылок лимонной воды, и, в ожидании приятно-кислого питья, закурили. Билл, тем временем, разошелся не на шутку. Несколько дураков уже были свалены у подножия церкви со скрещенными на груди руками. Преподобный Вайтмустач, слегка пошатываясь, читал над ними молитву, отбивая такт на стене стволом обреза, а городской гробовщик обмерял покойников, что-то напевая себе под нос.
Пока мы пили лимонад, толпе, похоже, надоело, что игра идет в одну сторону. Несколько мексиканцев побежали в лавку скобяных товаров и вернулись с огромной бутылкой керосина. Обойдя салун, они стали подкрадываться к нему сбоку. Майкл озабоченно привстал со стула. пытаясь нашарить револьвер, который все это время висел на вбитом в стену гвозде вместе с Деннисовским сюртуком. Я понимал Майкла - пожар в городе в ветреный день не ограничится одним салуном Хэма. Трясущимися руками я попытался нащупать свой винчестер, но вспомнил, что оставил его дома, и из оружия при мне только старый "волканик" и дерринджер в рукаве. Из дерринджера я в лучшие свои дни мог попасть разве что в стену дома, да и то с десяти футов, не больше. Волканик, в общем, был надежным оружием, но требовал верного глаза, а я видел возле салуна восьмерых мексиканцев, хотя, судя по крикам, их было только двое. Трампкард, наконец, справился с застежкой кобуры, вытащил свой кольт-драгун и выстрелил. Шляпа с лица Кристиана слетела на землю, молодой телеграфист открыл глаза и спросил: "Что, уже началось?" Пристыженный капитан убрал револьвер, и мы в бессилии смотрели, как мексиканцы вынимают пробку из бутыли.
Но в тот момент, когда проклятые бандидо уже готовились плескать на стену салуна горючей жикостью, прогремело два выстрела, и оба мерзавца рухнули на землю. На площадь, звеня шпорами, вышел помощник шерифа Джурайя, по кличке Джеки Кид. Рядом с ним семенил еврейский торговец Мозес Ли. Мозес суетливо потирал руки. испуганно оглядывался и, наконец, не выдержав, спрятался за повозкой со шкурами бизонов. Из этого укрытия он начал призывать Джеки навести порядок, так как Хэм много задолжал фирме "Мозес, Мозес и Мозес", и это будет очень большое горе, если салун разгромят. потому что тогда долг вернуть будет невозможно. Джурайя велел Мозесу заткнуться, после чего театральным жестом отцепил с груди значок и бросил его на песок. Разговор Кида и Билла заслуживает того, чтобы привести его полностью, несмотря на то, что некоторые слова нельзя повторить при дамах. Следует помнить, что и Билл, и Джурайя оба были суровыми, но искренними людьми, и, несмотря на некоторую неотесанность, говорили от чистого сердца.
"Билли, драть меня в задницу!", - крикнул Джеки, - "Билли, я знал тебя с детства! Ты учил меня стрелять! Ты научил меня сидеть в седле, Билли! Ты был мне вместо отца! Я не стану в тебя стрелять, Билли, ни за эти жалкие пятнадцать долларов в месяц, ни за все золото Колорадо!"
Грянуло два выстрела, и две пули выбили фонтанчики пыли у ног Джурайи, но помощник шерифа не дрогнул.
"Билли, я знаю, если бы ты хотел, ты бы угрохал меня первым выстрелом! Я помню тот вечер в "Альгамбре", когда ты одной пулей отстрелил член Кудряшке Сэму и язык Жирной Мадлен! Но ты не сможешь сидеть там вечно!"
Некоторое время на площади было тихо, после чего из салуна донесся хриплый голос Билла:
"Джеки Кид, сынок, гоу фак ёселф, у меня тут ящик сухарей, полбочонка солонины и все виски этого сраного городишки!"
Дружный стон был ему ответом, и даже Майкл озабоченно посмотрел под стол, проверяя, сколько бутылок волшебного напитка осталось у нас.
"Билли, я прошу тебя, как друг, сдавайся!", - продолжал Джек, - "Клянусь, я доставлю тебя на честный суд в Додж-Сити, и ни одна собака не осмелится поднять на тебя руку! Черт возьми, мы приедем туда вместе, я не стану забирать твое оружие!"
"Джек, мальчик мой, ты бы отсосал его забирать в любом случае!" - ответил Билл, сопроводив свои слова еще двумя выстрелами, которые, впрочем. никому не повредили.
Джеки упер руки в бока, и, надсаживаясь, заорал:
"Билли, ты меня знаешь, я сам пристрелил тех сраных мексикашек, которые ползли с керосином, чтобы поджечь салун, но я не могу стрелять в людей! Сдавайся!"
Мозес, который на протяжении всей беседы, приплясывал от нетерпения за повозкой, наконец не выдержал и, не высовывая головы, забормотал:
"Уважаемый храбрый Джеки Кид, таки зачем ви разговариваете с этим бандидо? Ви такой храбрый джентльмен, я клянусь мамой - нет другого такого джентльмена даже среди техасских рейнджеров! Арестуйте этого гоя, пока он не расколотил все мое виски, старый Хэм еще не расплатился за него со мной, ой вэй!"
"Заткнись, Мозес!" - рявкнули хором Билл и Джек и Мозес, прикрывая руками голову, присел за колесом.
Разговор шерифа и его помощника продолжался еще несколько минут, но Билл не собирался сдаваться, а Джеки не мог поднять руку на старого друга. В результате, Джурайя плюнул, повернулся и ушел с площади, отказавшись поднять с земли свой значок. Трампкэрд грустно заметил, что теперь нам понадобится новый помощник шерифа. Поразмыслив, я предложил англичанина Дика Брауна, работавшего клерком в городском банке. После недолгого обсуждения мы решили, что эта кандидатура устраивает всех, после чего послали за Рэмом Снорри. Рэм в принципе, считался мэром Тиф-сити, но большую часть времени возился с какими-то индейскими древностями, предоставив управление Майклу, который терпеть не мог бумажную работу и время от времени угрожал поджечь город. Мистер Рэм явился на удивление быстро. Выслушав нас, он поправил очки, вытащил из кобуры кольт и сказал, что сейчас пойдет в салун и лично пристрелит Святое Деревянное Полено, на чем конфликт будет исчерпан. Прилично влив в него бутылку виски, мы объяснили мэру, что такой поступок ранил бы чувства старины Билла, который и без того мало того, что зол, как раненая в задницу росомаха, так еще и, судя по времени, которое он провел с городскими запасами виски, должен быть пьян в говно. Рэм согласился с нами и велел пригласить Брауна, который, оказывается, давно наблюдал за представлением из дверей своего банка. Браун дал принципиальное согласие, и нам оставалось только досмотреть спектакль.
Конец наступил через час. После того, как пуля нашла очередного дурака, двери салуна распахнулись, и на пороге появился Билл. "Двадцать шестой!" - завопил он, взводя курок револьвера. Раздался слаженный топот ног убегающих людей, и площадь вмиг опустела. Пошатываясь, шериф подошел к коновязи, и со второго раза взобрался в седло. Сделав круг по площади, он проехал мимо "Голконды", прикоснувшись пальцами к полям шляпы: "Джентльмены. Мэр", - хрипло сказал Билл, - "Я думаю, мне следует проехаться в холмы на пару дней, подышать свежим воздухом. В Тиф-сити стало душновато". Мы дружно приподняли шляпы в ответ, и Билл ускакал в закат. К ночи горожане осмелели настолько, что самые отчаянные отважились помочиться на коновязь, к которой несколько часов назад была привязана лошадь Билла.
И. Кошкин
Littleshoe был изгнан из Thief-city за то, что, напившись пьян и раздевшись догола, обмазался лошадиным дерьмом и в таком виде разгуливал по главной улице. При этом бывший кавалерист нещадно ругался и приставал к горожанам, требуя угостить его виски. Даже для видавших виды жителей Thief-city такое поведение показалось выходящим за рамки приличий, поэтому Бэзил был заарканен и брошен на полчаса в бочку с дождевой водой. Вода была не очень свежая, но, по уверению шерифа Disorderly Bill Tuffet, после купания Бэзила из бочки стало вонять сильнее. После этой водной процедуры лейтенанта Littleshoe кое-как запихнули в его одежду, привязали к коню и велели никогда не возвращаться в Thief-city. С тех пор Бэзил, сделавшийся мелким журналистом в одном из газетных трестов начал строчить обзоры в рубрику "Города Фронтира". Thief-city в его статьях неизменно описывался, как "Гнездо разврата, беззакония и пьянства, в котором приличный джентльмен не останется ни на минуту"
В то памятное утро я, в компании нескольких уважаемых джентльменов, а также нескольких ребят с окрестных ранчо, которые, будучи ковбоями, к джентльменам не относились, но, тем не менее, были очень приятными и довольно воспитанными молодыми людьми, завтракал на веранде салуна "Голконда". Погода была прекрасной, еда - неплохой, а виски - отменным, поэтому мы несколько расслабились, и даже не обратили внимание на первые выстрелы. Насколько я помню, это был ремингтон 44, впрочем, в тот момент мы не придали этому значения.
Заместитель начальника одного из местных рудников Майкл Деннисон как раз откупорил очередную бутылку, когда на веранду вбежал возбужденный конюх и крикнул, что шериф Необузданный Билл Тюффет (пучок травы, прим. переводчика) поймал таки шамана шошонов по кличке Святое Деревянное Полено и заперся с ним в салуне старого Хэма.
Святое Деревянное Полено не был ни шаманом, ни индейцем, но выдавал себя за шошона, который способен говорить с духами. В нескольких окрестных округах на него были выданы ордеры за мошенничество и противоестественное поведение с овцами, поэтому Майкл, разлив виски, задумчиво спросил: "И почему он тогда просто не отведет его в тюрьму?" Надо сказать, что Тиф-сити был одним из немногих городов штата, способным похвастаться настоящей каменной тюрьмой с прекрасными железными решетками на окнах и полным комплектом ручных и ножных кандалов, так что вопрос Майкла был более, чем уместным. Конюх сказал, что некоторые горожане, которых Полено пообещал вылечить от разнообразных болезней, начиная с насморка и кончая сифилисом, попытались отбить жулика, после чего Билл, пребывавший с утра в дурном настроении, и вообще будучи человеком от природы несколько грубым, достал револьвер и начал стрелять. По словам конюха первой жертвой пал мексиканец в накидке из шкуры ламы.
"Он разве мексиканец?", - поднял бровь капитан Трампкэрд, - "Он же, кажется, из Перу?"
"Какая разница", - махнул рукой телеграфист Кристиан, отличавшийся несколько расистскими взглядами, - "Что он себе думал, проклятый ниггер?"
По словам конюха, пуля попала перуанцу в задницу. из чего можно было заключить, что Билл, по-крайней мере, еще не разозлился по-настоящему и не хочет никого убивать.
Следующими жертвами шерифа стали несколько ничего не значащих бездельников, каждый из которых получил по пуле 44 калибра в ягодицу. Однако затем городское сообщество понесло тяжелую утрату. Старый Юджин, один из городских докторов, попытался уговорить собравшихся разойтись, и тоже получил пулю пониже спины. Огорченный и обиженный он был препровожден на носилках в собственный кабинет, где, ругаясь на чем свет стоит, начал вынимать пулю при помощи зеркала и тупого скальпеля. Сидевший среди нас другой городской доктор, желчно захохотал и заметил, что теперь-то старый шарлатан убедится в правдивости его рассказа. Доктора все звали "шестьдесят четыре" за привычку к месту и не к месту говорить: "Я доктор, сэр, и во мне росту шестьдесят четыре дюйма! Шестьдесят четыре дюйма доктора, сэр!". Надо сказать, что росту в нем было добрых шесть футов, но у доктора была какая-то дурацкая теория, что рост человека надо измерять до шеи. В свое время доктор служил в мичиганской бригаде Кастера и получил под Геттисбергом две пули в плечо. По его словам, он достал обе пули при помощи ножа и шомпола. Я ему верил, но бедный старик, схлопотавший от Билла пулю в зад, только смеялся и говорил, что такое невозможно.
К этому времени почти все никчемные идиоты Тиф-сити собрались возле салуна и кричали Биллу, чтобы он вышел и дрался, как мужчина. Билл довольно бойко отвечал на крики пальбой из окон, и каждые несколько минут от салуна оттаскивали очередного неудачника с простреленной ягодицей. К сожалению, Билл, видимо, слегка приложился к бутылке, потому что одной из жертв стал наш старый знакомый - содержатель первого в округе заведения для бульдожьих боев. Уважаемый собачник приказал отнести его к нашей веранде и попросил джентльменов посмотреть, насколько тяжела его рана. Капитан Трампкэрд поковырял окровавленные штаны грязной вилкой, после чего заверил нашего знакомого, что пуля прошла по касательной. Успокоенный, собачник велел нести его домой, а капитан попросил официанта заменить вилку.
Переглянувшись, мы, не сговариваясь, перенесли стол на другой конец веранды, откуда открывался прекрасный вид на салун старого Хэма. Собравшиеся несколько десятков дураков уже не толпились на открытом месте, а прятались за углами, корытами и тому подобными жалкими укрытиями. Время от времени один из них набирался смелости сделать выстрел, и тут же получал свинцовый гостинец от Билла. Судя по тому, что некоторым пули начали попадать в более значимые части тела, Билл разозлился по-настоящему. Хотя, возможно, ему было трудно прицелиться в задницу человеку, прячущемуся за корытом.
На выстрелы прибежал преподобный Вайтмустач и, размахивая обрезом фарго двенадцатого калибра, начал кричать, что сейчас пойдет и напомнит Биллу о божьем гневе, но мы влили в него полбутылки виски и попросили не мешать развлечению. Через некоторое время к нам присоединился помощник шерифа Исайя, который уже несколько недель был в ссоре с Необузданным Биллом. На наш вопрос: не хочет ли он как-то повлиять на ситуацию, Исайя взорвался и напомнил всем, как он хотел вздернуть многоженца и жулика Оффброу, и как Билл не позволил ему это сделать. "Так что пусть теперь выкручивается сам", - угрюмо закончил Исайя и яростно набросился на бифштекс Трампкарда. Капитан пожал плечами и попросил официанта принести новый бифштекс. Мимо салуна проехал старый траппер Уриил Каплан. Остановившись возле веранды, траппер посмотрел на площадь, затем меланхолично спросил: а что, собственно, здесь происходит? Каплан был евреем, поэтому мы решили, что звать его к столу будет невежливо - бифштексы приготовили с кровью. Вместо этого мы подали ему бутылку виски, и пока он пил, вкратце обрисовали сложившееся положение. Допив виски, Каплан спросил, кто сейчас принимает скальпы команчей, если Билл сидит в салуне у Хэма. Исайя молча встал и, энергично дожевывая бифштекс Трампкарда, сделал трапперу знак следовать за ним. Каплан еще раз осмотрел площадь, покачал головой и грустно произнес: "Ой вей, гоим. Мне стыдно с вас гоим", после чего поехал за Исайей. У седла траппера болталось три свежих скальпа.
Один из горожан, пехотный майор в отставке, глуповатый, как все пехотинцы, но, в общем, не трус, смело подошел к салуну и перекинулся с Биллом несколькими словами, после чего пожал плечами и направился прочь. Проходя мимо "Голконды" он коротко заметил, что Билл, кажется, пошел на принцип, но Полено, по-крайней мере, еще жив, более того, Билл поклялся, что из принципа не тронет ублюдка.
Некоторое время между Биллом и городскими бездельниками шла ленивая перестрелка. То один, то другой идиот кричал, что у Билла наверняка кончились патроны, после чего дураки выбегали из-за укрытий и натыкались на знаменитый Билловский фаннинг. Кристиан, пытаясь попасть вилкой в последний кусок бифштекса, заметил, что Билл, судя по всему, прихватил с собой еще и винчестер. Надев, наконец, кусок мяса на вилку, он некоторое время смотрел на него, после чего пробормотал, что выпил слишком много и просит разбудить его, если начнется что-то интересное. Откинувшись на спинку стула, телеграфист захрапел, и заботливый Майкл нахлобучил ему на лицо шляпу, чтобы солнце не било мальчику в глаза. Трампкард заметил, что, пожалуй, нам всем следует сделать небольшой перерыв, и я предложил попить лимонада. Предложение было встречено с энтузиазмом, мы заказали официанту шесть бутылок лимонной воды, и, в ожидании приятно-кислого питья, закурили. Билл, тем временем, разошелся не на шутку. Несколько дураков уже были свалены у подножия церкви со скрещенными на груди руками. Преподобный Вайтмустач, слегка пошатываясь, читал над ними молитву, отбивая такт на стене стволом обреза, а городской гробовщик обмерял покойников, что-то напевая себе под нос.
Пока мы пили лимонад, толпе, похоже, надоело, что игра идет в одну сторону. Несколько мексиканцев побежали в лавку скобяных товаров и вернулись с огромной бутылкой керосина. Обойдя салун, они стали подкрадываться к нему сбоку. Майкл озабоченно привстал со стула. пытаясь нашарить револьвер, который все это время висел на вбитом в стену гвозде вместе с Деннисовским сюртуком. Я понимал Майкла - пожар в городе в ветреный день не ограничится одним салуном Хэма. Трясущимися руками я попытался нащупать свой винчестер, но вспомнил, что оставил его дома, и из оружия при мне только старый "волканик" и дерринджер в рукаве. Из дерринджера я в лучшие свои дни мог попасть разве что в стену дома, да и то с десяти футов, не больше. Волканик, в общем, был надежным оружием, но требовал верного глаза, а я видел возле салуна восьмерых мексиканцев, хотя, судя по крикам, их было только двое. Трампкард, наконец, справился с застежкой кобуры, вытащил свой кольт-драгун и выстрелил. Шляпа с лица Кристиана слетела на землю, молодой телеграфист открыл глаза и спросил: "Что, уже началось?" Пристыженный капитан убрал револьвер, и мы в бессилии смотрели, как мексиканцы вынимают пробку из бутыли.
Но в тот момент, когда проклятые бандидо уже готовились плескать на стену салуна горючей жикостью, прогремело два выстрела, и оба мерзавца рухнули на землю. На площадь, звеня шпорами, вышел помощник шерифа Джурайя, по кличке Джеки Кид. Рядом с ним семенил еврейский торговец Мозес Ли. Мозес суетливо потирал руки. испуганно оглядывался и, наконец, не выдержав, спрятался за повозкой со шкурами бизонов. Из этого укрытия он начал призывать Джеки навести порядок, так как Хэм много задолжал фирме "Мозес, Мозес и Мозес", и это будет очень большое горе, если салун разгромят. потому что тогда долг вернуть будет невозможно. Джурайя велел Мозесу заткнуться, после чего театральным жестом отцепил с груди значок и бросил его на песок. Разговор Кида и Билла заслуживает того, чтобы привести его полностью, несмотря на то, что некоторые слова нельзя повторить при дамах. Следует помнить, что и Билл, и Джурайя оба были суровыми, но искренними людьми, и, несмотря на некоторую неотесанность, говорили от чистого сердца.
"Билли, драть меня в задницу!", - крикнул Джеки, - "Билли, я знал тебя с детства! Ты учил меня стрелять! Ты научил меня сидеть в седле, Билли! Ты был мне вместо отца! Я не стану в тебя стрелять, Билли, ни за эти жалкие пятнадцать долларов в месяц, ни за все золото Колорадо!"
Грянуло два выстрела, и две пули выбили фонтанчики пыли у ног Джурайи, но помощник шерифа не дрогнул.
"Билли, я знаю, если бы ты хотел, ты бы угрохал меня первым выстрелом! Я помню тот вечер в "Альгамбре", когда ты одной пулей отстрелил член Кудряшке Сэму и язык Жирной Мадлен! Но ты не сможешь сидеть там вечно!"
Некоторое время на площади было тихо, после чего из салуна донесся хриплый голос Билла:
"Джеки Кид, сынок, гоу фак ёселф, у меня тут ящик сухарей, полбочонка солонины и все виски этого сраного городишки!"
Дружный стон был ему ответом, и даже Майкл озабоченно посмотрел под стол, проверяя, сколько бутылок волшебного напитка осталось у нас.
"Билли, я прошу тебя, как друг, сдавайся!", - продолжал Джек, - "Клянусь, я доставлю тебя на честный суд в Додж-Сити, и ни одна собака не осмелится поднять на тебя руку! Черт возьми, мы приедем туда вместе, я не стану забирать твое оружие!"
"Джек, мальчик мой, ты бы отсосал его забирать в любом случае!" - ответил Билл, сопроводив свои слова еще двумя выстрелами, которые, впрочем. никому не повредили.
Джеки упер руки в бока, и, надсаживаясь, заорал:
"Билли, ты меня знаешь, я сам пристрелил тех сраных мексикашек, которые ползли с керосином, чтобы поджечь салун, но я не могу стрелять в людей! Сдавайся!"
Мозес, который на протяжении всей беседы, приплясывал от нетерпения за повозкой, наконец не выдержал и, не высовывая головы, забормотал:
"Уважаемый храбрый Джеки Кид, таки зачем ви разговариваете с этим бандидо? Ви такой храбрый джентльмен, я клянусь мамой - нет другого такого джентльмена даже среди техасских рейнджеров! Арестуйте этого гоя, пока он не расколотил все мое виски, старый Хэм еще не расплатился за него со мной, ой вэй!"
"Заткнись, Мозес!" - рявкнули хором Билл и Джек и Мозес, прикрывая руками голову, присел за колесом.
Разговор шерифа и его помощника продолжался еще несколько минут, но Билл не собирался сдаваться, а Джеки не мог поднять руку на старого друга. В результате, Джурайя плюнул, повернулся и ушел с площади, отказавшись поднять с земли свой значок. Трампкэрд грустно заметил, что теперь нам понадобится новый помощник шерифа. Поразмыслив, я предложил англичанина Дика Брауна, работавшего клерком в городском банке. После недолгого обсуждения мы решили, что эта кандидатура устраивает всех, после чего послали за Рэмом Снорри. Рэм в принципе, считался мэром Тиф-сити, но большую часть времени возился с какими-то индейскими древностями, предоставив управление Майклу, который терпеть не мог бумажную работу и время от времени угрожал поджечь город. Мистер Рэм явился на удивление быстро. Выслушав нас, он поправил очки, вытащил из кобуры кольт и сказал, что сейчас пойдет в салун и лично пристрелит Святое Деревянное Полено, на чем конфликт будет исчерпан. Прилично влив в него бутылку виски, мы объяснили мэру, что такой поступок ранил бы чувства старины Билла, который и без того мало того, что зол, как раненая в задницу росомаха, так еще и, судя по времени, которое он провел с городскими запасами виски, должен быть пьян в говно. Рэм согласился с нами и велел пригласить Брауна, который, оказывается, давно наблюдал за представлением из дверей своего банка. Браун дал принципиальное согласие, и нам оставалось только досмотреть спектакль.
Конец наступил через час. После того, как пуля нашла очередного дурака, двери салуна распахнулись, и на пороге появился Билл. "Двадцать шестой!" - завопил он, взводя курок револьвера. Раздался слаженный топот ног убегающих людей, и площадь вмиг опустела. Пошатываясь, шериф подошел к коновязи, и со второго раза взобрался в седло. Сделав круг по площади, он проехал мимо "Голконды", прикоснувшись пальцами к полям шляпы: "Джентльмены. Мэр", - хрипло сказал Билл, - "Я думаю, мне следует проехаться в холмы на пару дней, подышать свежим воздухом. В Тиф-сити стало душновато". Мы дружно приподняли шляпы в ответ, и Билл ускакал в закат. К ночи горожане осмелели настолько, что самые отчаянные отважились помочиться на коновязь, к которой несколько часов назад была привязана лошадь Билла.
И. Кошкин