(no subject)
Никите исполнялось в этот день девять лет. Рыжеволосый мальчуган был образцовым учеником и сыном: учился хорошо, нравился одноклассникам и не мог не вызывать умиления у взрослых. Родители преподнесли ему не девятилетие новый велосипед- серебристая «Кама» давно приглянулась Никите в соседнем магазине, родители знали об этом, а чудесный мальчик даже не думал намекать на необходимость заиметь этот велосипед, он знал, что родители в курсе того, что ему нужно для его детского счастья. К четырем часам должны были подойти его друзья- соседи по подъезду и одноклассники. Родители оставят их к тому времени одних в квартире, предварительно завалив стол тортами, прочими сладостями, любимой Никитиной пищей.
- Я знаю, что ты и без моих наказов все знаешь, - говорила ему мама. - Сильно не беситесь, ничего не разбейте, будь умницей, мы пойдем к бабушке и вернемся часам к десяти-одиннадцати. Будь умницей!
- Конечно, - отвечал Никита. Мама ослепила сына доброй улыбкой и крепко обняв, поцеловала в щеку.
- Если что- позвонишь.
- Хорошо! Не волнуйся!
Мама еще раз улыбнулась. В этот момент в дверь позвонил первый гость. Мама открыла дверь- это был Миша - одноклассник Никиты, пухлый черноволосый мальчик. Он широко улыбаясь бросил «здрасте» родителям Никиты и прошел в дом.
- Ну ладно, сейчас, наверное, придут остальные, а мы пошли, - сказала Мама, дожидаясь, пока ее муж накинет ветровку и будет готов оставить мальчиков наедине.
- Много не пейте, - сказал отец Никиты, слегка потрепав рыжеволосую голову сына.
Алкоголя они, естественно, детям не оставили - в благополучной семье такие вещи без шуток не могли оговариваться. Родители ушли.
Никита и Миша остались вдвоем. Пока Никита хвалился новым велосипедом, в дверь вновь позвонили, но этот раз пришел Никитин знакомый по подъезду, так же девятилетний Иван - худощавый и высокий для своих лет парень, с ним была Настя - одноклассница Миши и Никиты - русая девочка, одетая в белую юбку поверх колготок. Это были все его друзья, кто жил поблизости и мог придти, не заставляя волноваться родителей. Остальных Никита и не звал, хотя мог бы, ведь в числе пришедших были не самые лучшие его друзья. С Иваном он почти не общался в свободное время. Только если неожиданно встретились бы во дворе, гоняя мяч на площадке. Мишу и Настю он мог назвать своими друзьями, но были и те, кого он обделил приглашениями. Никиту удивила большая картонная коробка, которую притащили с собой Иван и Настя.
- Это от всех нас троих, - заявила Настя.
- Да, - подтвердил Иван. - Только откроешь ее потом. Ближе к вечеру.
Это заинтриговало Никиту. Он не ждал никаких дорогих подарков, такого его воспитание. Мать-педагог и успешный бизнесмен-отец приложили все усилия для того, что бы позволить созреть в сыне исключительно самым положительным качествам, которые бы сочетались с трудолюбием и чувством ответственности. Никита любил своих родителей, а они - его.
Коробка была поставлена в зале у стенки. Никита сдерживал любопытство и развлекал друзей. Стол, так же стоявший в зале, действительно был великоват для четверых, глаза детей разбегались, но решено было начать с пюре c какой-то неизвестной бескостной рыбой.
Никита включил музыку. Из колонок музыкального центра полилось задорное танцевальное звучание песен латинского идола всех девочек-подростков конца девяностых - Рики Мартина. К тому времени никто из детей еще не родился, музыка играла для фона, все были увлечены разговором. В обсуждение под отлично приготовленную курицу шло все - школьные дела, преподаватели, смешные одноклассники-единоличники, отношения с родителями.
Иван щелкал пультом телевизора, Миша, Никита и Настя сидели за компьютером и смотрели фотографии Никиты с его отдыха в Египте. На одной из фотографий ребята заметили страшный шрам на правом бедре Никиты.
- Откуда это? - спросила Настя будто перепугавшись, от чего ее и без того большие глаза превратились в два больших чистых и ярких озера, в которые Никите в тот момент захотелось нырнуть и утонуть - это была бы такая приятная смерть. Та самая смерть, которая оборачивалась бы бессмертием.
- Это еще в первом классе я с гаража упал на осколок бутылки, - ответил Никита не отрывая взгляда от голубых глаз Насти.
- Какой ужас! - изумилась Настя в очередной раз, глядя то на Никиту, то на его фотографию, где он был в плавках на фоне моря и на солнце его действительно ужасный шрам блестел как инородное тело, приставшее к ноге.
- Ну что, - говорил Иван, выключая телевизор, - может быть, можно открывать коробку?
Никита уже забыл о коробке и забыв об ожидании лишь еще сильнее обрадовался когда понял, что наконец-то пришло время. Он взял нож и разрезал коробку сверху. Открыв ее он обомлел. От удивления даже сделал шаг назад, в коробке был дряхлый, худой едва шевелящийся старик.
- Что это? - спросил Никита.
Все ребята хитро улыбались. Миша ответил:
- Это Йозеф Геббельс! Теперь он твой.
Никита знал об этом историческом персонаже. Хотя по курсу истории в его школе он еще не дошел до изучения второй мировой войны, но знал о Геббельсе из передач на тематических телеканалах кабельного телевидения, посвященных истории.
Старик кряхтя с трудом выбрался из коробки и сел около стены. Миша поднес ему компот в кувшине, тот сделал глоток с трудом удерживая литровый кувшин в руках, затем бросил его на пол, разлив яблочный компот по паласу и что-то грубо прорычал на немецком. Никита задумчиво побрел в свою комнату. За ним увязалась Настя.
- Сейчас они его успокоят! - сказала Настя, закрывая дверь в Никитину комнату за собой.
- Вы меня, конечно, удивили, но что я буду с ним делать? - спрашивал ошарашенный Никита.
- Да что хочешь! Он твой теперь!
- Он бесполезен и ты сама знаешь кто это! В чем он может мне пригодиться? И что скажут родители?
- Ну объясни им. Придумай что-нибудь.
- Хорошо, но где вы его взяли?
- Ты не представляешь чего нам это стоило, но мы старались ради тебя, ведь ты коллекционируешь всякие такие штуки.
- Но не живого же человека! Вы с ума сошли!
- Ладно тебе, успокойся.
Никита посмотрел в упор на Настю. Она обронила взгляд куда-то на пояс Никиты.
- А дай мне посмотреть свой шрам, - спросила Настя, умиляя Никиту своим невинным и безобидным просящим взглядом.
Никита расстегнул ремень джинсов и приспустил их до колен так, что бы пятнадцатисантиметровый бардовый яркий шрам был виден целиком. Настя присела на корточки что бы разглядеть шрам поближе.
- Больно было? - спросила Настя с зашкаливающей степенью осторожности в голосе и коснулась шрама пальцами.
- Да. Думали, что у меня заражение крови. Осколок вошел глубоко! До кости достал, я тогда сознание терял несколько раз.
Настя не могла оторвать руки от шрама, затем повернула взгляд немного правее и поглаживая шрам всем своим видом проявляла заинтересованность в том бугорке, который обволакивали оранжевые, в цвет волос, трусы Никиты. Ситуация заставила Никиту возбудиться, его член едва напрягся и он постарался привести свое состояние в порядок. На какой-то момент ему казалось неловким и постыдным выдавать свою эрекцию перед одноклассницей. Настя, кажется, ничего не заметила и снизу вверх посмотрела в глаза имениннику.
- А можно посмотреть что там? - спросила Настя.
Никита задумался, затем ответил:
- Да, но только если ты мне покажешь у себя.
В комнату зашел Миша, не показав удивления при виде одноклассников в таком положении.
- Что это вы тут делаете? - спросил Миша.
- Я хочу посмотреть, что там, - пояснила Настя, показывая пальцем уже на бесцеремонно торчащий, оттягивающий трусы член Никиты.
- Папа говорит, что у меня большой как у дедушки, - сказал Никита, когда Настя приспустила его трусы до колен.
- Так у тебя есть дед? - спросил Миша.
- Да, но он жил в Австрии, там и умер от рака горла.
- Прикольно, - говорила Настя, трогая тоненький, перевозбужденный член Никиты, покрасневший у головки. Казалось, что он вот-вот взорвется.
- А ты покажи теперь что у тебя, - сказала не вставая с корточек Настя, обращаясь к Мише.
Миша поспешно снял с себя спортивные штаны и затем трусы.
- Я видел у папы на компьютере как это делается. Возьми его в рот, - сказал Миша.
Настя нерешительно поместила Мишин член в свой рот, от чего тот резко до предела набух, и начал пульсировать во рту девочки. Миша закатил глаза и испытал свой первый и сухой, в силу возраста и недоразвитости половой системы, оргазм.
- А теперь по-другому попробуем, - сказал Миша.
- Как? - спросила Настя, поднимаясь на ноги.
- Снимай колготки и трусы, я покажу.
Настя стянула с себя колготки и трусы с изображенным на них нелепым зверьком. Миша повернул ее спиной к себе и Никите и облокотил на спинку кресла. Затем осторожно раздвинул белые ягодицы Насти.
- Вот видишь? - сказал вновь до предела возбудившийся Миша Никите, у которого уже темнело в глазах, показывая на анус Насти, суй его сюда.
- А мне будет больно? - спросила Настя.
- Да, но ты должна терпеть, все терпят! Сейчас я тут намочу.
Миша наплевал себе на руку и натер между ягодиц Насти, затем близко наклонился к члену Никиты и наплевав на него, размазал слюну по основанию и головке его члена, от чего Никита едва не кончил.
- Теперь вставляй осторожно, - пояснял Миша.
Никита едва прислонился оголенной набухшей и покрасневшей головкой к анусу одноклассницы, как почувствовал сильнейший оргазмический прилив. Никите стало либо очень плохо, либо настолько хорошо, что плохо, но он инстинктивно продолжал стремиться войти в Настю.
- Вот это да! Показательная передозировка сексуальным возбуждением! - восхищенно почти прокричал Миша, подходя сзади к Никите и смазывая в слюне свой член. - Прямо как у нашего старика в тридцатые!
В этот момент Никита целиком вошел в Настю, она через боль уже плачущим головом спросила:
- Какого старика?
- Ну того, - отвечал Миша. - Нашего. Которого сейчас Ванек успокаивает и кормит в зале. У них что-то похожее было в конце тридцатых годов, а потом к концу они окончательно кончили и все вылилось в глобальное сумасшествие. И привело к тому, что большинство из них убили. В будущем это все точно так будут объяснять.
Миша аккуратно начал входить сзади в обезумевшего Никиту, который был похож на эпилептика в своих дерганных толчках в направлении Настиной задницы.
В течение минуты три девятилетних школьника превратились в одну совокупляющуюся лучистую массу энергии и наслаждения, сочетающегося с болью, такой приятной и безмятежной. Настя кричала от боли и умоляла Никиту остановится, хотя сама с трудом могла понять от чего ей так хорошо. Никита неосторожно двинул локтем и получилось так, что стоящая рядом тумбочка упала с грохотом на пол, одна дверца соскочила с петель, и из тумбочки на пол вывалился фаршированный перец. Никита только в этот момент смог остановиться и прийти в чувство. Это было похоже на холодный душ. Из блаженства Никита переместился в такое разочарование- он осознавал, что фаршированный перец - мертв. Из глаз его потекли слезы, он посмотрел на Мишу и заметил, что тот, как и Настя, смотрят через оказавшуюся открытую дверь в зал, где на полу в луже разлитого компота лежало бездыханное тело Ивана, шея которого была обтянута сорванной с окна шторой. Рядом, около своей коробки, как и раньше, на полу сидел старик Геббельс, он блаженно улыбался, смотрел на детей и зажимал в правой руке член, из которого сочилась маслянистая жидкость.
- Я знаю, что ты и без моих наказов все знаешь, - говорила ему мама. - Сильно не беситесь, ничего не разбейте, будь умницей, мы пойдем к бабушке и вернемся часам к десяти-одиннадцати. Будь умницей!
- Конечно, - отвечал Никита. Мама ослепила сына доброй улыбкой и крепко обняв, поцеловала в щеку.
- Если что- позвонишь.
- Хорошо! Не волнуйся!
Мама еще раз улыбнулась. В этот момент в дверь позвонил первый гость. Мама открыла дверь- это был Миша - одноклассник Никиты, пухлый черноволосый мальчик. Он широко улыбаясь бросил «здрасте» родителям Никиты и прошел в дом.
- Ну ладно, сейчас, наверное, придут остальные, а мы пошли, - сказала Мама, дожидаясь, пока ее муж накинет ветровку и будет готов оставить мальчиков наедине.
- Много не пейте, - сказал отец Никиты, слегка потрепав рыжеволосую голову сына.
Алкоголя они, естественно, детям не оставили - в благополучной семье такие вещи без шуток не могли оговариваться. Родители ушли.
Никита и Миша остались вдвоем. Пока Никита хвалился новым велосипедом, в дверь вновь позвонили, но этот раз пришел Никитин знакомый по подъезду, так же девятилетний Иван - худощавый и высокий для своих лет парень, с ним была Настя - одноклассница Миши и Никиты - русая девочка, одетая в белую юбку поверх колготок. Это были все его друзья, кто жил поблизости и мог придти, не заставляя волноваться родителей. Остальных Никита и не звал, хотя мог бы, ведь в числе пришедших были не самые лучшие его друзья. С Иваном он почти не общался в свободное время. Только если неожиданно встретились бы во дворе, гоняя мяч на площадке. Мишу и Настю он мог назвать своими друзьями, но были и те, кого он обделил приглашениями. Никиту удивила большая картонная коробка, которую притащили с собой Иван и Настя.
- Это от всех нас троих, - заявила Настя.
- Да, - подтвердил Иван. - Только откроешь ее потом. Ближе к вечеру.
Это заинтриговало Никиту. Он не ждал никаких дорогих подарков, такого его воспитание. Мать-педагог и успешный бизнесмен-отец приложили все усилия для того, что бы позволить созреть в сыне исключительно самым положительным качествам, которые бы сочетались с трудолюбием и чувством ответственности. Никита любил своих родителей, а они - его.
Коробка была поставлена в зале у стенки. Никита сдерживал любопытство и развлекал друзей. Стол, так же стоявший в зале, действительно был великоват для четверых, глаза детей разбегались, но решено было начать с пюре c какой-то неизвестной бескостной рыбой.
Никита включил музыку. Из колонок музыкального центра полилось задорное танцевальное звучание песен латинского идола всех девочек-подростков конца девяностых - Рики Мартина. К тому времени никто из детей еще не родился, музыка играла для фона, все были увлечены разговором. В обсуждение под отлично приготовленную курицу шло все - школьные дела, преподаватели, смешные одноклассники-единоличники, отношения с родителями.
Иван щелкал пультом телевизора, Миша, Никита и Настя сидели за компьютером и смотрели фотографии Никиты с его отдыха в Египте. На одной из фотографий ребята заметили страшный шрам на правом бедре Никиты.
- Откуда это? - спросила Настя будто перепугавшись, от чего ее и без того большие глаза превратились в два больших чистых и ярких озера, в которые Никите в тот момент захотелось нырнуть и утонуть - это была бы такая приятная смерть. Та самая смерть, которая оборачивалась бы бессмертием.
- Это еще в первом классе я с гаража упал на осколок бутылки, - ответил Никита не отрывая взгляда от голубых глаз Насти.
- Какой ужас! - изумилась Настя в очередной раз, глядя то на Никиту, то на его фотографию, где он был в плавках на фоне моря и на солнце его действительно ужасный шрам блестел как инородное тело, приставшее к ноге.
- Ну что, - говорил Иван, выключая телевизор, - может быть, можно открывать коробку?
Никита уже забыл о коробке и забыв об ожидании лишь еще сильнее обрадовался когда понял, что наконец-то пришло время. Он взял нож и разрезал коробку сверху. Открыв ее он обомлел. От удивления даже сделал шаг назад, в коробке был дряхлый, худой едва шевелящийся старик.
- Что это? - спросил Никита.
Все ребята хитро улыбались. Миша ответил:
- Это Йозеф Геббельс! Теперь он твой.
Никита знал об этом историческом персонаже. Хотя по курсу истории в его школе он еще не дошел до изучения второй мировой войны, но знал о Геббельсе из передач на тематических телеканалах кабельного телевидения, посвященных истории.
Старик кряхтя с трудом выбрался из коробки и сел около стены. Миша поднес ему компот в кувшине, тот сделал глоток с трудом удерживая литровый кувшин в руках, затем бросил его на пол, разлив яблочный компот по паласу и что-то грубо прорычал на немецком. Никита задумчиво побрел в свою комнату. За ним увязалась Настя.
- Сейчас они его успокоят! - сказала Настя, закрывая дверь в Никитину комнату за собой.
- Вы меня, конечно, удивили, но что я буду с ним делать? - спрашивал ошарашенный Никита.
- Да что хочешь! Он твой теперь!
- Он бесполезен и ты сама знаешь кто это! В чем он может мне пригодиться? И что скажут родители?
- Ну объясни им. Придумай что-нибудь.
- Хорошо, но где вы его взяли?
- Ты не представляешь чего нам это стоило, но мы старались ради тебя, ведь ты коллекционируешь всякие такие штуки.
- Но не живого же человека! Вы с ума сошли!
- Ладно тебе, успокойся.
Никита посмотрел в упор на Настю. Она обронила взгляд куда-то на пояс Никиты.
- А дай мне посмотреть свой шрам, - спросила Настя, умиляя Никиту своим невинным и безобидным просящим взглядом.
Никита расстегнул ремень джинсов и приспустил их до колен так, что бы пятнадцатисантиметровый бардовый яркий шрам был виден целиком. Настя присела на корточки что бы разглядеть шрам поближе.
- Больно было? - спросила Настя с зашкаливающей степенью осторожности в голосе и коснулась шрама пальцами.
- Да. Думали, что у меня заражение крови. Осколок вошел глубоко! До кости достал, я тогда сознание терял несколько раз.
Настя не могла оторвать руки от шрама, затем повернула взгляд немного правее и поглаживая шрам всем своим видом проявляла заинтересованность в том бугорке, который обволакивали оранжевые, в цвет волос, трусы Никиты. Ситуация заставила Никиту возбудиться, его член едва напрягся и он постарался привести свое состояние в порядок. На какой-то момент ему казалось неловким и постыдным выдавать свою эрекцию перед одноклассницей. Настя, кажется, ничего не заметила и снизу вверх посмотрела в глаза имениннику.
- А можно посмотреть что там? - спросила Настя.
Никита задумался, затем ответил:
- Да, но только если ты мне покажешь у себя.
В комнату зашел Миша, не показав удивления при виде одноклассников в таком положении.
- Что это вы тут делаете? - спросил Миша.
- Я хочу посмотреть, что там, - пояснила Настя, показывая пальцем уже на бесцеремонно торчащий, оттягивающий трусы член Никиты.
- Папа говорит, что у меня большой как у дедушки, - сказал Никита, когда Настя приспустила его трусы до колен.
- Так у тебя есть дед? - спросил Миша.
- Да, но он жил в Австрии, там и умер от рака горла.
- Прикольно, - говорила Настя, трогая тоненький, перевозбужденный член Никиты, покрасневший у головки. Казалось, что он вот-вот взорвется.
- А ты покажи теперь что у тебя, - сказала не вставая с корточек Настя, обращаясь к Мише.
Миша поспешно снял с себя спортивные штаны и затем трусы.
- Я видел у папы на компьютере как это делается. Возьми его в рот, - сказал Миша.
Настя нерешительно поместила Мишин член в свой рот, от чего тот резко до предела набух, и начал пульсировать во рту девочки. Миша закатил глаза и испытал свой первый и сухой, в силу возраста и недоразвитости половой системы, оргазм.
- А теперь по-другому попробуем, - сказал Миша.
- Как? - спросила Настя, поднимаясь на ноги.
- Снимай колготки и трусы, я покажу.
Настя стянула с себя колготки и трусы с изображенным на них нелепым зверьком. Миша повернул ее спиной к себе и Никите и облокотил на спинку кресла. Затем осторожно раздвинул белые ягодицы Насти.
- Вот видишь? - сказал вновь до предела возбудившийся Миша Никите, у которого уже темнело в глазах, показывая на анус Насти, суй его сюда.
- А мне будет больно? - спросила Настя.
- Да, но ты должна терпеть, все терпят! Сейчас я тут намочу.
Миша наплевал себе на руку и натер между ягодиц Насти, затем близко наклонился к члену Никиты и наплевав на него, размазал слюну по основанию и головке его члена, от чего Никита едва не кончил.
- Теперь вставляй осторожно, - пояснял Миша.
Никита едва прислонился оголенной набухшей и покрасневшей головкой к анусу одноклассницы, как почувствовал сильнейший оргазмический прилив. Никите стало либо очень плохо, либо настолько хорошо, что плохо, но он инстинктивно продолжал стремиться войти в Настю.
- Вот это да! Показательная передозировка сексуальным возбуждением! - восхищенно почти прокричал Миша, подходя сзади к Никите и смазывая в слюне свой член. - Прямо как у нашего старика в тридцатые!
В этот момент Никита целиком вошел в Настю, она через боль уже плачущим головом спросила:
- Какого старика?
- Ну того, - отвечал Миша. - Нашего. Которого сейчас Ванек успокаивает и кормит в зале. У них что-то похожее было в конце тридцатых годов, а потом к концу они окончательно кончили и все вылилось в глобальное сумасшествие. И привело к тому, что большинство из них убили. В будущем это все точно так будут объяснять.
Миша аккуратно начал входить сзади в обезумевшего Никиту, который был похож на эпилептика в своих дерганных толчках в направлении Настиной задницы.
В течение минуты три девятилетних школьника превратились в одну совокупляющуюся лучистую массу энергии и наслаждения, сочетающегося с болью, такой приятной и безмятежной. Настя кричала от боли и умоляла Никиту остановится, хотя сама с трудом могла понять от чего ей так хорошо. Никита неосторожно двинул локтем и получилось так, что стоящая рядом тумбочка упала с грохотом на пол, одна дверца соскочила с петель, и из тумбочки на пол вывалился фаршированный перец. Никита только в этот момент смог остановиться и прийти в чувство. Это было похоже на холодный душ. Из блаженства Никита переместился в такое разочарование- он осознавал, что фаршированный перец - мертв. Из глаз его потекли слезы, он посмотрел на Мишу и заметил, что тот, как и Настя, смотрят через оказавшуюся открытую дверь в зал, где на полу в луже разлитого компота лежало бездыханное тело Ивана, шея которого была обтянута сорванной с окна шторой. Рядом, около своей коробки, как и раньше, на полу сидел старик Геббельс, он блаженно улыбался, смотрел на детей и зажимал в правой руке член, из которого сочилась маслянистая жидкость.