Разгадка одна - нелегитимность
Оригинал взят у vmerta в Разгадка одна - нелегитимность
)
В стране с легитимным властвующим сословием разворовывание чего бы то ни было никогда не составляет существенной проблемы
Нужно было реформировать Академию наук? А сливать высшие суды в один? Хороша ли для страны Олимпиада? Правильно ли вводить в столице платные парковки? Надо ли строить новую трассу Москва - Петербург?
Давайте обсуждать суть предлагаемых мер, говорит власть обществу: вечно вы, не разобравшись, кричите «нет» по поводу любой стройки, любого законопроекта, везде подозреваете заговор и коррупцию. Нет, говорит общество, вы хотите уничтожить арбитраж, чтобы силовикам было легче охотиться на бизнес, а еще готовите почетную должность для своего Медведева. Нет, это Ликсутов лично ворует деньги на паркинге, поэтому я номер закрою бумажкой и платить не буду. Нет, это Ротенберги хотят нажиться на платной трассе и убивают протестующих в Химках. Нет, вся ваша Олимпиада - вакханалия казнокрадства, бандиты землю отжимают у местных жителей, а все здания через неделю после торжественного закрытия смоет в море.
Обратите внимание, как легко собираются подписи и затевается общественная активность «против» - точечной застройки, сноса исторического здания, переноса больницы. Общество ощущает себя обороняющимся от наступления государства, всякая инициатива которого рассматривается с подозрением: «эти» не могут хотеть ничего хорошего, «они» только о себе думают. Власть, как нам часто повторяют, часть общества - и разделяет его мнение о себе. Владимир Путин, говоря о средствах дорожных фондов, замечает: «Нужен строгий общественный контроль, а то регионы все разворуют». Кто эти «разворовывающие регионы»? Да это президентом же назначенные (или рекомендованные к избранию) губернаторы.
В таких условиях нельзя обсуждать никакую «суть проблемы» - потому что всякая проблема, как сказочное яйцо, таит в себе иглу со смертью Кощеевой. И имя на конце этой иглы - нелегитимность.
Да, говорит общество, Олимпиада, может, и хорошее мероприятие, но не вам ее проводить. Да, говорят ученые, академия нуждается в реформе, но вы не имеете права ее реформировать - мы же знаем: вас интересует только недвижимость и бюджетные гранты. Да, говорят местные жители, надо строить дорогу, но вам мы не доверяем: вы не построите, а только деньги в землю закопаете.
Осознавать такое положение вещей несколько обидно - как же священный принцип not men, but measures - не лица, но дела? Что ж выходит - не важно, что делать, важно кто? Придет, получается, новая власть, облеченная мандатом общественного доверия, и начнет делать то же самое и больше - строить дороги через лес, платные городские парковки, проводить спортивные праздники, да хоть брать авансом плату за услуги ЖКХ, как предложил Дмитрий Медведев, - и общество это примет и возражать не станет?
В сущности, общий крик «разворуют» в ответ на всякое предложение о стройке или реформе или реорганизации есть не более чем эвфемизм. В стране с легитимным властвующим сословием разворовывание чего бы то ни было никогда не составляет существенной проблемы. И не потому, что национальная элита сразу становится совестливая и патриотичная, а по другой причине.
Как ни оскорбительно это для индивидуального нравственного чувства, но с точки зрения общегосударственной совершенно все равно, достался ли рубль гражданину Х или гражданину Y: внутри страны это все перекладывание денег из одного кармана в другой. Гражданин Х, обретя свой рубль сколь угодно неправедным образом, может повредить обществу только двумя путями: прикопав его и выведя из страны. Body politic, общественное тело, боится по большому счету двух вещей - кровотечения и тромба: вывода богатства из страны и превращения его, по Марксу, из капитала в сокровище.
Сама по себе большая стройка с какими угодно откатами есть в масштабах страны несомненное благо: она создает рабочие места, способствует ускорению обращения денег и в финале оставляет по себе некий материальный объект - дорогу, дом или ледовый дворец, не важно. Беда, если организаторы стройки, в сущности, такие же гастарбайтеры, как и рабочие: и те и другие выводят свои заработки за пределы России. Плохо, если три четверти средств прямо будут выведены в офшор, а еще четверть, политкорректно выражаясь, во внутренний офшор, т. е. такие регионы Российской Федерации, которые Россия не очень ощущает своими. Вместо же дворца и дороги останется хрупкое сооружение из песка и арматуры, поскольку цемент украли по дороге, рабочие были неквалифицированны, а на инженерах сэкономили.
Лев Толстой, никогда не боявшийся прямо говорить довольно безнравственные с виду вещи, в «Войне и мире» так описывал восстановление Москвы после пожара 1812 г.: «Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы… Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города». Или, если выпутаться из тенет толстовского синтаксиса: французы пришли грабить - и Москва сгорела. Русские пришли грабить - и Москва отстроилась.
Почему так? Потому, что одни нравственны, а другие порочны? Одни компетентны, а другие безграмотны? Одни хотят плохого, а другие хорошего? Нет, даже не это является определяющим фактором - не знания, не моральный облик и не добрые намерения. Одни оккупанты, а другие свои. Или, переходя на язык политической науки, одни в своих действиях легитимны, а другие нет.
Екатерина Шульман
Автор - политолог, специалист по проблемам законотворчества
)
В стране с легитимным властвующим сословием разворовывание чего бы то ни было никогда не составляет существенной проблемы
Нужно было реформировать Академию наук? А сливать высшие суды в один? Хороша ли для страны Олимпиада? Правильно ли вводить в столице платные парковки? Надо ли строить новую трассу Москва - Петербург?
Давайте обсуждать суть предлагаемых мер, говорит власть обществу: вечно вы, не разобравшись, кричите «нет» по поводу любой стройки, любого законопроекта, везде подозреваете заговор и коррупцию. Нет, говорит общество, вы хотите уничтожить арбитраж, чтобы силовикам было легче охотиться на бизнес, а еще готовите почетную должность для своего Медведева. Нет, это Ликсутов лично ворует деньги на паркинге, поэтому я номер закрою бумажкой и платить не буду. Нет, это Ротенберги хотят нажиться на платной трассе и убивают протестующих в Химках. Нет, вся ваша Олимпиада - вакханалия казнокрадства, бандиты землю отжимают у местных жителей, а все здания через неделю после торжественного закрытия смоет в море.
Обратите внимание, как легко собираются подписи и затевается общественная активность «против» - точечной застройки, сноса исторического здания, переноса больницы. Общество ощущает себя обороняющимся от наступления государства, всякая инициатива которого рассматривается с подозрением: «эти» не могут хотеть ничего хорошего, «они» только о себе думают. Власть, как нам часто повторяют, часть общества - и разделяет его мнение о себе. Владимир Путин, говоря о средствах дорожных фондов, замечает: «Нужен строгий общественный контроль, а то регионы все разворуют». Кто эти «разворовывающие регионы»? Да это президентом же назначенные (или рекомендованные к избранию) губернаторы.
В таких условиях нельзя обсуждать никакую «суть проблемы» - потому что всякая проблема, как сказочное яйцо, таит в себе иглу со смертью Кощеевой. И имя на конце этой иглы - нелегитимность.
Да, говорит общество, Олимпиада, может, и хорошее мероприятие, но не вам ее проводить. Да, говорят ученые, академия нуждается в реформе, но вы не имеете права ее реформировать - мы же знаем: вас интересует только недвижимость и бюджетные гранты. Да, говорят местные жители, надо строить дорогу, но вам мы не доверяем: вы не построите, а только деньги в землю закопаете.
Осознавать такое положение вещей несколько обидно - как же священный принцип not men, but measures - не лица, но дела? Что ж выходит - не важно, что делать, важно кто? Придет, получается, новая власть, облеченная мандатом общественного доверия, и начнет делать то же самое и больше - строить дороги через лес, платные городские парковки, проводить спортивные праздники, да хоть брать авансом плату за услуги ЖКХ, как предложил Дмитрий Медведев, - и общество это примет и возражать не станет?
В сущности, общий крик «разворуют» в ответ на всякое предложение о стройке или реформе или реорганизации есть не более чем эвфемизм. В стране с легитимным властвующим сословием разворовывание чего бы то ни было никогда не составляет существенной проблемы. И не потому, что национальная элита сразу становится совестливая и патриотичная, а по другой причине.
Как ни оскорбительно это для индивидуального нравственного чувства, но с точки зрения общегосударственной совершенно все равно, достался ли рубль гражданину Х или гражданину Y: внутри страны это все перекладывание денег из одного кармана в другой. Гражданин Х, обретя свой рубль сколь угодно неправедным образом, может повредить обществу только двумя путями: прикопав его и выведя из страны. Body politic, общественное тело, боится по большому счету двух вещей - кровотечения и тромба: вывода богатства из страны и превращения его, по Марксу, из капитала в сокровище.
Сама по себе большая стройка с какими угодно откатами есть в масштабах страны несомненное благо: она создает рабочие места, способствует ускорению обращения денег и в финале оставляет по себе некий материальный объект - дорогу, дом или ледовый дворец, не важно. Беда, если организаторы стройки, в сущности, такие же гастарбайтеры, как и рабочие: и те и другие выводят свои заработки за пределы России. Плохо, если три четверти средств прямо будут выведены в офшор, а еще четверть, политкорректно выражаясь, во внутренний офшор, т. е. такие регионы Российской Федерации, которые Россия не очень ощущает своими. Вместо же дворца и дороги останется хрупкое сооружение из песка и арматуры, поскольку цемент украли по дороге, рабочие были неквалифицированны, а на инженерах сэкономили.
Лев Толстой, никогда не боявшийся прямо говорить довольно безнравственные с виду вещи, в «Войне и мире» так описывал восстановление Москвы после пожара 1812 г.: «Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы… Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города». Или, если выпутаться из тенет толстовского синтаксиса: французы пришли грабить - и Москва сгорела. Русские пришли грабить - и Москва отстроилась.
Почему так? Потому, что одни нравственны, а другие порочны? Одни компетентны, а другие безграмотны? Одни хотят плохого, а другие хорошего? Нет, даже не это является определяющим фактором - не знания, не моральный облик и не добрые намерения. Одни оккупанты, а другие свои. Или, переходя на язык политической науки, одни в своих действиях легитимны, а другие нет.
Екатерина Шульман
Автор - политолог, специалист по проблемам законотворчества