Леопарды 2013. Прощание с Актёром.
Оригинал взят у vsolkin в Леопарды 2013. Прощание с Актёром.
Вот говорят, человеческая жизнь коротка. Так-то оно так. Но если зверь, родившийся на твоих глазах, умирает на твоих глазах от достойной старости, начинаешь понимать, что не так уж мало человеку отпущено…
Перед вами - Толстый, он же Пузан, он же Барабашевский, он же Шланг, он же L 03 m - самый харизматичный и самый всемирноизвестный из амурских леопардов.
Если вы смотрите любой сюжет об амурских леопардах на любом российском телеканале и видите там кадры дикого зверя - будьте уверены: вы смотрите на Толстого. Потому что других видеокадров амурского леопарда в дикой природе у России на сегодняшний день просто напросто нет. Пока нет…
Двадцать лет совершенно добровольно этот зверь позволял избранным, особо терпеливым кинооператорам и фотографам снимать себя. А нынче, в 2013 году, за время ежегодного фотоучета, Актер впервые не зафиксирован ни одной фотоловушкой. И вроде бы - давно к этому были готовы. И вроде бы нет причин устраивать трагедию. Двадцать лет для леопарда - это девяносто девять лет в пересчете на человеческую жизнь.
Не от браконьерской пули, не от китайского самострела. Закономерный и неизбежный уход из жизни по глубокой старости. Но все же. Все же. Все же…
Когда на пленке студии «Зов тайги» появились первые секунды из жизни этого леопарда, мы с главным оператором Геннадием Шаликовым искренне верили (наивные), что это мы перехитрили зверя. Верили, что мы - самые крутые. Что сидим мы в палатке на сучке совершенно бесшумно, абсолютно не пахнем и снимаем его интимную жизнь скрытой камерой.
Но шли годы - и постепенно в нас зрела страшная догадка. Это не мы перехитрили леопарда. Это Толстый нас перехитрил. Он с первых секунд знал о том, что в шуршащей на ветру палатке неуклюже прячется неимоверно громкий и вонючий оператор. Но леопард верил, что он - самый крутой. Что ни один мускул на его морде не выдает его знания о содержимом палатки. И что эти глупые люди на сучке никогда не догадаются, что он догадывается о них.
Однако после первых восторгов встала перед нами во весь рост одна серьезная проблема. Толстый невзлюбил сниматься при солнечном свете. Приходил-то он в студию еще застветло. Но спокойно восседал на дальней скале, философски наблюдая, как птичья мелочь пирует в его столовой. И лишь дождавшись сумерек, спускался вниз, под прицел объектива. Мы, конечно, использовали всякие приспособления для ночной съемки. Но рябая бесцветная картинка нас просто убивала.
Вот и решили мы однажды, доведенные до отчаяния, рискнуть - и выставить в нашей таежной студии нормальный свет. Собственно, делов-то! Если раньше приходилось таскать на горбу только аппаратуру и приманку, то сейчас придется затаскивать на скалу еще и свежезаряженные автомобильные аккумуляторы…
Не могу сказать, что наше нововведение Толстому понравилось. Скажу больше, свет его явно раздражал. Но он ведь был уверен, что в состоянии перехитрить этих глупых людей на дереве. И сделал вид, что никаких перемен не заметил.
С этого революционного момента наше сотрудничество
вышло на совсем другой уровень.
Появилась, наконец, возможность хоть чего-нибудь из снятого смонтировать.
Легко ли работать с кинозвездой мировой известности? И да - и нет. Толстый в любой момент мог покинуть студию по одному ему известной причине. Или демонстративно уйти за скалу - и всю ночь невидимо шуршать там, доводя оператора до белого каления. Но иногда он сам выбирал новые точки съемки
или новые монументальные позы. А порой просто начинал импровизировать. И в эти мгновения мы ему прощали все…
Днем мы с Геннадием Шаликовым упражнялись в тяжелой атлетике. А по ночам нас терзали смутные сомнения. Мы всерьез опасались, не испортим ли мы гордого дикого зверя, не превратим ли его в беспомощную жертву супермаркета и жалкого сборщика подачек. Не забросит ли он свои звериные обязанности, навеки поселившись в съемочной студии?
Однако Толстый развеял все наши сомнения. Отработав пару ночей на площадке, он исчезал по своим делам на пару недель, а то и на месяц.
Он метил границы своих обширных владений, встречался как минимум с тремя самками - и там, за пределами нашей таежной студии - он оставался самым осторожным леопардом-невидимкой.
А мы с титаническим терпением ждали его возвращения, как ждет жена своего мужа-солдата. И он неожиданно, без предупреждения, являлся на побывку.
То в снег, то в проливной дождь. И крайне изумлялся, если ко встрече с ним мы оказывались не готовы…
Постепенно, с годами, сложились требования нашей звезды к условиям в студии. Комфортно наш актер себя чувствовал только в неприступных скалах.
И чтобы рядом была укромная пещерка. И чтоб три-четыре пути незаметного отступления. Эти условия мы много лет мучительно выполняли.
Для достижения разнообразия картинки мы постоянно переезжали с одной каменной россыпи на другую, строили новые лабазы, меняли схему студийного света…
Но все камни на южном склоне реки Кедровки похожи друг на друга. И в конце концов любимые каменные джунгли Толстого нам вконец осточертели. К тому же свежевыпавший снег на южных склонах в этих местах исчезает за день-два. И зрителю совершенно непонятно - то ли зима в кадре, то ли осень, то ли весна.
С этим надо было что-то делать...
Продолжение следует
Вот говорят, человеческая жизнь коротка. Так-то оно так. Но если зверь, родившийся на твоих глазах, умирает на твоих глазах от достойной старости, начинаешь понимать, что не так уж мало человеку отпущено…
Перед вами - Толстый, он же Пузан, он же Барабашевский, он же Шланг, он же L 03 m - самый харизматичный и самый всемирноизвестный из амурских леопардов.
Если вы смотрите любой сюжет об амурских леопардах на любом российском телеканале и видите там кадры дикого зверя - будьте уверены: вы смотрите на Толстого. Потому что других видеокадров амурского леопарда в дикой природе у России на сегодняшний день просто напросто нет. Пока нет…
Двадцать лет совершенно добровольно этот зверь позволял избранным, особо терпеливым кинооператорам и фотографам снимать себя. А нынче, в 2013 году, за время ежегодного фотоучета, Актер впервые не зафиксирован ни одной фотоловушкой. И вроде бы - давно к этому были готовы. И вроде бы нет причин устраивать трагедию. Двадцать лет для леопарда - это девяносто девять лет в пересчете на человеческую жизнь.
Не от браконьерской пули, не от китайского самострела. Закономерный и неизбежный уход из жизни по глубокой старости. Но все же. Все же. Все же…
Когда на пленке студии «Зов тайги» появились первые секунды из жизни этого леопарда, мы с главным оператором Геннадием Шаликовым искренне верили (наивные), что это мы перехитрили зверя. Верили, что мы - самые крутые. Что сидим мы в палатке на сучке совершенно бесшумно, абсолютно не пахнем и снимаем его интимную жизнь скрытой камерой.
Но шли годы - и постепенно в нас зрела страшная догадка. Это не мы перехитрили леопарда. Это Толстый нас перехитрил. Он с первых секунд знал о том, что в шуршащей на ветру палатке неуклюже прячется неимоверно громкий и вонючий оператор. Но леопард верил, что он - самый крутой. Что ни один мускул на его морде не выдает его знания о содержимом палатки. И что эти глупые люди на сучке никогда не догадаются, что он догадывается о них.
Однако после первых восторгов встала перед нами во весь рост одна серьезная проблема. Толстый невзлюбил сниматься при солнечном свете. Приходил-то он в студию еще застветло. Но спокойно восседал на дальней скале, философски наблюдая, как птичья мелочь пирует в его столовой. И лишь дождавшись сумерек, спускался вниз, под прицел объектива. Мы, конечно, использовали всякие приспособления для ночной съемки. Но рябая бесцветная картинка нас просто убивала.
Вот и решили мы однажды, доведенные до отчаяния, рискнуть - и выставить в нашей таежной студии нормальный свет. Собственно, делов-то! Если раньше приходилось таскать на горбу только аппаратуру и приманку, то сейчас придется затаскивать на скалу еще и свежезаряженные автомобильные аккумуляторы…
Не могу сказать, что наше нововведение Толстому понравилось. Скажу больше, свет его явно раздражал. Но он ведь был уверен, что в состоянии перехитрить этих глупых людей на дереве. И сделал вид, что никаких перемен не заметил.
С этого революционного момента наше сотрудничество
вышло на совсем другой уровень.
Появилась, наконец, возможность хоть чего-нибудь из снятого смонтировать.
Легко ли работать с кинозвездой мировой известности? И да - и нет. Толстый в любой момент мог покинуть студию по одному ему известной причине. Или демонстративно уйти за скалу - и всю ночь невидимо шуршать там, доводя оператора до белого каления. Но иногда он сам выбирал новые точки съемки
или новые монументальные позы. А порой просто начинал импровизировать. И в эти мгновения мы ему прощали все…
Днем мы с Геннадием Шаликовым упражнялись в тяжелой атлетике. А по ночам нас терзали смутные сомнения. Мы всерьез опасались, не испортим ли мы гордого дикого зверя, не превратим ли его в беспомощную жертву супермаркета и жалкого сборщика подачек. Не забросит ли он свои звериные обязанности, навеки поселившись в съемочной студии?
Однако Толстый развеял все наши сомнения. Отработав пару ночей на площадке, он исчезал по своим делам на пару недель, а то и на месяц.
Он метил границы своих обширных владений, встречался как минимум с тремя самками - и там, за пределами нашей таежной студии - он оставался самым осторожным леопардом-невидимкой.
А мы с титаническим терпением ждали его возвращения, как ждет жена своего мужа-солдата. И он неожиданно, без предупреждения, являлся на побывку.
То в снег, то в проливной дождь. И крайне изумлялся, если ко встрече с ним мы оказывались не готовы…
Постепенно, с годами, сложились требования нашей звезды к условиям в студии. Комфортно наш актер себя чувствовал только в неприступных скалах.
И чтобы рядом была укромная пещерка. И чтоб три-четыре пути незаметного отступления. Эти условия мы много лет мучительно выполняли.
Для достижения разнообразия картинки мы постоянно переезжали с одной каменной россыпи на другую, строили новые лабазы, меняли схему студийного света…
Но все камни на южном склоне реки Кедровки похожи друг на друга. И в конце концов любимые каменные джунгли Толстого нам вконец осточертели. К тому же свежевыпавший снег на южных склонах в этих местах исчезает за день-два. И зрителю совершенно непонятно - то ли зима в кадре, то ли осень, то ли весна.
С этим надо было что-то делать...
Продолжение следует